С. Есенин высоко ценил себя как поэта и считал “хозяином русской поэзии”. Свое вступление к сборнику “Стихи скандалиста” 20 марта 1923 года в Берлине поэт начал так: “Я чувствую себя хозяином в русской поэзии”.
В стихотворении “Разбуди меня завтра рано…” поэт утверждал:
Расступаются в небе тучи,Петухи льют с крыльев рассвет…Давно уже знаю, что я самый лучший,Самый первый в России поэт!
В начале своего поэтического пути (1916 год) Есенин возразил одному из своих оппонентов:
— Что мне Пушкин! Разве я не прочел Пушкина? Я буду больше Пушкина.
Позже (1920 год), когда ему противоречили, он возмущенно отвечал:
— Ты кто такое? Г…но, а я… я Есенин! Меня знает вся Россия!
Есенин не переносил малейшей критики в свой адрес. Как-то в союзе писателей Есенину предложили обсудить его поэму “Анна Снегина”. Поэт от обсуждения наотрез отказался:
— Вам меня учить нечему, вы сами все учитесь у меня.
Накануне выезда за границу с А. Дункан (1923 год) у Есенина сложилась стойкая алкогольная зависимость.
Писатель Борис Полевой вспоминал: “…Трудно даже установить какое количество литературных сутенеров жило и пьянствовало за счет имени и кармана Есенина, таская несчастного, обезволенного поэта по всем кабакам, волоча в грязи его имя и казня его самыми гнусными моральными пытками”.
У пьяного Есенина была привычка говорить и слушать только о себе. Из воспоминаний Софьи Виноградской, относящихся к 1923—1925 годам: “…Как жил Есенин? Внешне — жил странно, не по-обычному. Шумно, неспокойно. Вокруг него постоянно галдела ватага людей, среди которой он был самым шумным, самым галдящим. Те квартиры, где живал Есенин знали все, кроме покоя. И не то, чтобы он шумом своим заполнял всю квартиру, — он квартиру и ее обитателей приводил в движение, заставлял их вести общую с ним жизнь. Там, где он бывал, все жило им.
…Беседовать с Есениным можно было без конца. Он был неиссякаем, оживлен, интересен в своих разговорах, словах, политических спорах, полных подчас детской наивности, удивительного, полного непонимания самых элементарных в политике вещей.
…Дома он рядился в цилиндр, монокль и лакированные ботинки, разгуливая в них день-деньской по квартире.
— Сергей Александрович! Зачем вы все это надели?
— А так! Мне хорошо в этом, мне легче в этом, да, да! Мне лучше в этом, — отвечал он…
Нежный, мягкий и галантный! Особенно с женщинами. В личных разговорах и по телефону он с необычайной задушевностью, лаской говорил: “Милая, здравствуйте, целую ваши ручки. Это — я, Есенин. Да, я приехал! Как вы поживаете, мой хороший друг? Я к вам приду и стихи прочитаю”.
Одиночества Сергей Есенин не выносил.
Чутко воспринимал отношение к нему людей, оказанные ему услуги не забывал. Присутствие друзей, их внимание умиротворяли его, смягчали холод его жизни.
Лексикон Есенина при встречах, знакомствах, столкновениях:
— Я — Есенин!
— Кто? Я? Есенин? Кому? Мне — Есенину? Скажите им, что я — Есенин — плюю на них. Угощаю сегодня я, Сергей Есенин; плачу я — Сергей Есенин. Мне — Есенину — с вами не пристало разговаривать. Я — Есенин, а вы кто? Вы — ничто, нни-че-го!
Направляясь из своей комнаты в коммунальной квартире вдоль темного коридора к телефону, он крался, как кошка, и к телефону подходил как-то боком. Чего он боялся, нельзя было узнать, так же, как трудно было угадать его мысли, как невозможно было переубедить его в чем-нибудь, как непонятна была его дружба или привязанность к тому или иному человеку.
Он искал пристанища, искал уюта, тепла. Но ничего этого у него не было он был беспомощен, как двухлетний ребенок; не мог создать нужной для себя обстановки.
Расшумевшись ночью в квартире или растревожив всех ночными звонками, он утром долго мило извинялся перед соседями.
Он любил побывать с семьей, подурачится, повеселится, пошалить.
Оставшись один в комнате, он принимался за “уборку”: вытаскивал откуда-то школьные рисунки и развешивал их по стенам, а на карниз оконной занавески усаживал кошку, которая там нещадно мяукала…
Есенин скандалил.
Обычно скандал начинался, когда у Есенина появлялся “враг”. Не было у него врага, — тогда он его выдумывал или находил. Нетрезвый, он всегда рассказывал о ком-то, обидевшем его когда-то, и о “расправе”, которую он тому готовит; или выбирал врага из присутствующих.
И все же ни один поэт в России, за исключением Пушкина, не был окружен при жизни такой любовью и вниманием, как Есенин. Его имя, его стихи, его излучавшее свет лицо влекли к нему сердца неудержимо. При Есенине люди забывали свои житейские дела, выходили из обыденного круга интересов и забот. Ощущение праздника, большого светлого праздника, охватывало душу всякого, кто приближался к поэту. В глазах поэта, в его мягкой ласкающей улыбке, в певучем его голосе было обаяние непреодолимое.
ПОЭТ И ЖЕНЩИНЫ
Сергей Есенин был любвеобильным великим русским поэтом. У него было несколько категорий женщин. Его жены: у него было три официальные жены и еще одна состояла с ним в гражданском браке. У него были и женщины, которые его любили, а он их нет; и женщины, которых он любил, но они не отвечали ему взаимностью. Наконец, были и “розочки” — так Есенин называл случайных женщин в своей судьбе.
У поэта было трое детей от разных жен — два сына и дочь.
Он был очень ревнив, ласков, и нежен со своими женщинами. Его третья официальная жена — 25-летняя внучка Льва Толстого, Софья Толстая — в письме своей матери, датированным 13 августа 1925 года и отправленным из дачного местечка Мардакян (под Батуми), писала: “Мама моя, дорогая, милая… Ты скажешь, что я влюбленная дура, но я говорю, положа руку на сердце, что я не встречала в жизни такой мягкости, кротости и доброты. Мне иногда плакать хочется, когда я смотрю на него. Ведь он совсем ребенок, наивный и трогательный. И потому, когда он после грехопадения — пьянства, кладет голову мне на руки и говорит, что без меня погибнет, то я даже сердится не могу, а глажу его больную голову и плачу, плачу…”
Есенин относился к своим женщинам потребительски. Он хотел от них всего — ласки, нежности, заботы, устройства домашнего очага, детей, сам же ничего им не давал, кроме стихов и тяжких забот о себе. В семейных делах у поэта не было простой житейской мудрости, которая дается всем мало-мальски развитым людям. В делах житейских, в любви Есенин пребыл в состоянии “не от мира сего”. Его страстное увлечение той или иной женщиной разбивалось об его поэтическую натуру лирика, выражавшуюся в непосредственности и искренности. Именно поэтому женщины, способные относится к нему как к ребенку, становились его женами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});