Читать интересную книгу В небе только девушки! И...я (СИ) - Комбат Найтов

С этого дня пошел на поправку, правда, с выходом в туалет маленький конфуз приключился. Вначале поперся в мужской, потом сообразил, что мне в другую сторону, вошел, а там дамы, я с дуру и ляпнул: 'пардон', почему‑то покраснел, и закрыл дверь. Выходящие оттуда тетки ТАК на меня посмотрели! Вообще‑то, отделение чисто женское. Так что, привыкай, Олежка!

Проф, а теперь я знаю точно, что он — профессор, зовут его Владимир Николаевич, с одной стороны вроде как радуется тому, что я пошел на поправку, а с другой стороны все пристальнее рассматривает меня и мои глаза. Быстрее бы эта кукла, что ли, проснулась! Проф начал задавать вопросы, и считает, что у меня все признаки серьезной амнезии. 'Кукла' стенать перестала, и ведет себя спокойнее, но, каких бы то ни было сведений из ее памяти, у меня извлечь не получается. Когда начинает метаться, проявляет беспокойство, я ее мысленно уговариваю не волноваться, а спать. Через три недели, наконец, послышалось членораздельное: Кто тут? Она напугалась еще больше, чем я, когда впервые обнаружил 'ее'. Двое суток ее уговаривал, но, затем выяснилось 'обстоятельство': она видит и слышит, может наморщить нос, и собрать губы в трубочку. И еще — краснеет. По делу и нет. Остальное ей недоступно. Тела она не чувствует, сказать ничего не может. Зато — отлично ковыряется в моей памяти, как 'бывшая' в летной куртке в поисках заначек. А свою умеет закрывать, причем в таких местах, которые жизненно необходимы! Например, с этими долбанными месячными! Просыпаюсь с ощущением, что у меня 'энурез': трусы — мокрые. Сунул руку, на руке кровь. Тут же мысль: раны открылись, вчера на снарядах переусердствовал. Вскакиваю, и понимаю, что это такое. Она, вместо того, чтобы подсказать, что делать, заперлась и всю морду красным раскрасила: застеснялась мужика! Уродка! Справился. Кстати, не такая уж и уродина, вполне даже ничего, я бы приударил, но это — половое извращение, кроме красной рожи, ничего не будет. Выяснилось, что беспокоило профессора: глаза сосредотачивались на объекте не сразу. И у нее есть глупая привычка отводить их в сторону. Типа 'глазками играю'. Еле отучил! Пришлось сказать, что, если это будет продолжаться, нас спишут, к чертовой бабушке, в пехоту. Или инвалидность дадут. Подействовало!

Летала она на Пе-2 и Пе-3, летчик — ночник, служила в мужской разведывательной эскадрилье, но экипаж был полностью женский, кроме механика. Чем кончилась жесткая посадка она не помнит, и очень беспокоится за свой экипаж. В общем, ничего оказалась 'соседка'. Только болтлива очень, хорошо, что наружу это не прорывается. Новый год порадовал подарком: годовой подшивкой газеты 'Красная Звезда'. Прошил ее еще и сверху, и, вспомнив молодость, начал отрабатывать удары, повесив ее на стенку в зале для физических занятий. Почти сразу появились 'поклонники', но, после пары нокаутов, они рассосались.

Первого февраля перевели в 1–й авиационный госпиталь для прохождения медкомиссии. Кстати, он в Сокольниках. Как и сейчас. Только корпуса другие: деревянные. То ли чья‑то дача, то ли имение, а часть 'бараков' свежепостроенные 'сборно — щелевые' бараки. Но, старшего лейтенанта Метлицкую поселили в нормальном коттедже. Больше выздоравливающих девушек не было, поэтому жили одни. Утром — пробежка, затем сначала на спортплощадку, потом в зал, через пять дней начались анализы, затем сама комиссия. В общем, всех врачей проходили на ура, особенно хирург порадовался 'нашей' форме, а вот потом был невропатолог и психиатр. Старая седая корова-'патолог' раскаркалась, что с такими черепно — мозговыми травмами даже не живут, а не то, что служат в ВВС, да еще и в летном составе. А у 'нас' все спецснаряды сданы, и лопарь, и рейн, и центрифуга. Последнюю я, правда, сдавал со 'спецтрусами', на всякий случай, нормально отработал по приборам, сознание не потерял даже на 6 'g'. Для работы без противоперегрузочного костюма — это много. Немного волновался за сердце. Я в другой жизни был крупным, под сотню весом, а здесь 'птичка', чуть больше 50–ти. Обошлось, жилистая она, и ни капли лишнего веса. В некотором смысле, так даже удобнее. Но, за это тоже зацепились! В карте у нее вес был больше, это она под капельницей похудела. Я хоть и отвоевал нам двойную порцию, они же на нас больше двух месяцев экономили, так как, кроме глюкозы, Саша ничего не потребляла, но активные занятия спортом сжигали все, как в топке. Однако, врачей она боялась дико, знала ведь, что подобное состояние у людей шизофренией называется, поэтому, пока я ругался со старушкой на бигудях, она сидела тихо, как мышка, боясь глазом пошевельнуть. Это было единственным, чем она могла нас выдать. В общем, моя боевая позиция и точная аргументация привела к тому, что мнение комиссии разделилось в нашу пользу, и в толстенном ворохе бумажек появилась отметка: 'Годен без ограничений'. Я, выйдя из кабинета ВЛК, изобразил джигу, и прошелся колесом по коридору. Первый барьер прорван. Здесь же в госпитале отделение кадров ВВС, куда я бегом и отправился. Довольно долго искали нашу летную книжку, нашли, но, на комиссию требовалось выходить на три дня раньше, тогда бы направили сразу к месту службы, а так — 15–й ОРЗАП, город Чкаловск, прибыть не позднее 09.00 18.02.42. ОРЗАП — это отдельный разведывательный запасной авиационный полк. Получив в госпитале денежное довольствие, новое обмундирование, не полностью аттестат, а так, ну, чтоб не голышом, выскочили из осточертевшего заведения. Сначала в ГУМ и немного еще по магазинам, затем, в связи с отсутствием места для переночевать, на Ярославский вокзал, в 'кукушку', и до станции Чкаловская. Как нам 'обрадовались' в ЗАПе, это словами не передать! Дело в том, что по уставу, женщине в полку должно быть предоставлено отдельное помещение, закрываемое изнутри, отдельный, пардон, туалет, и специальное, несколько специфическое, снабжение, в том числе и для полетов. Шло начало 42–го года, и женских частей в Красной Армии было мало. Раскова только — только пробила постановление ГКО по этому поводу. Прием в школы ШМАС женщин только развертывался, а 'женские' полки находились в стадии начального формирования. Поэтому нам было приказано следовать в пешее эротическое путешествие, что такая головная боль, на ночь глядя, командованию не требуется. В направлении написано: во сколько прибыть, во столько и прибывайте. Хамоватого майора, комполка, невозможно было остановить, пришлось применять 'женскую тактику', и обратить его внимание на то, что он разговаривает с женщиной и использует хамские непечатные выражения. Скандал потихоньку разгорался, но на шум появилась подполковник Русакова, и заглянул сам Петров. Штаб ОРЗАП находился в том же здании, что и НИИ ВВС. Под грозным оком генерал — майора Петрова майор поник, стушевался. Я заявил, что с завтрашнего дня готова приступить к занятиям. В ответ на возражение, что группы давно сформированы и свободных инструкторов вводить в строй, давно не летавшую, Сашу некому, Русакова сказала, что сама займется ею. С Сашей она была знакома ранее, и уже один раз готовила ее здесь же, на Пе-2. Авиация, особенно женская, очень узкий кружок. Ночевали в комнате отдыха Нины Ивановны, тут же на аэродроме. С утра на построение, затем на склад за обмундированием, и в класс: готовиться и сдавать зачет по матчасти по УПе-2 и Пе-2р.

Для Саши — это давно пройденный этап, а вот мне пришлось попотеть, изучая незнакомую мне поршневую технику в таком темпе. Больше всего 'убила' ручка аварийного маслонасоса выпуска и уборки шасси, и шарик, за который надо дернуть, чтобы носовые ШКАСы стреляли. Массивные трубы маслопроводов, входившие и выходившие прямо в кабину под ногами у летчика. Самолет мне не понравился именно качеством исполнения. Из 7800 килограммов пустого веса минимум полторы — две тонны были лишними. Но, на сдаче зачета по матчасти, подполковнику Русаковой при первом же удобном случае, был показан ламинарный профиль крыла, который позволяет разогнаться на пикировании больше 800 км и не потерять при этом управляемость. Приходилось очень осторожно подходить к этим вопросам, ведь такие профили еще никто не продувал. Алексеева, которая у нас работала по этой тематике, скорее всего, находится в эвакуации, и ее знаменитая формула с Сv и С1 еще не подсчитана. Оказалось, что Алексеева в Москве, и даже работает, приказ об эвакуации ЦАГИ уже отменен. Нина Ивановна очень хорошо с ней знакома, и, хотя ей было непонятно откуда у Саши такие мысли, я подбросил ей 'спасательный круг'. Для Пе-2 — бомбардировщика, требуется гасить скорость пикирования, для этого у него есть тормозные решетки, а для Пе-2Р — требуется скорость, чтобы уйти. В последнем бою на пикировании Саша ушла за 730 км/час, и не справилась с управлением. Возник дополнительный пикирующий момент, с которым у Саши не хватило сил справиться. Вдвоем со штурманом тянули штурвал на себя, но, в результате, чиркнули об землю, и пропахали на брюхе по первоснежью прямо до леса. Нина Ивановна внимательно меня выслушала, затем задумчиво сказала: