– Привет, Марджи.
Неожиданно прозвучавший голос Фернандо вмиг охладил жар ее воспоминаний, она вскочила как ошпаренная, но тут же взяла себя в руки и снова опустилась на коврик.
Внезапное появление мужчины, о котором она только что думала, едва не ошеломило ее. Он словно шагнул к ней из прошлого, в котором всего минуту назад пребывало ее воображение.
– Как ты здесь оказался? – с недоумением спросила Марджи.
– Приехал из Нью-Йорка – оттуда всего полчаса езды на машине до твоего излюбленного места, – непринужденным тоном ответил он, усаживаясь рядом с ней на коврик. – О том, что вы поедете сегодня с утра в Нью-Рошелл, чтобы устроить субботний пикничок на берегу пролива, мне сообщил вчера Шон. Я просто захотел увидеть вас обоих, и в первую очередь тебя.
Фернандо, как всегда, выглядел потрясающе. Он был настолько привлекателен, что Марджи редко удавалось в его присутствии сосредоточиться на каких-то мыслях, ибо все ее внимание было приковано к его внешности. Он был испанцем лишь наполовину: отец, дед, прадед и прапрадед Фернандо всегда жили в Мадриде, но его корни по материнской линии уходили в суровую и таинственную Шотландию. Во внешнем облике этого высокого, широкоплечего мужчины удивительным образом переплелись характерные черты обеих наций.
Фернандо посмотрел на нее и, когда их взгляды встретились, сказал:
– Хорошо выглядишь.
– Спасибо.
Марджи почувствовала, как взгляд его черных глаз оценивающе скользнул по ее длинным светлым волосам и стройной, гибкой фигуре, и от этого взгляда ее снова бросило в жар, как это уже случилось несколько минут назад перед самым его приходом, когда она вспомнила их далекое любовное свидание на солнечном берегу.
– Так зачем же ты явился сюда, Фернандо? – Голос Марджи прозвучал резче, чем она того хотела, но мужчина, казалось, не обратил на это никакого внимания.
– Мне нужно кое-что обсудить с тобой, – спокойно ответил он.
Марджи помолчала; она знала, что будет дальше. Нежданный гость сообщит ей, что собрался жениться. Ее удивило, что он специально приехал в такую даль из Нью-Йорка, чтобы уведомить ее о предстоящих переменах в его личной жизни. Она надеялась, что он поведет себя в сложившейся ситуации как порядочный, цивилизованный человек… с учетом того, что у них есть сын, перед которым они оба несли ответственность. Но беда была в том, что она сама вдруг перестала ощущать себя цивилизованным человеком.
Их взгляды пересеклись вновь, и ее сердце екнуло, будто ударилось изнутри о грудную клетку. В то же мгновение в ее памяти неожиданно всплыла ночь, когда она сказала ему, что забеременела. И еще ей вспомнились чувства, которые охватили ее после того, как он сделал ей предложение. Сделал предложение таким тоном, как будто кто-то со стороны подсказывал ему слова и вынуждал их произносить… В горле у Марджи застрял ком, и она едва не разрыдалась, когда поняла, что ее возлюбленный сделал ей предложение просто из жалости, что он не любил и никогда не полюбит ее. Ей ничего не оставалось, как отвергнуть его. Ибо брак без любви – вовсе не брак. Так посчитала она тогда, так же считала и сейчас.
И вот этот человек сел рядом с ней на коврик и приготовился сообщить ей, что собирается жениться, но только уже на другой женщине. Она почувствовала горечь в горле и опустила глаза. Потом перевела взгляд на Шона. Он качался на качелях, взлетая все выше и выше, при этом серьезная сосредоточенность на его маленьком личике становилась все напряженнее и напряженнее. Ребенок так увлекся качелями, что даже не заметил, что приехал боготворимый им отец.
– Я уезжаю из Нью-Йорка, Марджи, – буднично произнес Фернандо. – Возвращаюсь в Испанию и хочу остаться там навсегда. Хочу взять с собой Шона.
Марджи вскрикнула и уставилась на него безумными глазами. Она не ослышалась?
– Я понимаю: принятое мной решение шокировало тебя, – продолжил он, – однако когда ты успокоишься и оценишь все логически, здраво, то поймешь, что это разумный шаг. Это послужит на благо Шону. Не забывай, что в нем течет испанская кровь. Он будет моим наследником. В Испании перед ним откроются огромные возможности. Надежной опорой и гарантией безопасности в его жизни станет большое семейство, целый клан, состоящий из его двоюродных братьев и сестер, дядюшек и тетушек, не говоря уже о дедушке, который безумно любит его. Все они с нетерпением ждут его приезда.
Марджи не понимала, почему позволяет Фернандо продолжать говорить. Просто она находилась в таком сильном шоке, что потеряла дар речи и была не в состоянии остановить его, прервать этот бред.
– Шон должен жить в Испании, там его родной дом, – категоричным тоном закончил Фернандо.
– Родной дом Шона здесь, в Америке, и он живет со мной, а не с тобой! – Голос наконец вернулся к ней, и она стала выплескивать слова с несдерживаемой яростью.
– Понимаю, тебе будет тяжело расстаться с сыном.
Марджи охватила паника: он говорил об этом как об уже совершившемся факте!
– Я знаю, как ты сильно любишь Шона, – продолжал развивать свою мысль Фернандо. – Именно поэтому, мне кажется, нам обоим следует подумать о том, как поступить лучше. На мой взгляд, мы должны найти какой-то компромиссный вариант, который бы удовлетворял всех.
– Мне не придется переносить тяжесть расставания с сыном, потому что он никогда и никуда отсюда не уедет!
Произнеся эти слова, Марджи принялась торопливо собирать тарелочки, чашки, вилки и прочие аксессуары пикника и укладывать все в корзинку. Ей хотелось прекратить эту глупую дискуссию и как можно быстрее уехать домой. Фернандо наблюдал за ее резкими, нервными движениями с невозмутимым спокойствием.
– Послушай, – сказал он, – я предлагаю на время забыть о наших собственных чувствах и эмоциях и сосредоточиться на том, что сейчас лучше для Шона.
– Я всегда сосредоточена на том, что лучше для Шона! – взорвалась Марджи. В ее голубых глазах полыхнуло пламя гнева. – И не вмешивайся, пожалуйста, в нашу жизнь с сыном.
– Марджи, я хочу лишь сказать…
– Я не глухая и слышу, о чем ты говоришь. Ты просто несешь всякую чушь. Забираешь ребенка только на выходные и праздничные дни и воображаешь, что тем самым выполняешь высокую миссию отцовства. Позволь мне разочаровать тебя: твои субботние и воскресные забавы с Шоном очень и очень далеки от этой миссии. Ты не имеешь ни малейшего представления о каждодневных родительских обязанностях, о реальных заботах матери и отца о детях в течение всей недели, а не только в субботы и воскресенья. Для тебя реальные родительские обязанности – это просто красивые мыльные пузыри… Впрочем, вся твоя жизнь состоит из таких пузырей. – Ей не терпелось подпустить ему шпильку поострее, и она добавила: – Если бы ты набрался храбрости и взял к себе Шона на целую неделю, то уже через час поднял бы лапки вверх и зазвонил во все колокола, чтобы тебя вытащили из этого ада, который называется «реальной заботой о ребенке».