Подробностей участия во взятии Нотебурга Михаила Волконского установить к настоящему времени почти не удалось. С какой именно десантно-штурмовой партией он высадился под вражеским огнем на узкую береговую полосу; карабкался ли со шпагой в руке по грудам осыпавшихся камней к пролому в стене или же взбирался по шаткой лестнице на четырехсаженную крепостную стену; где сражался, когда шведский барабанщик ударил шамад, — все эти детали скрыты во мраке истории.
О том, как князь Михаил Иванович пережил день 11 октября 1702 года, достоверно известно лишь два обстоятельства. Первое заключается в том, что Μ. И. Волконский не получил под Нотебургом ни царапины{28}, а второе — что за участие в штурме он был произведен из капитан-поручиков в капитаны{29}, став в результате ротным командиром.
Повышение в чине позволяет с уверенностью предположить, что 11 октября Михаил Иванович находился в самой гуще боя. Учитывая, что старшие офицеры гвардейских полков сами штурмовали стены и проломы[4], участие подчиненных во взятии крепости оценивалось ими отнюдь не по письменным донесениям, а по личным впечатлениям. И офицера, который отсиживался где-то у подножия стены, в мертвой зоне обстрела, или же шел на приступ в последних рядах, укрываясь за солдатскими спинами, никто не стал бы представлять к повышению.
А с очевидными трусами на той войне и вовсе не церемонились. Немногие солдаты, которые, дрогнув, бежали из-под стен Нотебурга (в их числе оказалось и 12 гвардейцев, включая прапорщика Преображенского полка Нестора Кудрявцева), понесли суровую кару. Их сначала прогнали сквозь строй, потом заплевали им лица, а затем повесили напротив крепости{30}.
Следующая осадная операция в Ингерманландии была предпринята российским командованием весной 1703 года. Целью операции являлось взятие крепости Ниеншанц (Nyenskans)[5], расположенной у впадения реки Охты в Неву.
Крепость эту осведомленный Густав Адлерфельд охарактеризовал как «маленькую и очень плохо укрепленную»{31}. Располагавшийся на правом берегу Охты под защитой крепости некогда процветавший город Ниен (Nyen), основанный в 1632 году, был полностью сожжен шведами еще в конце октября 1702 года в ожидании атаки российских войск после падения Нотебурга{32}.
Осада Ниеншанца не затянулась. После неполных суток (!) бомбардировки комендант И. Аполов (Johan Apolloff) заявил о готовности сдать крепость «на аккорд». 1 мая 1703 года было заключено соглашение о капитуляции{33}. На следующий день комендант торжественно поднес генерал-фельдмаршалу Борису Шереметеву на серебряном блюде ключи от крепости{34}.
Незамедлительно переименовав Ниеншанц в Шлотбург, Петр 1 затем пришел к выводу, что крепость неудобно расположена и не имеет стратегического значения{35}, в связи с чем приказал сровнять ее с землей. Так что вскоре поблизости от пепелища Ниена появились развалины Ниеншанца{36}. Сегодня место, где некогда возвышались бастионы и валы шведской крепости, находится в районе Красногвардейской площади Санкт-Петербурга.
Принимая во внимание, что Семеновский полк был переброшен под Ниеншанц в полном составе, возможно полагать, что М. И. Волконский принял участие в осаде и этой крепости. Бесспорно известно иное. Спустя неделю после падения Ниеншанца гвардии капитану Михаилу Волконскому довелось вновь оказаться в гуще боя. По сравнению со штурмом Нотебурга несравненно более скоротечного, но не менее ожесточенного.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Началось все с того, что в апреле 1703 года шведская Ладожская флотилия завершила зимовку. Загрузив запасы провианта, пива и воды, девять судов флотилии под командованием вице-адмирала Гидеона Нумерса (Gideon von Numers) 28 апреля вышли из Выборга. 4 мая флотилия подошла к устью Невы, где стала на якорь{37}.
Поскольку Г. Нумере еще не знал о падении Ниеншанца (организация войсковой разведки у шведов явно оставляла желать лучшего), он направил шняву «Астрильд» и бот «Гедан» вверх по Неве для промеров глубин в ее южном фарватере. Вечером 7 мая шнява и бот встали на якорь у южной оконечности острова Хирвисаари (Hirvisaari)[6], неподалеку от устья Фонтанки. Несмотря на то что шведы уже несколько раз наблюдали с кораблей движение групп российских солдат как по берегу, так и на лодках, они не озаботились провести наземную разведку прибрежной зоны. Между тем российские разведывательные дозоры отслеживали все перемещения шведских судов в дельте Невы самым внимательным образом.
В этой ситуации Петр I принял вполне логичное решение атаковать «Астрильд» и «Гедан», столь беспечно заплывшие вглубь территории, где уже не оставалось ни одного шведского солдата. Впрочем, несмотря на очевидные просчеты, допущенные вице-адмиралом Гидеоном Нумерсом, проведение подобной атаки было сопряжено с немалым риском.
Во-первых, основные силы флотилии находились совсем неподалеку и могли достаточно быстро подойти к месту боя. В этом случае небольшие лодки, имевшиеся в распоряжении российского командования, были бы мгновенно потоплены огнем шведской корабельной артиллерии вместе с находившимися на их борту абордажными партиями.
Во-вторых, и «Астрильд», и «Гедан» отнюдь не являлись легкой добычей. Согласно шведским архивным документам, «Астрильд» был вооружен шестью орудиями, в том числе четырьмя однофунтовыми (то есть имевшими калибр 50,8 миллиметра), а «Гедан» — шестью однофунтовыми{38} (по российским данным, на «Астрильде» было и вовсе 10 пушек, а на «Гедане» восемь{39}). Численность экипажа «Астрильда» составляла 34 человека, «Гедана» — 25 человек. Кроме того, как показали дальнейшие события, на борту судов находилось некоторое количество солдат. И моряки, и солдаты располагали всеми видами личного оружия — от мушкетов до абордажных мечей.
Атака на шведские корабли была предпринята близ полуночи 7 мая с двух сторон. Одна флотилия лодок вышла на «Астрильд» и «Гедан» из-за нынешней стрелки Васильевского острова, другая — со стороны Фонтанки{40}. Иными словами, абордажный бой разгорелся почти напротив нынешнего Зимнего дворца Санкт-Петербурга.
Несмотря на внезапность атаки, «Астрильд» и «Гедан» успели сняться с якоря и попытались отплыть в сторону устья Невы. Команды кораблей успели дать по меньшей мере несколько залпов из пушек и мушкетов по приближающимся лодкам (по выражению реляции, «непрестанная по нашим была пушечная и из мелкого ружья стрельба»{41}). Когда же бой развернулся уже на палубах, командиры обоих судов приказали их взорвать. Однако исполнить приказ смогли лишь на «Астрильде», который после подрыва пороховых зарядов на корме раскололся на две части и опустился на грунт{42}.
На этом бой, продлившийся около получаса, завершился. 58 шведских моряков и солдат погибли (большей частью, вероятнее всего, при взрыве «Астрильда»), 19 попали в плен{43}.