Воспитательница успокоила маму и отправила домой одну. Я остался неоформленным, то есть, незаконно счастливым в своей группе. Воспитательницу звали Лидия Михайловна. Почти все детки из этой группы попали потом в один класс. Мы дружим и встречаемся до сих пор. Некоторых уже нет.
* * *
Сидим в туалетной комнате на горшках, нам по три года, вот: Анечка Познер, Ирочка Бондарева, Шурик Голованов, Петя Шаповал, Ленчик Шикин, Лиля Чистова – это те, кого я хорошо помню и дружен по сей день. Нам весело. Благословенно время, когда даже на горшках было весело. Вспоминается нянечка – Нина Семеновна, с большими теплыми всегда руками.
Раз в неделю нам на обед давали рыбий жир с соленым огурцом или, очень редко, но даже хлеб с икрой – красной или паюсной. Из-за скудного послевоенного рациона у многих деток и у меня, в частности, развивался рахит[3].
Красная икра нам нравилась, а черную мы называли цыганкой и плевались. Рыбий жир вообще только с зажатым носом принимали как лекарство. Помню, когда болел, то бабушка ходила под вечер в садик и приносила домой весь мой дневной пищевой ресурс в судках – супы или борщи, каши, котлетки, компоты или кисели. Сиротам, безотцовщине типа меня, выдавали на сезон новую обувь. Воспитатели и нянечки наши по душевности были просто родными людьми. Когда уже своих детей и внуков водил в различные садики, то невольно сравнивал и с тоской вспоминал наш милый «персонал».
Подготовка к утренникам, сами утренники, занятия по рисованию, лепка из глины, групповые чтения, игры во дворе. Сказку про Буратино впервые я услышал от Лидии Михайловны и она стала моей настольной книгой (мамочка постоянно читала) вплоть до «Тома Сойера».
Из всей этой счастливой поры подробности удалились во тьму извилин, но солнечные отблески щемящего позитива детства остались на всю жизнь.
Помню, что был постоянным генератором всех шкод и экстремальных проказ. На Шмидта у нас образовалась компашка из моих ровесников и соседей, они же садиковские однокашники – Ленчика Шикина, Шурки Голованова, Петьки Шаповала и меня, неугомонного Буратино. Петька и Ленчик жили в таких же домах как и я, а Шурик тоже рядом с моим домом, но в четырехэтажном – «учительском». Его папа был учителем.
В связи с Шуркиным домом отложилась в памяти история. Как-то его мама, по поводу, кажется Нового Года, устроила для нас четверых чаепитие. Я запомнил этаж и квартиру и по прошествии, наверное, полугода, решил навестить друга. С тайной надеждой снова попасть на сладкий стол. Хорошо запомнил как шел по улице и поднимался на четвертый этаж с маленькой табуреткой на голове… Зачем? – а что бы достать до кнопки звонка у дверей. Потом Шурика мама, увидев такое обстоятельное мое пришествие, тихо выпала в осадок от смеха и изрекла: – «Чтоб ты был здоров, байстрюк[4], ты от глупости не умрешь».
Как же она ошибалась. Я совершил в жизни несметное (так говорят о богатствах) количество глупых поступков. До сей поры, правда, не смертельных.
Вне садика мы лазали по заборам, проникали на соседские огороды, грызли все, что попадалось съестного: лук, морковку, зеленые фрукты…, если кто-то выносил из дома кусок чего-нибудь съестного – становились в очередь куснуть. Играли во всевозможные: прятки, салки, в стаканчики и под-стеночку пятаками, ножички, самопалы, карбидные мины, ляндрочки, рогатки… – это был мой тренинг и жизненная адаптация. У Леньки есть старший брат Толик, буквально на несколько лет постарше нас, но казавшийся мне тогда стариком из-за своей правильности и строгости. Он изредка раздавал нам с Ленькой подзатыльники для нашего движения в правильном направлении.
В сумерках уже, нас чумазых и голодных (за целый день маковой росинки…) загоняли, чуть ли не лозинами, по домам.
– Шурка, завтра выйдешь?
– Не знаю, папка ругается…
– А ты Ленька?
– Если я раньше выйду я тебя позову, а если ты – меня.
Однажды, нам тогда было лет по пять, мы играли на «развалке» – разрушенный бомбой в войну корпус во дворе больницы. Кто-то из нас обнаружил в самом низу, в подвале в замаскированной нише кирпичной кладки, тайник – тряпичный сверток, половину бутылки водки и бутылку пива. В свертке мы обнаружили пачку ассигнаций и настоящий финский нож с красивой цветной ручкой. Мы тогда впервые попробовали пиво. Нам не понравилось. Водку даже трогать не стали, деньги оставили, а финку забрал Петька, сказал, что спрячет. Будущий врач, он уже тогда думал о здоровье людей. Время на дворе стояло бандитское. Естественно, мы догадались чей это мог быть схорон и больше на эту «развалку» не ходили, от греха…
Так пролетало наше детство. На улице по соседству были и другие дети – кто старше, кто младше. Играли вместе в футбол, собирались где-нибудь на задворках и рассказывали страшные истории и детские анекдоты. С посторонними, случалось, дрались и отвоевывали свой кусок улицы. Помню, побитый как-то, нажаловался маме, на что получил жесткую отповедь – «Никогда не смей НИКОМУ жаловаться! Не хватает силенок дать сдачи, работай головой (договаривайся) или ногами (убегай), но никогда не унижайся!»
Вспомнилось, что в нашей компании никогда не было никакой агрессии и драк, Петька и Шурка могли, ни с того ни с сего, перестать разговаривать с нами, обходить нас с Ленькой стороной… В итоге оказывалось, что я или Ленька чем-то то ли не поделились, то ли что-то сказали обидное.
Иногда летом дядя Коля – Петькин папа водил нас всех на Днепр. Там и тогда я научился плавать. Просто, перебираясь гурьбой через очередную протоку на «Зеленом острове», где мне было «с головкой», а остальным по ноздри, не хотел отставать и проситься.
Накрыло
В ту безмятежную пору – мне было чуть больше шести, я научился и страстно полюбил читать. Дело было так. Я заболел корью и лежал изолированный в своей спальне под красным фонарем, т. к. могло быть осложнение глаз. Про саму болезнь я только и помню – маленькую свою комнатушку, заполненную красным светом днем и ночью, а также чувство убийственной несвободы и начинающейся клаустрофобии. Она, клаустрофобия, развивалась из года в год, так что, со временем, я в самолетах и поездах стал задыхаться. Без глотка крепкого допинга.
Целый день болел и ждал маму. По вечерам, после работы мама заходила ко мне с каким-нибудь гостинцем «от зайчика» и читала разные книжки-сказки. В тот раз она стала читать мне «Приключения Тома Сойера». Как сейчас помню первые строки:
Конец ознакомительного фрагмента.
Примечания
1
Украинский государственный институт по проектированию металлургических заводов (здесь и далее примечания автора).
2
Кондиционера.
3
Рахит – заболевание детей грудного и раннего возраста с расстройством костеобразования и недостаточностью минерализации костей, ведущим патогенетическим звеном которого является дефицит витамина D и его активных метаболитов в период наиболее интенсивного роста организма.
4
Внебрачный ребёнок – сын или дочь родителей, не состоявших в законном браке на момент рождения этого ребёнка.