Читать интересную книгу Беспредел - Николай Леонов

Дождь упал сразу. Казалось, в небе опрокинули огромную шайку воды, она о воздух разбилась на брызги и стала долбать по городу. Зотов стоял в двух шагах от подъезда, но, пока эти два шага сделал, промок до нитки.

— Зонтик надо таскать, — произнес человек, стоявший в дверях. — Здорово, давно не видались.

Человек в гимнастерке был не кто иной, как Николай Рощин. Он оказался здесь совершенно случайно. Люди улетали в космос, ходили по Луне, но так и не познали, что есть случай, который подстерегает их за углом дома или, как сейчас, в обшарпанном подъезде.

Рощин и Зотов встречались однажды в Афганистане. Если для Зотова та встреча была лишь давно перевернутой и забытой страницей, то для Рощина она осталась незаживающей раной.

Взвод потерял в стычке с душманами больше половины людей, с собой удалось унести лишь троих раненых, остальных бросили среди чужих скал. Рощин цедил из алюминиевой кружки спирт, не хотел ни о чем думать, лишь бы напиться и заснуть, когда в блиндаж вошли три офицера. Для них этот тихий блиндаж был передовой, появление здесь золотопогонников расценивалось в штабе как героизм.

Солдаты вскочили, Рощин остался сидеть и лишь отставил кружку со спиртом.

— Плохо воюете, — заявил впереди идущий, судя по всему, только прилетевший начальник.

Стеганая куртка закрывала его погоны. — Встаньте, сержант!

— Ногу прострелили, — равнодушно ответил Рощин. Никакого ранения он не получил, но быть уличенным во лжи не боялся. Николай в тот момент вообще ничего не боялся.

Сержант смотрел в холеное лицо офицера так внимательно, словно знал, что запомнить это лицо совершенно необходимо.

Офицер порассуждал о том, что бойцов нужно беречь и, наконец, убрался. Один из солдат сказал, что это — крупное говно из штаба и с ним надо разговаривать осторожнее.

— Пристрелить бы его, — мечтательно произнес Рощин и вновь взял кружку.

И вот спустя столько лет Рощин мгновенно узнал Зотова, хотя на том сейчас серела форма полковника милиции. Ненависть колыхнулась в Рощине, словно он вернулся в блиндаж, почувствовал боль потерь и обжигающий вкус спирта.

* * *

— Дождь пошел как-то сразу, — оправдывался Зотов, осматривая свой сразу же вымокший мундир.

Рощин снял с Зотова фуражку, ударил о колено, затем этой фуражкой стряхнул с полковника воду и вновь надел тому на голову.

— Будь здоров, воин, полковник милиции сраный. Что молчишь?

Только теперь вспомнил Зотов непримиримые глаза сержанта Рощина и давний уже разговор с ним в блиндаже. Но ответить не успел...

Когда очнулся, понял — пистолета нет, бумажника нет, голова болит. Рощин стоял рядом, беспечно курил; увидев, что Зотов пришел в себя, взял его под мышки, поставил на ноги, четко, не очень громко сказал:

— Дурака не валять.

Ливень кончился, вышли под моросящий дождь, Рощин толкнул дверь первого же кафе, отвел Зотова в угол, усадил, сделал заказ, спросил:

— Ну что, погоны жмут или трусы узкие? Выпей рюмку, простудишься.

— Пистолет отдай, — пробормотал Зотов. — На мне форма, я на помощь сейчас позову, а тебе — конец.

— Позови. Я тебе дырку и сделаю, — Рощин показал под скатертью пистолет Зотова. — Так что лучше молчи. Живешь один?

— Один. Ты... это, не играйся с оружием. Там патрон в патроннике.

— Еще лучше, — Рощин чувствовал, что случайную встречу можно использовать для выполнения давно вынесенного приговора. — Ты в моих глазах отвечаешь за гибель всех моих товарищей — тогда, в Афгане. Живешь недалеко?

— Рядом, — Зотов чувствовал себя то ли во сне, то ли под гипнозом.

— Идем, — Рощин сунул пистолет в карман, помог полковнику подняться.

* * *

Квартира Зотова оказалась нешикарная, половина мебели стояла нераспакованная, в ящиках.

— Приезжаешь, уезжаешь? — спросил Рощин.

— Приезжаю.

— Золотой ты мой! Значит, тебя и в доме не знают, — обрадовался Рощин. — Давай по сто грамм и начинай свою одиссею.

Здесь ошеломленный Зотов вспомнил о газовом пистолете — лежал в коробке, на подоконнике, — хотел подарить приятелю на день рождения. Только вот как добраться... Чертов сержант дока, если просечет — финиш мгновенно и безболезненно.

— Черт с тобой... — произнес Зотов. — Убить хочешь? Отомстить за прошлое? Афганистан? Афган как бы? Мне еще тогда твои глаза не понравились... Злые. — Зотов встал и медленно направился к подоконнику. — Ладно, берег дочери на свадьбу, а теперь угощу тебя. Французский коньяк, да не какой-нибудь там “Наполеон”, тут, знаешь ли, приезжал Президент Франции, договаривались о контактах... — Не сводил глаз с завороженно слушающего Рощина; тот, как всякий простой человек, млел и таял от рассказов о “высших”, это видно было. — Ну, я предложил, чтобы ихняя жандармерия и наша, так сказать, милиция законтачили... — уже открывал коробку, срывая клейкую ленту.

— А чего она такая маленькая? — изумленно спросил Рощин.

— Так коньяк еще от Людовика Первого! — натужно улыбнулся Зотов. — Ценность-то какая! — Выстрелил в лицо Рощину, того словно сильным ударом свалило на пол. Рухнул, закатил глаза, дышал прерывисто, со свистом. “Еще сдохнет, не дай Бог... — подумал было полковник милиции, но тут же рассмеялся: — Чушь. Взял грабителя с поличным. Молодец! А даже если и откроется, что давняя связь, по Афгану еще? И что? А ничего”.

Связь... Он вдруг понял, что в руки приплыла весьма крупная щука. Это выродок — даже если он и мастер-одиночка (не говоря уже о том, что вполне может быть и в стае) — не просто агент, а находка самой высшей пробы. Завербовать, а потом внедрять — по надобности. Класс!

Связал намертво, вызвал опергруппу, на следующий день пришел к поверженному сержанту в “одиночку”. Разговор был короткий и действенный. Уже через полчаса Рощин дал подписку о сотрудничестве и легко сдал свою “боевую” группу, бандитов второй руки. Министр выслушал доклад, сказал задумчиво: “Их всех надо бы... А?” — “А как же, товарищ министр!” — радостно отозвался Зотов. Через неделю, во время работ по разборке флигеля на территории старой тюрьмы на двоих подельников Рощина рухнула вполне случайно двутавровая балка...

Но сержанту об этом не сказали. Возможная месть бывших сотоварищей и, главное, огласка “ссучивания” были лучшей гарантией “сотрудничества” с “органами”. Рощин стал служить бывшему врагу верой и правдой.

* * *

Зотов встретился с генералом Костылевым на конспиративной квартире ФСБ. О том, что это именно конспиративная, а не явочная квартира, было ясно многоопытному зотовскому глазу хотя бы потому, что комнаты имели не вполне жилой вид, а на стене висела плохая картина, изображавшая рыбную ловлю. Фужеры и рюмки в серванте давно покрылись вековой пылью (сам Костылев их не мыл, а на прислугу у ФСБ давно уже денег не было). “На явочной хозяйка давно бы все вымыла и вычистила, — подумал Зотов. — Ну, да ведь моменты нынче, а не времена...”

— Нашел человека? — сухо спросил Костылев.

— Да. Мой агент. Псевдоним — Солдатов. Боец, убийца, умен, находчив. Я ему, естественно, ничего не сказал.

— Ты, естественно, ничего и не знаешь, — без улыбки отозвался Костылев. — Как сообщил обо мне?

— Мол, есть человек, нуждается. Остальное — дело ваше. Я могу идти?

— Ступай и забудь. Я, конечно, благодарен и не забуду.

— Очень тронут, — ухмыльнулся, не сдержавшись, Зотов. — Я только обязан предупредить, предостеречь: агент полагает вас особью преступного мира. Задание, которое дали агенту мы — помочь нуждающемуся человеку. Ясно: мы несем ответственность только в рамках задания. Так что будьте крайне осторожны. На этом и распрощались.

* * *

Костылев нашел Рощина на согласованном месте точно и в срок. Всмотрелся: и правда — глаза — два шила, злющие. Но в лице точечки, россыпью, некоего интеллекта. Не дурак, хитер, силен. Решил держать себя как преступный авторитет — на “вора в законе”, подумал, не вытянуть, обхождения не хватит.

— Здесь говорить не станем. В “Савое” бывал?

— Бывали-с... — Рощин тонко улыбнулся. — Любите хорошую кухню?

— Идем, — Костылев рассыпаться не стал, не положено. Они ведь не друзья.

В зале Рощин заинтересованно обвел взглядом золоченую лепку, зеркала на потолке и вздохнул:

— Правильно “Комсомольская правда” писала когда-то... Жизнь прошла мимо.

— Она вернулась, считай, что так. На мгновение. А если сладимся... И навсегда.

Приступили к закуске. Костылев жадничать не стал и из авансированной азерами суммы заказал икры разной, рыбки красной и белой, “Смирновской”.

— Мне мучительно больно за бесцельно прожитые годы, — произнес сквозь кашу во рту Рощин. — Премного благодарны.

Ирония не понравилась, но поезд тронулся, отступать было поздно.

— Дело стоит тридцать тысяч баксов, — сказал Костылев ровным голосом. — Задержишь на срок указанных лиц, а еще лучше, отправишь на луну — получишь все сполна. От меня лично. С благодарностью. Попытка выкрутиться безжалостно пресекается. Никаких вбок-назад. Любой инициативе — стоп. Все понял?