Читать интересную книгу Комбинации против Хода Истории - Игорь Гергенрёдер

Он силился говорить, но горло перехватил спазм, доктор лишь беспорядочно двигал руками, сжимал и разжимал мощные кулаки. Полное лицо багрово, губы дёргаются. Он выбежал и быстро вернулся; карман сюртука был оттопырен.

– Цини-и-изм... - выдохнул Зверянский и запустил пятерню в зачёсанные назад волосы.

Костарев сидел сгорбившись; уперев локти в колени, поддерживая голову ладонями, смотрел в пол, словно занятый чем-то своим, не имеющим отношения к доктору.

Тот столь взбудоражен, что речь даётся ему с немалым трудом:

– Потерявшие облик человеческий... мерзавцы... льют невинную кровь... а цинизм их начальника неопровержимо доказывает, что они з-звер-рствуют с его ведома и... поощряемы им... Прошу возражать! - смятенно прервал он себя.

Комиссар не шелохнулся.

– Ах, неугодно? В таком случае... в отмщение за безвинные жертвы... я казню!.. - Зверянский выхватил из кармана револьвер.

Сидящий взглянул сквозь пенсне.

– Вы - трус!

– Ка-ак? - Сбитый с толку доктор прицеливался ему в грудь так тщательно, будто ответ мог принести только очень меткий выстрел.

– Трус!

– Я-а?.. - Доктор помахал револьвером, точно собираясь не стрелять, а ударить, при этом у него был вид, словно ударить - гораздо страшнее.

– Вы, Александр Романович.

– Но позвольте... за вашу смерть меня убьют, мою семью истребят...

– Правильно! Вы этим кокетничаете, вы себе интересны. Извольте не перебивать! Вы же знаете, кто действительно командует убийцами, вам наверняка сказали...

– Чудовище саженного роста, Голиаф...

– Вот видите! - Костарев прислонился к спинке канапэ, вытянул ноги. - Но вместо того чтобы проникнуть к виновнику и пустить пулю в него, вы выбираете самое лёгкое. Кидаетесь на того, кто сам отдался в ваши руки.

Доктор в пристальном внимании промолчал, сунул револьвер в карман.

– И тем не менее... - проговорил взвинченно, - вы тоже виновник проливаемой крови!

– Это мы исправим! - Костарев встал. - Александр Романович, будьте добры... там внизу мой ординарец Голев. Передайте ему, что я велю запрягать.

Когда пролётка с комиссаром отъехала от дома, доктор вбежал в комнату к жене, сыну и двум дочерям.

– О! Этот человек сейчас примет свои меры... Он знает, как поступить со сволочью! Самым сур-ровейшим образом!

8.

Комиссар возвратился через два часа, поднялся к себе наверх. Зверянский,

вытерпев пять минут, постучался к нему.

– Валерий Геннадьевич, я извиняюсь... положен конец? Как вы наказали?

Костарев полулежал на канапэ.

– Я ездил за город. Мы ехали просёлком, пока не попали на водяную мельницу. Повернули в лес. Потом - назад. Дороги, доложу я вам, не для прогулок.

– Прогу...? - доктор, казалось, ощутил, что из его горла выходит яйцо. Растерянность, оцепенение, ужас; рот не может закрыться. Он вглядывался в говорившего, наклоняясь к нему. Присел на корточки, сдавил руками виски.

– Ничего более чудовищного... я отродясь... ни в каком кошмарном сне...

– Я, кажется, уведомил вас, - неожиданно зло произнёс Костарев, - что я - сумасшедший? Не перебивать! У меня, как вам должно быть известно, тоже имеется револьвер. Сейчас я на ваших глазах выстрелю себе в рот! Не верите?

Он вскочил, ринулся к креслу, рванул из-под него саквояж.

– Остановитесь! - прохрипел доктор. - Вы с ума сош... пардон...

Тот раскрыл саквояж - Зверянский устремился к нему. Комиссар повелительно поднял руку:

– Прочь!

– Придите в себя, Валерий Геннадьевич... - умоляюще прошептал Зверянский.

Костарев значительно глядел на него сквозь пенсне. Затем вынул из саквояжа бутылку, взял из шкафчика бокал, налил.

– Вам нельзя пить ни капли, - пробормотал доктор.

– Вы находите? - его собеседник усмехнулся. - Даже если через три минуты меня не будет? - Он выпил.

– Это дом умалиш... пардон, это какой-то публичный дом! - вырвалось у Зверянского, вид у него был потерянный и взвихренный, но вдруг глаза захолодели гордой решимостью: - Идиотство... Наплевать! Я знаю, что делать. - Он пошёл к двери.

– Вернитесь! - приказал Костарев, беря стул и садясь за столик. - Спешите пальнуть в Пудовочкина? Наивно! Он осторожный, опытный зверь, добраться до него трудненько. В случае же неудачи он убьёт не только вас и вашу семью. Прикончит сто невинных. Я его знаю.

– Сто человек? - на багровом лице блестел пот, доктор изнемог от потрясений.

– Возьмите себе стакан и садитесь! - не терпящим возражения тоном сказал Костарев. - Это разбавленный спирт.

9.

Доктор стоял вполоборота к собеседнику, заложив руки за спину.

– Я хочу вам объяснить вероятные комбинации, - произнёс тот мягче, - присядьте, пожалуйста, Александр Романович.

Зверянский сел за столик. Сухощавый человек в пенсне стал говорить... Меж тем уже была ночь. Хозяин зажёг свечу в подсвечнике. Тихий уверенно-барский голос не умолкал. Доктор, волнуясь, терпеливо слушал.

Красные отряды, говорил человек с тёмной негустой бородкой, создаются повсеместно, и все они творят то, что сегодня было в Кузнецке. Их действия поощряет большевицкая верхушка. Почему? Потому что большевицкие вожди владеют историческим диагнозом. В России создалось критическое напряжение кровяных жил, нервов, и коммунистический ЦК вызывает у страны припадок падучей с обильным кровотечением. Перебесятся, ослабнут, утихнут. А там ещё разок - судорогу пострашнее. И так далее.

– Спасибо, утешили! - не сдержался мрачно-распалённый Зверянский.

– Видите, к вам вернулась способность иронизировать, - с несколько театральным сарказмом заметил Костарев и тут же озлился на себя: - Я не кривляюсь, Александр Романович! Неужто вы хотели бы слышать ложь утешения?

– Вы считаете правдой то, что говорите, и при этом можете так... жестоко, рассудочно...

– Давайте выпьем, доктор.

Они отхлебнули из бокалов.

– Вопрос в том, - сказал Костарев подчёркнуто-озабоченно, - как вырвать больного из рук красных и исцелить его!

– Пардон, а вы сами разве не красный?

– Я - чёрный.

– Час от часу не легче...

– Сейчас я дам угодную вам мысль, - Костарев сузил глаза за стёклами пенсне.

Предложил вообразить его, Валерия Геннадьевича, библейским Самсоном, которого к тому же не берут пули. В одну ночь, рассуждал он, я перебью весь отряд Пудовочкина. А через два-три дня здесь появится другой такой же. И его перебить? А взглянем на Инзу, Сердобск, Хвалынск, на сотни и сотни городов России. В каждом заиметь по Самсону? Мы придём к тому, что нужно истребить, пожалуй что, четверть мужского населения страны, способного носить оружие. А если мерзавцев окажется ещё больше? И почему, откуда они берутся в таком количестве?

Можно отвлечься и разобраться в этом, но сейчас скажем округлённо: так угодно Ходу Истории.

– Я поднялся настолько, чтобы играть против него, - вдруг бесстрастно уведомил Костарев. - И потому я - Сумасшедший. С большой буквы. И когда вы излили мне об убийствах, я поехал на прогулку. Настолько я поднялся. Иначе нельзя играть. Вы поняли смысл?

10.

Глубокая ночь. Доктор вставил в подсвечник очередную свечу. Бутылка на столике почти пуста.

– Отряд "Гроза", - рассказывает Костарев, - формировался в Рузаевке, в Саранске. Я там был. Это родные места Пудовочкина. Я получил о нём все нужные сведения...

Пудовочкин Митрофан Савватеевич происходит из семьи крестьян-старообрядцев. Отец был крепким середняком. В сорок лет, представьте, вдруг принялся разбойничать, убивать; умер на каторге. Митрофану в это время было семнадцать. Вскоре он примкнул к шайке грабителей. Два его брата, три сестры, мать остались очень религиозными трудолюбивыми крестьянами.

Двадцати пяти лет Пудовочкин стал главарём. Предшественника застрелил при дележе добычи. Шайка оперировала в Саранске, в Пензе, в Симбирске, проявляя изощрённую жестокость. Грабили помещичье имение близ села Сенгилей. Большинство бандитов заспорили с главарём из-за добычи. А что он? Предложил отвлечься - убить всех живущих в имении, - а затем вернуться к спору. Несчастных оказалось девять, включая троих детей. Всех поочерёдно уводили на кухню и там убивали топором... То ли бандиты устали от этого, то ли Пудовочкин произвёл на них такое впечатление, зверски орудуя топором, но почти все претензии отпали.

Шайка громила, жгла усадьбы, грабила и горожан, не зная удержу. Пудовочкин был изворотлив, но попадался дважды. После первой поимки бежал из тюрьмы, после второй - его выпустила Февральская революция. Летом семнадцатого на воровской малине в Рузаевке он перестрелял шестерых членов своей старой шайки: вероятно, свёл счёты за давний спор. Объявил себя коммунистом, создал "группу идейных экспроприаторов". Они продолжали терроризировать помещиков, но уже - служа идее. После Октябрьского переворота новая власть назначила Пудовочкина начальником красной саранской милиции, а затем поручила сформировать красногвардейский отряд.