– Уважаемые пассажиры, - взвился неживой голос из динамиков, - В случае обнаружения бесхозных или подозрительных предметов...
"Это я, - с внезапным ожесточением подумал Чечевицын. - Бесхозный и подозрительный предмет. Премию мне не дали, шубу жене купить не на что, и даже про хобби никому не расскажешь!"
Заветные десять тысяч правильных знаков после запятой становились всё ближе. Чечевицын уже купил вторую тетрадь - потоньше - куда начисто перепишет результат, и спрятал её на полке под майками.
Месяц назад в особенно благостном расположении духа он показал расчёты дочери. А потом терзался, в ужасе представляя, как она раззвонит про папино чудачество в школе, как его станут обсуждать дочкины одноклассники, а может быть, даже примутся отчитывать на родительском собрании, как жена подожмёт губы и несколько дней не будет с ним разговаривать.
Обошлось. Слава богу, дочка была в том возрасте, когда любые занятия взрослых кажутся ерундой. Ну разве что если бы он рок-музыкантом был...
А недавно добавился новый повод для волнения: в контору завезли компьютеры. Один поставили на соседний стол, и теперь безалаберная хохотушка Галочка целыми днями молотила по клавишам и елозила по коврику мышью в непосредственной близости от Чечевицына.
Про компьютеры Чечевицын знал, как их включать и что у них есть такая штука - интернет. Галочка то и дело искала в этом интернете кулинарные рецепты, схемы вышивки крестиком и умильные фотографии котят с бантами. Наверняка, если порыться как следует, там можно было найти и таинственное число Пи. И может быть, даже со всеми десятью тысячами знаков.
Чечевицын крепился изо всех сил. Искушение проверить результат было велико, но сама возможность такой проверки словно умаляла дело всей его жизни. Недосягаемое число враз стало доступно всякому, кто усядется за клавиатуру. Несколько дней Чечевицын ходил уязвлённый предательством.
Потом успокоился. За последние годы он так сжился, сросся с числом Пи, словно он сам его придумал. Или даже родил. И теперь мог великодушно позволять пользоваться им всем, кому не лень.
Карандашные расчёты всё равно будут принадлежать только ему. Заветные десять тысяч аккуратных цифр.
– Осторожно, двери закрываются, - сообщил динамик. - Следующая остановка - "Детский мир".
Чечевицын с сожалением закрыл тетрадь и, держа её в руке, принялся деликатно проталкиваться к выходу. Что произошло дальше, он не понял. Почему-то пол троллейбуса с визгом и скрежетом встал на дыбы, и совсем рядом с чечевицынским лицом оказались чужие коричневые ботинки. И было очень легко и спокойно, только пелена наползала на глаза, заслоняя окружающее, и неслышно ползли в этой пелене яркие чёрные цифры.
Чечевицын с радостным изумлением понял, что это оставшиеся до десяти тысяч цифры числа Пи, и улыбнулся им, как старым знакомым. Каждая из них, проплывая мимо, отпечатывалась в памяти, и он знал, что сможет просто записать их в крапчатую тетрадь, как только доберётся до карандаша.
А потом в одно мгновение его охватила паника. Коварное число Пи подсчитано, зафиксировано - цель достигнута. И что же теперь остаётся ему - Чечевицыну? Он осознал, что эти мгновения, заполненные цифрами - в переполненном троллейбусе, с карандашом в руке, за покоробившимися от ластика страницами - были самыми яркими, самыми счастливыми в его жизни. Но число Пи нельзя вычислить дважды...
Чечевицын заплакал от огромности потери.
Вереница цифр уплывала в бесконечность, следом затягивало в темноту и самого Чечевицына, вцепившегося в обложку крапчатой тетради. И кто-то страшно и безнадёжно кричал ему в самое ухо:
– Держись, мужик! Слышишь? Ты только держись!
Молоденький сержант в вымокшей форме заглянул в нутро скорой помощи.
– Что с ним?
Санитар пожал плечами:
– Черепно-мозговая. Неудачно грохнулся мужик.
Тело на носилках слабо заворочалось и забормотало.
– Всё про какие-то десять тысяч вспоминает.
– Деньги, что ли, потерять боится?
– Леший его знает, - устало бросил санитар.
Скорая, разбрызгивая лужи, рванула к расходящимся на горизонте тучам, оставляя позади нелепую аварию, троллейбус с разбитой фарой и клочья рассасывающейся пробки.
Хомо пробкиенс
Человек вваливается в троллейбус в последнюю секунду, продираясь в закрывающиеся двери. В человеке всего много: роста, разворота плеч, надутости мокрой куртки, голоса - он непрерывно кричит в телефон. Жестикулирует он так энергично, что две старухи вспугнутыми курицами упархивают на заднюю площадку.
– Андрей? Это Вараев. Нет, я на троллейбусе - сломался. Коробка передач, я ж два дня назад уже собирался... Извини, мамаша, - это женщине с немеряной сумкой. - Нет, я к обочине оттолкался и Лексеичу позвонил, они с эвакуатором заберут. Ну, не знаю, может, через полчаса. Ты Денисова видел? Он уехал? А Штырь? Ладно, я проверю.
Пальцы у человека тоже большие, так что удивительно, как ему удаётся нажимать на клавиши.
– Денисов? Это Вараев. Вы в Орехово? А почему в Черемушки, вы должны в Орехово сегодня, где арочный проём делать. А в Черемушки Штырёвская группа... Нет. Нет... Иди лесом, удобно ему! Чтоб через сорок минут всё уже кипело!
Кондукторша с непреклонным лицом бронзовой статуи уже минуту стоит над ним.
– Мужчина, у вас за проезд что? Мужчина же!
– А?
– За проезд! У вас!
Вараев недоумённо оглядывается, словно только сейчас замечает, что он в троллейбусе.
– А сколько надо?
– Пятнадцать!
– Да, сейчас, - он начинает копаться в карманах, зажимая телефон между ухом и плечом. - Реечный у них потолок, реечный, а не подвесной. Полосатая такая рейка, жёлто-белая. Посмотри в договоре.
– Мужчина, ну долго мне вас ждать! - взвивается кондукторша.
Вараев, наконец, выдёргивает из глубины кармана мятую сотню и тут же забывает о кондукторше. Та с ворчанием копается в кошёлке в поисках сдачи, и в этот момент троллейбус резко тормозит. Кондукторша повисает на Вараеве, как лайка, вцепившаяся в медведя.
– Уй, блин. Я не тебе, тут это... - Вараев вглядывается в залитое дождевой водой стекло, - пробка.
– Мужчина, сдачу возьмите.
– Чёрт, похоже, застряли. Позвони сам Штырю, пусть они начинают с прихожей, пока плитку не привезли. Нет, я договорился, завтра будет.
– Мужчина!
– Ну что опять?
– Сдача!
– А...
"Брям-брям-хррр", - говорит вараевский телефон.
– Вараев слушает!
Голос его моментально делается чуть менее агрессивным, в обычной напористости проскальзывают даже лебезящие нотки:
– Да что вы говорите? Телепаются, да? Рабочие? Вот прямо так и телепаются? Нет, ну вы же понимаете, у нас во главу угла поставлено качество... тщательность исполнения... В сроки, указанные в договоре, мы уложимся обязательно, да, непременно. Да. Конечно, звоните.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});