Томмазо пожал плечами.
— Только потому, что твоя жена, Эмма, считает меня сексуальным, не значит, что ты должен начать бросаться оскорблениями, Гай.
Угловатые черты лица Гая, казалось, застыли, а щеки покраснели от ярости.
— Я убью, чёрт возьми…
— Мальчики — раздался женский голос, который был музыкой для ушей Томмазо. — Я вас слышу! И кто-нибудь скажет мне, что за нахрен находится внутри этой гигантской коробки?
— Клоуны! — хором ответили Гай и Томмазо.
Как раз в этот момент голова Эммы с медно-рыжими кудрями просунулась сквозь занавес из фиолетовых лент, свисающих сбоку комнаты.
— Клянусь, что-то преследовало меня. Это ужасное место. — Одетая в струящееся зелёное платье, которое подходило по цвету её глазам, и, прижимая к груди небольшой свёрток, Эмма пробралась через несколько стопок пушистых розовых кресел-мешков и нераспечатанных коробок с глазурью для торта. — Милостивые боги, что это за дискотечные шары? И зачем кому-то столько долбаной глазури?
— Любовь моя, — протянул Гай, — разве ты не поняла, что, когда речь заходит о Симил, лучше не спрашивать? И забыть всё, что она скажет? Или делает? Или показывает тебе — ладно, ты действительно должна забыть всё, что связано с ней.
«У Симил не всё в порядке с головой», — подумал Томмазо.
Эмма кивнула.
— Учту. Итак, Томмазо, тебя задержали, потому что ты представляешь «угрозу человечеству»? Но мы все знаем, что это чушь собачья.
Гай повернулся к ней и нахмурился, его бирюзовые глаза на мгновение стали тёмно-синими.
— Поэтому ты позвала меня сюда, встретиться с тобой? Ты сказала, что нужно поговорить со мной и Томмазо, что это «важно». — Он изобразил в воздухе кавычки.
Разрешённый телефонный звонок Томмазо сделал Эмме, потому что она — единственная, кроме Андруса, кому можно доверять. Но Андрус, как и он сам, считался плохишом в сообществе бессмертных, что говорило о многом, потому что все боги — неадекватные существа. Да и Томмазо нужен был кто-то влиятельный, способный вытащить его из тюрьмы.
Эмма закатила глаза.
— Томмазо заперт в подвале Симил. Это очень важно. Он наш друг.
— Друг? — Вотан зарычал. — Он тебе не друг. Он предатель, шпион…
— Его разум был отравлен Мааскаб, — отрезала она. — И не забывай, что его схватили, потому что он работал на вас, богов! Он всего лишь добрый и преданный и…
Вот почему Эмма была так небезразлична Томмазо. Она никогда не отказывалась от него, несмотря на все поступки, включая то, что он отдал её Скабам (они же Мааскаб) для ритуального жертвоприношения. Да, Мааскаб заразили его чёрной магией вуду, но он пытался сопротивляться злым побуждениям, вот только проиграл. Затем Томмазо попытался помочь убить Эмму. Не лучший его день.
Черты лица Гая исказились от раздражения.
— Женщина, я был на встрече на высшем уровне со своими братьями, обсуждал ситуацию. Это было важно.
Томмазо мог только предположить, что «ситуация» связана с заявлением Симил на вечеринке бессмертных, которую они с Заком устроили несколько дней назад. В общем, она сообщила, что Вселенная по неизвестным причинам оказалась брошена в какой-то моральный штопор: все бессмертные, не состоящие в паре, должны претерпеть изменение личности. То есть те, кто по своей сути был злом, обнаружат, что играют в хорошей команде. А добрые — в команде Зла.
Заявление Симил походило на бред, истолкованный с единственной целью — развлечь. Однако, к сожалению, доказательства, подтверждающие это утверждение, нельзя игнорировать. Показательный пример — новая няня детей Симил Мааскаб и необъяснимый рецидив зла Томмазо. Были и другие случаи, когда триггеры всплывали по всему сообществу бессмертных. И, по словам Симил, единственный способ избежать ужасов — найти себе пару, чтобы удерживать моральный компас под контролем.
Томмазо предположил, что в этом был смысл, но необходимы неопровержимые доказательства.
«Если я только смогу найти кого-нибудь, кто поможет мне отыскать мою женщину».
Томмазо взглянул на Эмму и Гая сквозь блестящие розовые прутья клетки. Они ссорились, как пара, которая прожила в браке пятьдесят лет.
— Я, э-э-э… — Томмазо откашлялся, пытаясь придумать, как вернуть их внимание к делу. — У тебя там ребёнок?
Эмма тут же оборвала свою тираду.
— Точно! — весело сказала она. — Ты ещё не встречался с Кас Пьячи Дзуи Ул.
Она словно рот едой набила.
— Э-э-э… Гаспаччо?
— Кас Пьячи Дзуи Ул, — повторила она. — В переводе — Крутой с сильным сердцем
Томмазо медленно кивнул, стараясь не выказать неуважение.
— Безусловно… очень… уникальное имя.
— Для краткости, мы зовём его Кас, — добавила она, а затем откинула маленькое голубое одеяло, чтобы показать сонного ребёнка с длинными ресницами, рыжими волосами и пухлыми губами. Он очарователен.
Томмазо сопротивлялся желанию посюсюкать, потому что это очень не по-мужски. А Томмазо — мужик, в этом единственном он был уверен. А ещё он благороден. И лоялен, раз уж на то пошло. Его единственным серьёзным недостатком была неспособность отпустить прошлое. Оно стало центром его существа и причиной, по которой он не мог измениться в худшую сторону. Проще говоря, он скорее умрёт, чем снова станет приспешником Мааскаб. Эти жрецы отняли у него родителей, братьев, сестёр, племянниц и племянников. Никого не пощадили. Он так и не узнал, что именно произошло, но после начал выслеживать и убивать Мааскаб, служа в армии богов. Лучшее предположение, зная всё, что теперь узнал, — жрецы солдатами Учбен (они же люди в армии богов), которые находящимися под контролем Мааскаб, казнили его семью в отместку. Потом они пришли за ним, схватили, пытали и сделали своим безмозглым рабом. Позже Мааскаб вернули Томмазо обратно, чтобы шпионить за армией богов. В конце концов, он потерял всё: семью, чувство собственного достоинства и работу. Он не собирался снова отказываться от жизни. И уж точно не сейчас, когда существовал шанс. Жена, дети, семья.
Эта женщина — его шанс вернуть всё.
«Кого ты, чёрт возьми, обманываешь, чувак? Ты — бомба замедленного действия».
Если он преодолеет это препятствие, лучшее, на что может надеяться — сложные отношения с этой женщиной. Где она всегда будет несчастна, а ему придётся держаться на расстоянии.
Томмазо посмотрел на красивого малыша на руках Эммы и заметил, как загорелись её глаза. Томмазо приревновал, но не признается в этом. Потому что он — мужик! Самый настоящий мужик, чёрт подери!
— Он прекрасен, Эмма, — сказал Томмазо. — Поздравляю!
— Хватит любезностей и подлизываний, Томми, — сказал Гай. — Я должен вернуться на встречу и…
В отчаянные времена…
— Ты не можешь уйти. Не раньше, чем выслушаешь меня, — уверенно заявил Томмазо. — Потому что Эмма права. Это очень важно.
Эмма предупреждающе сверкнула глазами.
— Даю тебе одну минуту, — сказал Гай.
Именно эту часть он боялся произнести вслух.
— Мне кажется, я… — он прикрыл рот рукой, наполовину бормоча, — нашёл свою па-пар…
— Ты нашёл пар? И кому до этого, блин, есть дело? — спросил Гай.
— Не пар. Пару, — сказал он неохотно.
Эмма взвизгнула, и ребёнок закричал.
— Ой. Прости, дорогой. Мамочке очень жаль. Ш-ш-ш-ш… — Она начала укачивать малыша. — Это так волнующе, — громко прошептала она.
— Ещё раз спрашиваю: кому до этого есть дело? — продолжил Гай.
Томмазо ненавидел разыгрывать эту карту, так же как ненавидел, что его единственный телефонный звонок из Сумасшедшего Подземелья Симил с Иррациональными Фетишами пришёлся на долю Эммы, но другого выбора не было.
Томмазо откашлялся.
— Когда боги исцелили меня и даровали бессмертие, именно ты, Гай, поручился за меня. — Потому что никто, включая его самого, не знал, действительно ли свет богов принесёт исцеление.
— Я сделал это только для того, чтобы осчастливить Эмму, — возразил Гай.
— Да. И я знаю, как сильно ты заботишься о ней, поэтому уверен, что не хочешь оставлять её.