Читать интересную книгу Визитатор - Светлана Белова

В этом месте пономарь вынужден был прервать изложение обещанных «заповедей»: ризничий покинул свое укрытие и медленно приближался к амбару. Выражение его изможденного частыми постами лица не оставляло сомнений — провинившихся монахов ожидали крупные неприятности.

— Вот значит как! Прекрасно, нечего сказать. Жаль, конечно, огорчать господина аббата, но другого выхода нет. Я лично потребую самого сурового наказания для вас, — брат Антуан обвел хмурым взглядом вытянувшихся в струнку монахов. — Что ж вы стоите, будто истуканы? Принимайтесь за работу!

Монахи поспешили ретироваться, вполголоса переговариваясь.

— У, наушник аббатов, теперь точно донесет, — прошептал брат Тома.

— Может, остынет? — не очень уверенно предположил рыжий Гийом.

— Как же, остынет он. Видали, как у него уши покраснели? Чуть не лопнул от злости ризничий. Эх, сидеть нам теперь неделю на воде и хлебе. И это еще в лучшем случае.

— А вы, брат Тома, и впрямь думаете, что ризничий доносит настоятелю?

Брат Тома остановился и боязливо огляделся по сторонам, сердце в его тощей груди учащенно забилось. Но никого поблизости не было, сновавшие по хозяйственному двору крестьяне, разумеется, не в счет. А ризничий — гроза рядовых монахов — чинно сворачивал в сторону храма.

Брат Тома проводил его прямую, словно доска, фигуру неприязненным взглядом. Стервятник, подлинный стервятник в монашеской рясе!

Ризничего он боялся до дрожи в коленях, до замирания сердца в тощей груди. Да и как не бояться, когда по его милости бедный брат Тома три раза попадал в карцер, не считая менее суровых наказаний. И хоть бы было за что, а то ведь — и это самое обидное — а мелкие оплошности, которых с кем не бывает! Но ризничий — подлинный стервятник — взъелся на брата Тома и не знал снисхождения.

— Он или кто другой, да только точно доносчик среди нас есть, — заявил брат Тома, выпучив круглые глаза.

— Узнать бы кто, да проучить, как следует! — воскликнул брат Гийом, ударяя кулаком о ладонь. Он хотел тут же предложить на выбор пару подходящих способов, но в этот момент мимо них прошел пономарь. Брат Гийом подскочил к нему, легонько толкнул в бок острым локтем и подмигнул.

— За вами, брат Жан, теперь должок.

— Какой-такой должок? — наигранно удивился пономарь.

Брат Гийом хихикнул.

— Да историю вашу, ризничий ведь на самом интересном месте прервал.

Пономарь прибавил шагу, бросив через плечо:

— А ничего интересного дальше и не было. Да и вообще, сочинил я все это, братья, забудьте.

— Чего это он? — спросил брат Тома, удивленно глядя в широкую спину брата Жана.

— Должно быть, испугался обещанного ризничим наказания, — осклабился брат Гийом, провожая пономаря хитрым взглядом.

— Фу, какая ерунда. Ну, посадят на хлеб с водой. Неприятно, конечно, да, в общем, невелика беда.

— Для вас может и невелика, брат Тома, а для пономаря нашего, видать, целое бедствие, — загадочно ответил брат Гийом и, склонившись к самому уху собеседника, зашептал. — Намедни проходил я мимо его кельи после Всенощной, слышу — шорох. Я, значит, на пол опустился, чтоб в щелку заглянуть, чем это наш брат Жан занимается в такое время, подозрительно все это мне показалось. Знаете ведь какие нынче времена!

Брат Тома затаил дыхание. В его круглых птичьих глазах читалось жадное любопытство.

— И что же вы увидели, брат Гийом?

— К сожалению, ничего, но зато мой нос, брат Тома, мой нос уловил некие аппетитные ароматы, которые просачивались из кельи нашего Златоуста. Знаете, что это было?

— Ну, не томите, брат Гийом, вечно вы туману напускаете.

— Мясо! Жареное мясо! — провозгласил рыжий Гийом. — Готов поклясться мощами святого Аполлинария, что это была сочная грудинка. И заметьте, в постный день. Каково?

— Не может быть!

Брат Тома был потрясен. Перед его мысленным взором проплыл, щекоча ноздри и наполняя рот слюной, аппетитный кусок жареного мяса. Он помотал головой, прогоняя бесовское видение.

— Не может быть! — повторил брат Тома, сглатывая слюну.

— Поверьте, все так и было, — заверил его брат Гийом. — А теперь представьте, после жареного мяса неделю на хлебе и воде, в посте и молитвах. Конечно, наш пономарь готов, ради ублажения своего необъятного чрева, лишить нас продолжения начатой истории, которая сулила, самые что ни на есть, пикантные подробности?

Брат Тома недовольно фыркнул. Далась же брату Гийому эта пикантная история! Куда важнее открыть источник ароматной грудинки, чем слушать о какой-то там соблазненной девице.

— Но откуда же он достает мясо? — спросил брат Тома. Новость целиком пленила его воображение, заставив позабыть даже о стервятнике ризничем.

— Это можно разузнать.

— И вы знаете способ, брат Гийом?

Рыжий Гийом бросил вороватый взгляд по сторонам:

— Он прост: нужно проследить за пономарем, поймать его за этим недостойным монаха занятием, и, угрожая разоблачением, заставить с нами поделиться.

— Хорошо придумано, — одобрил брат Тома, снова улавливая аппетитный дух жареного мяса среди множества разнообразных запахов, витавших по утрам на хозяйственном дворе. — Когда начнем?

— Да вот с сегодняшней ночи и начнем. Сегодня — я, а завтра — вы.

— Согласен.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Ризничий, все еще пылая справедливым гневом, вошел в храм через открытый северный портал, и непроизвольно зажмурился. После яркого солнечного света старая романская базилика казалась погруженной в могильную тьму. Скудный свет проникал лишь через вытянутые вверх арочные окна, однако тут же упирался в монументальные колонны нефа. Не желая так просто сдаваться, солнечные лучи скользили по шершавому камню вниз, но, прежде чем успевали достичь пола, окончательно проигрывали схватку.

Устроенный за алтарем цветной витраж — единственное готическое преобразование — так же мало способствовал освещению, как и узкие оконные проемы. В храме было сумрачно и зябко даже в самый жаркий летний день.

По мнению ризничего аббату давно следовало подумать о перестройке храма, а не довольствоваться мелким ремонтом. Только настоятель не спешил, отговариваясь скудными доходами обители. Как бы не так! На пристройку нового крыла для покоев аббата деньги нашлись, и не малые, между прочим, деньги.

Увы! Падок оказался отец-настоятель на тленное богатство и суетную славу.

Святой Аполлинарий, когда в последний раз явился брату Антуану во сне, так и сказал: «Не хороший дух в моей обители, но посредством тебя я очищу ее от фарисейской закваски».

Ощущая себя едва ли не ветхозаветным пророком, ризничий с той ночи непрестанно размышлял, кого имел ввиду святой Аполлинарий, говоря о фарисейской закваске. Может, пономаря?

Вот уж сущее наказание для обители! А сцена, свидетелем которой ему только что довелось стать, лишнее тому доказательство.

Пономарь раздражал ризничего буквально всем: лоснящимся лицом, громким голосом, грубоватой веселостью, но главное — он никогда не трепетал перед братом Антуаном, даже в те времена, когда аббат еще не выделял его из среды прочих монахов. И вот ведь в чем несправедливость: ему все всегда сходило с рук!

Подойдя к ризнице, брат Антуан внимательно осмотрел замок, прежде чем отпереть дверь, — ничего подозрительного. И все же дверь — это единственная возможность проникнуть внутрь, ибо окна настолько узки, что даже ребенок не сможет в них пролезть.

Брат Антуан осторожно повернул ключ, толкнул, тихо скрипнувшую дверь, и обвел ризницу придирчивым взглядом. Сжимая в руке светильник, он медленно обошел свои владения, заглядывая во все углы. Ничего не изменилось с тех пор, как он накануне вечером заходил сюда в последний раз. Вот только запах…

Брат Антуан был абсолютно уверен — вчера этого запаха не было, вернее это был даже не запах, а самое настоящее зловоние. Он повертел головой во все стороны, при этом шумно втягивая воздух, дабы определить, откуда тянет смрадом.

«Ага, — подумал он. — Кажется из того угла. Удивительно, как эти твари сюда пробираются!»

Ризничий поставил светильник на пол рядом с похожим на гроб сундуком, откинул крышку и поморщился. Так и есть! Мерзкая тварь издохла среди старых, побитых молью стихарей, которые он из-за своей бережливости никак не решался выбросить — вдруг на что-нибудь пригодятся. Переворошив груду ветхого тряпья, он, наконец, извлек за хвост дохлую мышь и, брезгливо морщась, выбросил ее в узкий оконный проем.

Снова обойдя ризницу, брат Антуан похвалил себя за образцовый порядок. Праздничное облачение, ковчеги для святых мощей, богослужебная утварь для ежедневного пользования, сундуки с ценной посудой и светильниками — все было на своих местах. И тем не менее…

Он присел у ящика, в который складывали старые сосуды и все чем давно уже не пользовались. Аккуратно выложил его содержимое на каменный пол, пересчитал для верности и стиснул зубы.