Читать интересную книгу Мёртвые люди - Дмитрий Москвичёв

- Я вот никак не пойму, - она вдруг перебила его, - машина, бешеные прогулки по крыше, взрыв этот - все ведь было уже спланировано. А если бы я отказалась? М-м-м? - она с интересом разглядывала своего спутника, который только что вытащил ее из, казалось, безвыходной ситуации, и о котором она ровным счетом ничего не знала. У него были восточные черты - широкие скулы на худом лице и косой разрез глубоко посаженных глаз, смотрящих на нее с совершенным безразличием. Ее будто чем-то притягивало к нему, выглядевшему хищно и слишком холодно. 

- Ты не отказалась. - от его взгляда ей стало не по себе. - Слушай и больше не перебивай. Через неделю ты сядешь на поезд. Билет у тебя есть. В разговоры ни с кем не вступаешь, на месте тебя встретят и мы увидимся снова. - Водитель снизил скорость и свернул на обочину федеральной трассы. 

- Меня будут искать. 

- Тебя не будут искать. Твой обгоревший труп найден в твоей же взорванной час назад квартире. Твои осиротевшие родственники уже знают, что тебя нет в живых. Да, - он улыбнулся, - чуть не забыл: в конверте квитанция - половина суммы уже перечислена на счет твоей дочери. 

- Но у нее нет счета... 

- Уже есть. Пока все. Остальное - обсудим через неделю при встрече.- машина остановилась. - И помни: с этого момента ты ни на секунду не останешься одна. До встречи. - Он вышел из машины под проливной дождь, мягко закрыл дверь и поднял воротник. - Водитель снова вырулил на трассу и машина моментально набрала сумасшедшую скорость. 

Проносящаяся мимо жизнь, казалась ненастоящей. В салоне было тепло и уютно. Она уже почти обсохла, а коньяк разлившийся по телу, приятно согревал изнутри. За окном же хлестал дождь, а густой темный лес, обступивший дорогу с двух сторон до самого горизонта ощущался неживым. Она взяла в руки конверт и посмотрела содержимое: документы, железнодорожный билет, деньги, пластиковая карта и квитанция. Развернула ее: шестизначная цифра... вполне неплохо для половины суммы. Заглянув в бланк свежего, еще пахнущего типографией, паспорта, она усмехнулась: ну и имечко теперь у нее - Зоя... Зоя Осинова, 21 год, выдан Центральным УВД города Екатеринбург. "Хоть Магадан, - подумала чудом спасшаяся "Зоя", - так ли уж важно для трупа..."

 Глава II

 Когда все только начиналось, точнее - стало подходить к концу, она последний раз держала на руках свою дочку. Любимую. Годика еще нет. Как же тяжело было оставлять ее у матери! Как же тяжело было врать, что это совсем ненадолго и очень скоро она заберет ее обратно. 

И никогда больше ее не увидеть. Знала ведь, знала, что больше не вернется и - врала. От нахлынувших вдруг воспоминаний и очередной порции коньяка на глазах у нее блеснули слезы. "Так было надо, - пыталась она себя успокоить, - со мной у нее не было бы никакой жизни... это хорошо, что она не будет меня даже помнить... даже знать о том, что я была. Бабушка ей никогда не расскажет, что было прежде..." 

А была вполне обычная молодая жизнь студентки третьего курса медицинского университета. Жизнь, которая была полна впечатлений, была наполнена интересными людьми и учебой, страстью к танцам и любовью к молодому человеку - жизнь, полная предвкушений яркого, невероятного будущего. 

Точно такая же дождливая, осенняя ночь. Но ей не холодно. Напротив, ей очень весело. Ей хорошо. Она с любимым человеком танцует в клубе. Приятная атмосфера, латинские ритмы... на факультете она - лучшая, мама за свою дочь уже не беспокоится, самый красивый на свете парень любит ее и он так близко, что захватывает от счастья дух. Они так давно никуда не ходили вместе... Он смеется и протягивает ей бокал с коктейлем... 

Бокал выскользнул из его рук и разбился, когда крепкий спецназовец сбил его с ног ударом приклада в голову. Лица, из-за плотной черной маски, видно не было - только глаза, с безразличием смотрящие на нее: "На пол, сука!.." - и, не дожидаясь ответа, он, схватив ее за волосы, со всей силы ударил о барную стойку. 

Какая-то проверка... какие-то наркотики... Она совсем не понимала, что происходит: их заталкивают в микроавтобус вместе с десятком таких же перепуганных, избитых людей и куда-то везут. Сломанный нос нестерпимо болит, глаз не видит от льющейся крови из рассеченной брови. Тогда она еще пыталась себя успокоить, что все страшное уже позади: сейчас они приедут - там, конечно, разберутся и их отпустят. Больше бить их никто не будет... Только что счастливый, целовавший ее парень, лежит, скорчившись и захлебывась собственной кровью на полу, у ее ног. И она ничем, совершенно ничем не может ему помочь - гадко! Как же это гадко... 

Кошмар, который, теперь уже, не закончится никогда. Их привозят и двоих заталкивают в кабинет, бьют снова и сильно, корчащихся на полу и воющих от боли тащат за руки и пристегивают к батарее. Запах гниющего линолеума, крови и рвотных масс. Все тело - оглушенное и беспомощное - трясет, они что-то кричат им, но она ничего не слышит, рассудок отказывается понимать, но глаза, глаза - будь они прокляты! - все видят. 

Они суют ему какую-то бумажку и ручку, кричат и бьют снова... и снова... и еще раз. Они обливают его с ног до головы и начинают все заново. Теперь и ее очередь - строчки плывут перед глазами. "Пожалуйста! Больше не надо..." - лишь бы его больше не трогали, не надо! Удар в живот и внезапная боль отключают сознание. Боже, только не возвращай меня! Умоляю! Но глаза вновь открываются и видят четверых, стоящих прямо над ней и смеющихся. Гадкий смех, мерзкий смех... одна из фигур наклоняется над ней и срывает блузку. Она не в состоянии даже пошевелить пальцем, но, уже спустивший серые полицейские брюки, бьет ее наотмашь по лицу. 

Мерзкий смех, гадкий смех... 

Невыносимая боль и отчаяние снова оставляют без чувств. Ее так и бросили на полу, в крови, перемешанной с грязью с полицейских ботинок. Но после вернулись снова. Потащили, как сломанную куклу, по тускло освещенному коридору - лязг ключей, грохот засова - темное, душное место, насквозь сырое, расцветающее гнилью и плесенью. Снова фигуры и их уже больше... много больше... они подбираются татуированными пальцами к шее, тянут за волосы - они так близко, что вонь из их раскрывшихся ртов отравляет оставшийся рассудок. И снова нестерпимая боль - пропасть, бесконечная пропасть хохочущего, нескончаемого безумия. 

Очнувшись, она была уже в больничной палате. Ночь за окном, шамкающая беззубым ртом старушка на соседней койке, шарканье чьих-то шагов в пустом коридоре. Она закричала. Изо всех сил. Будто пытаясь осознать, что еще жива. Бледные, иссохшие люди в огромной палате переполошились, заскрипели на койках, бормотание и стоны заполнили всю ее пылающую огнем голову. Прибежавшая медсестра, выматерившись, проворно вставила иглу в вену и она мгновенно уснула тяжелым, воспаленным сном. 

Ее мать, поседевшая за одну ночь, пришла на следующее утро. "Ничего... ничего..." - приговаривала она, плача и держа ее за руку. "Жива, главное - жива..." - она еще не понимала слов матери, но вскоре узнала, что парень ее мертв, разбившись при падении с четвертого этажа, пытаясь, как сообщили в полиции, бежать. 

Через два дня ее посетил следователь - молодой, нескладный человек. Слишком худой для своего чересчур большого роста, он склонился над ней и сообщил, что на нее заведено уголовное дело по статье двести двадцать восьмой, части первой - сбыт наркотиков. Взяв с нее подписку о невыезде, он улыбнулся и произнес: "Если бы вы не оказывали сопротивления при аресте, вы не только бы избежали больничной койки, но и, возможно, отделались незначительным штрафом. У вас есть время подумать, если вы сделаете правильный выбор и наше сотрудничество с вами будет плодотворным, то - почему нет? - все всегда можно исправить." 

Почти месяц она провела в больнице, меняя одну, воняющую всеми болезнями сразу, палату на другую, одно отделение - на другое. Врачи, наблюдавшие ее, вечно уставшие и совершенно отчужденные, быстро поставили свою пациентку на ноги, но тут же оглушили двумя известиями: у нее положительный результат на ВИЧ и она беременна. 

Она не могла поверить, что все это происходит с ней. С кем угодно - ведь в жизни всякое бывает, бывает же, но почему - с ней? Что она сделала такого? 

Врачи уверяли, что все совсем не так плохо. Инфицированные теперь живут достаточно долго, что болезнь, при современных препаратах, уже не смертельная, но больше — хроническая, а дети же, в семидесяти случаях из ста рождаются совершенно здоровыми. Будь они прокляты эти случаи! Но... 

Время шло и, согласно поговорке, должно лечить. Но все оказалось совсем не так. Расследование по ее делу прошло быстро и без лишних проволочек. Нескладный следователь сначала делал вид, что действительно внимательно ее слушает, даже что-то у себя в бумагах записывал, но все ее "россказни" про подонков в погонах вскоре ему совершенно осточертели. Многочисленные друзья и подруги тоже делали вид и увещевали ее не лезть на рожон: «Этим нелюдям самим надо в тюрьму...» - говорили они, но за ее спиной шушукались: «Слушай, и не поверила бы никогда, что она на такое способна. А что им там, в меде? Им, говорят, много чего доступно, вот и торгуют помаленьку, да и сами не брезгуют.»