мне.
— Командор… — не унимается маг.
— Да брось, Эма очарует и её, даже не сомневайся, — отвечаю с лёгкой улыбкой.
Страпонелла рассматривает нас в ответ с прищуром. От света изумрудных глаз не скрыть очарования.
Вскоре к ней поднимается по ступенькам худощавая девка под метр девяносто с голыми весьма выпуклыми ягодицами да плоской грудью и шепчет на ухо. Так как у меня слух с квантовым усилением, я слышу всё.
— Мы разбили войско мятежницы, саму Шидру удалось оглушить и схватить, — докладывает новенькая.
— Отлично, посадите её на кол, — отвечает королева совершенно непринуждённо.
— А гости… — замялась девка. — Стоит ли пугать этих нежных мужчинок воплями?
— На ветхую площадь отведите, но позовите всех, пусть наслаждаются её агонией. Подольше помучайте. Кол пожирнее найдите. И соски зажмите прищепками.
Чуть слюной не поперхнулся.
— Будет исполнено, властительница, — ответила девка покорно, затем излишне напрягая булки да дефилируя, спустилась и исчезла. Взглядом чёрных глаз скользнув по моему магу напоследок.
— Понравилась? — Раздалось от Страпонеллы. — Думаю, воительница Бешенасука не прочь возлежать с вашим слугой. Раз она так кокетничала перед ним. Должна признать, очень необычный цвет волос и эти пятнышки на щеках возбуждают и меня.
Арти прокашлялся.
— Простите, ваше величество, я соблюдаю целомудрие, — ответил маг, похоже, пребывая в ужасе.
— Жаль, она бы тебе точно дала, — бросает королева.
Арти хорош, баллов ему добавляет мужская фригидность.
— А эта красотка тебя, чем не устраивает? — Спросил мага мысленно по нашей внутренней связи.
— Бешенасука? Мне кажется, её имя прямо говорит, что она неуравновешенная женщина, — отвечает Арти.
— Да не сядет она на твоё тощее смазливое лицо.
— Командор, прекратите провокации!
— Так что на счёт жениться, ваше величайшее величество? — Напомнил я бодрым голосом о своём главном вопросе. — Принимаете ли вы моё предложение руки и сердца?
— Мой ответ нет! — Объявила властительница на весь зал. — Я не оскорбилась лишь потому, что ты ещё не знаешь наших порядков, адмирал. А так бы кол по тебе без масла плакал. Могу предложить рабынь. Как раз с войска поверженной Шидры уцелевшие остались, каких удалось повязать. Самый свежак. А то не пройдёт и недели, передохнут на каторге в лавовых жаровнях.
— От рабынь не откажусь. Покажете? — Потёр ладоши в предвкушении.
Всегда волнующий момент!
— Выводите из пыточной! — Прогремела Страпонелла на весь зал.
Да так, что я поёжился.
Две минуты суеты и стали выталкивать в зал девушек, на которых без слёз не взглянешь. В лохмотьях с мехами, в кусках кожи, полуголые и окровавленные, завязанные по ногам и рукам. Во ртах кляпы у всех без исключений. У кого волосы в крови, у кого ляжки, абы как перебинтованы, половина хромает. Несколько идут в полуобмороке, глядишь завалятся. У одной руки от локтя нет! Чем–то забинтовали наскоро. Как назло, с самой шикарной задницей — самая покоцанная.
Всего шестнадцать особей в шеренгу выстроили справа. Все высоченные, от метр девяносто.
Мда! Впервые мне так рабов подают. Товарного вида никакого.
— Вы бы их хоть помыли, — бурчу, поглядывая на нескольких красоток, которых всё же разглядел, несмотря на кровь и грязь.
— Велика честь, ещё полчаса назад они на поле брани рубились, — прогремела Страпонелла. — Ну что скажешь, адмирал? Тройка годных точно найдётся. Давай подходи, посмотри поближе. Не укусят.
Да я вижу. С кляпов слюни текут с кровью.
Двинулся к краю шеренги. Каждая смотрит на меня с презрением, будто с пьедестала, и дикостью, словно сожрать готова.
— Какие–то они злые, — комментирую.
— Ещё бы! — Восклицает королева и поднимается. — Это ж воительницы. С поля брани ни одна живой даваться не хотела, кого оглушили, кого сетью повязали. А в рабах быть для мужчины им хуже смерти. Может, не стоит тогда? А то я позабыла, что ты мужик.
А вот мне её дойки забыть, что она баба ну никак не дают!
Стала спускаться ко мне грациозно, болтая десятком тонких светлых кос, которые до пояса доходят. Уф! Вот это женщина. Бёдра широкие узкая тряпка посередине не так уж и прикрывает, оттого изгибами с ложбинками налюбоваться не могу, то в жар, то холод бросает. Мощная и одновременно женственная. А меч на поясе просто огромный, метра под два. А весом килограммов двадцать.
Квант–датчики так и подсказывают, когда прицел в глазу навожу на него. Все параметры: состав металла, плотность, вес, заточка. Всё выводится мелкой табличкой перед глазами, которая совершенно не мешает зрению. И силой мысли улетает прочь.
— Случаем, сам не хочешь моим рабом стать? — Заявляет, подходя практически вплотную и вызывая новую волну вожделения. — Почётным рабом. Кормить будут досыта, купать меня разрешу, раз в месяц. Дам иногда на голую смотреть. Вижу, что влюбился. Чего мучиться? Оставайся. Здесь рай для мужчин, да и только. Драться не надо, только прислуживать.
Смотрю на неё снизу–вверх. Глаза мои чуть ниже уровня её груди. Нет, эта дылда тут самая высокая, два двадцать точно. Пленницы тоже атлетически сложённые, некоторые на вид — убийцы. Другие хоть и не мощные, но жилистые — выглядят, как боевые роботы.
Рабы–мужчины все местные попрятались. Но я и так помню, там ни бицепсов, ни трицепсов.
Похоже, у них только женщины и воюют. И не мудрено, что здесь матриархат. Амазония — планета, где женщины значительно крупнее мужчин. А эти все скалятся, ну точно самки богомола.
Плюс условия на планете крайне суровые, одна ошибка — смерть, зазевался — смерть. Сорок девять процентов планеты — это раскалённая лава, ещё столько же — ледники. И всё вперемешку. Вот и дерутся за клочки ещё не погоревшей и не остывшей земли.
Но недолго им осталось со своей мышиной вознёй. Через полгода в систему нагрянут Поглотители. И имперский контроллер королева засунет себе в задницу. Да и никакой звёздный флот здесь не поможет. А точнее не полезет.
— Ещё и думать вздумал? — Выпалила Страпонелла с удивлением. — Моим рабом мечтает стать каждый мужчина.
— Нечего здесь думать! — Воскликнула одна из стражниц. — Соглашайся!
— Соглашайся! — Ржут её подружки, кокетливо выставляя сочные бёдра.
— Заманчивое предложение, но, пожалуй, откажусь, — ответил вежливо и к рабыням взор обратил.
А то еле на ногах стоят.
— Как знаешь, с тебя нежного толку всё равно никакого, —