Сейчас Ренн торопливо перевёл разговор на то, что могло только польстить самолюбию Энселма.
— Ты понравился Даффину, я заметил. Он с таким интересом смотрел на тебя и цитировал…
Лицо Кейтона смягчилось, он против воли улыбнулся. Ему тоже польстило внимание профессора. Амбиции Кейтона были высоки, но возможность удовлетворить их в Мертоне, среди лучших из лучших, появлялась нечасто. Болезненно самолюбивый, Энселм был чувствителен к чужому мнению, и то, что его заметил Даффин, радовало. При этом сам Кейтон обратил внимание, что Ренну, судя по всему, было безразлично, кто станет его тьютором, Альберт вовсе не был польщен оказанным ему предпочтением.
Этого Кейтон в сокурснике не понимал. Он случайно узнал, что в школе у Ренна было странное прозвище Аcmon, Наковальня. Отчасти он угадал — почему. Ренн был бесчувственен к насмешкам, кои выслушивал с улыбкой, был неуязвим для успехов и неудач, отличался спокойной уверенностью в себе и странным, удивлявшим Кейтона постоянством настроения. Про себя Энселм звал приятеля толстокожим слоном. Сам же Кейтон вечно страдал от непонятных ему самому перепадов духа, но полагал их свидетельством тонкости своей натуры.
При этом сам Кейтон замечал, что Ренн всегда мягок с ним, старался сказать приятное, несколько даже заискивал, Кейтон видел в этом слабость приятеля, и был немало изумлен, когда Хамфри, учившийся в школе вместе с Ренном, бросил как-то, что того опасно вывести из себя, те, кто хоть раз делали это — очень сожалели. Кейтон только пожал плечами. Ну и вздор.
Сейчас Энселм заметно приободрился.
— Где ты остановишься в Бате? В гостинице?
— Нет, — Ренн покачал головой, — отец снял дом возле Палтни-Бридж. Там сейчас сестра с подругами и кузиной, и отец обещал приехать в начале мая. — Он недоумённо пожал плечами, — почему-то ни от него, ни от Рейчел нет до сих пор ни строчки. Досадно, если письма придут после моего отъезда. А ты собираешься жить у тёти?
— Да, у неё дом неподалеку от Квинс-сквер.
— Будем соседями.
— Роуэн тоже собирается в Бат. Там будет и пара моих приятелей по Вестминстерской школе. Надеюсь, проведём время превесело.
Ренн несколько помрачнел.
— Камэрон и Райс?
— Да. Ты что-то имеешь против?
Альберт пожал плечами. Он уже встречал этих молодых людей прошлым летом в Лондоне, и они не понравились ему развязной вульгарностью и то и дело проступавшей порочностью. Особенно неприятен был Райс, беспутный красавец и богатейший повеса. Настроение его испортилось. Он не то чтобы ревновал Кейтона к его школьным друзьям — но в душе полагал, что общение с подобными людьми чести никому не делает. Кейтону в конце концов самому выбирать — с кем общаться, но если бы Ренн глубоко вдумался в собственные чувства, он согласился бы с тем, что подлинно ревнует. Но, не затрудняя себя самоанализом, Альберт подумал, что надо будет предупредить сестру насчёт этих господ — пусть поостережётся. У таких людей, как Райс, весьма странные представления о должном.
В это время пришла почта, и Ренн получил-таки долгожданное письмо от сестры и ещё одно — от отца. Милорд Чарльз Ренн извещал сына, что не может пока оставить имение, но обязательно приедет в начале мая, спрашивал об успехах и интересовался делами. Письмо сестры Рейчел было несколько пространней. Она с восторгом, вполне уместным для девятнадцатилетней девицы, описывала светское общество Бата, рассказывала о последнем бале в Ассамблее, где её весьма часто приглашали, о красавице Джоан Вейзи, затмившей всех других девиц. Несколько строк касались Эрнеста Сомервилла и Энн Тиралл, тоже гостившей в Бате с братом Гордоном. Заканчивалось письмо пожеланием как можно скорее увидеть его, и Ренн решил не отвечать Рейчел, но завтра вечером обрадовать сестру своим неожиданным появлением.
Энселм тоже получил два письма. Первое, лаконичное и сдержанное, было от отца, оно содержало напоминание о необходимости посетить тётю, за деньгами же обратиться к его поверенному в Бате мистеру Кери. Второе, от Клиффорда Райса, было совсем коротким. Райс давал свой батский адрес и намекал, что они с Джастином проводят время весьма насыщенно, и единственное, чего им не хватает — это его общества…
Кейтон улыбнулся и осведомился у Ренна, когда тот собирается выехать и на чём? Сам он хотел бы взять своих лошадей, а раз так — почему бы Альберту не составить ему компанию? Тот кивнул. Это упрощало дело. Выехать решили утром, вечер ушёл на сборы в дорогу. Позади экипажа были размещены два сундука с роскошными костюмами от лучших портных, сшитыми по последней моде, слуги отправлены почтовой каретой.
Им предстояли три недели отдыха и развлечений.
Глава 2. «Ухаживание за барышней на дому сохраняет все прелести любви и тонкость чувства…»
Ехали неспешно, перекусить же остановились в местечке Пертон приблизительно на полдороге. Пока Кейтон был в придорожной конюшне, Ренн, выйдя за харчевню, замер в немом восторге. Невысокая яблоня, кое-где уже выпустившая крохотные шершавые листики удивительного зеленовато-бронзового цвета, была ещё в цвету. Аромат цветов был едва уловим, он смешивался с запахом свежей земли и дымом тлеющего где-то за конюшней костерка, и чем-то ещё, почти неразличимым, но ощутимым, и Альберт подошёл ближе, стараясь вычленить его из симфонии весенних ароматов.
Кейтон, оставив заботы о лошадях, обогнув угол, наблюдал за приятелем. Сам он обожал весенний цвет плодовых, но сейчас, заметив восхищение Ренна, только брезгливо поморщился. Подумать только, этот толстокожий слон способен чувствовать! Альберт вдруг тихо рассмеялся, обернулся, заметил Кейтона и весело пояснил:
— Не мог понять, что за запах… Яблоневые цветы, сосновая хвоя, свежая земля, дым костра, молодые побеги травы, навоз, старая известка, ржавчина — и что-то ещё… Ну, конечно! — расхохотался он, — запах мартовских котов! Почти невычленяемая, весьма тонко звучащая нота… Но я, глупец, пока не увидел, — не понял, — он указал рукой на худого полосатого кота разбойничьего вида, крадущегося меж стеблей травы туда, где в луже весело резвились воробьи.
Кейтон молча вдохнул всей грудью.
— Ты хочешь уверить меня, что слышишь запах ржавчины?
Ренн поморщился. У них в семье — это в некотором роде «знак отличия», пояснил он, сестра чувствует запахи духов и безошибочно угадывает их, отец различает сорта табака с закрытыми глазами, он же ещё в детстве удивил домашних. В конюшне творилось что-то непонятное: лошади храпели и пугались, никто не мог ничего понять, он обошёл конюшню — и пожаловался, что пахнет железом и волками. И оказался прав — егерь повесил там капканы.