Они расхохотались и пошли дальше, весело обсуждая устроенную ими резню.
Ху Фэйцинь почувствовал, что внутренности заполняет ледяной холод. Глаза его остекленели, губы приоткрылись, но с них не сорвалось ни звука. Они говорили о Лисьей горе! Небесный император решил подстраховаться и велел стереть лисье логово с лица земли, чтобы у Первого принца не осталось ходов отступления: если бы он решил покинуть Небеса, ему бы попросту некуда было возвращаться. Ледяной холод внутри превратился в бушующее пламя. Глаза Ху Фэйциня засветились белым светом.
– А-Цинь…
Он резко развернулся. Это была его мать.
– Ты знала? – прорычал он, сообразив, что она тоже слушала разговор Третьего и Четвёртого циньванов.
– А-Цинь, я ничего не могла…
– Ты знала?!
– А-Цинь…
– Ты должна была сказать мне!!!
Он, разъярённый, превратился в белую молнию и, пробив Небесный барьер, камнем упал вниз, в мир смертных, разрывая в клочья облака. Стражники, охранявшие барьер, забегали вокруг образовавшейся дыры, в которую воронкой затягивало небесный воздух.
Богиня небесных зеркал велела:
– Никому об этом не говорите.
Она накрыла дыру одним из зеркал, пряча её. Она знала, что Первый принц скоро вернётся, вот только не была уверена, кем или чем он вернётся.
[104] Ху Фэйцинь пришёл слишком поздно
Белая молния ударила у подножия горы Хулишань. Раздался такой гул, что деревья застонали и перегнулись, не ломаясь, до самой земли. В образовавшуюся воронку покатились камни, вырванные с корнями растения и не успевшие сбежать живые твари.
Белое сияние схлынуло, на дне кратера стоял Ху Фэйцинь, одежда и волосы его слегка дымились, белый свет заливал глаза.
Он поднял голову и поглядел на Хулишань. Верхушка её была снесена начисто, вместо привычных облаков небо над горой заполнил чёрный дым пожара, в воздухе витал запах смерти.
Ху Фэйцинь заскрежетал зубами и помчался по изломанной лестнице на вершину горы. Камни под ногами обрушивались, сверху сыпались клочья пепла.
Он взлетел на гору буквально за полминуты и остановился, широко раскрывая глаза.
От Лисьего дворца остались лишь дымящиеся развалины. Поваленные персиковые деревья превратились в обугленные обрубки. Повсюду под камнями торчали обгоревшие лапы лис, кое-где – руки или ноги лисьих демонов. Запах горелой плоти тошнотворно вползал в нос и горло. На камнях остались вмятины от ударов небесных молний.
– Ху Вэй… – беззвучно проговорил Ху Фэйцинь, тут же опомнился и заорал во всю глотку: – Ху Вэй!!!
Он принялся в отчаянии бегать среди развалин, зовя Ху Вэя, Недопёска, Тощую, всех, чьи имена смог вспомнить, но ответом ему была тишина.
Он хватал и отбрасывал камни и брёвна, но всё, что ему удавалось достать, – обугленные, изуродованные трупики лис и отделённые от тела конечности лисов-оборотней, которые даже не удавалось опознать.
Он разрывал, разгребал завалы, ломая ногти и раня пальцы, но не чувствуя боли. Лисье пламя в нём полыхало так яростно, что он ничего не видел и не слышал. Только кости, только пепел, ничего живого.
Он кричал и звал, пока не охрип. Лисье пламя выцвело в пустоту: он знал, что оно всё ещё внутри него, но не чувствовал его биения.
Он стоял на коленях среди дымящихся камней, и по его щекам, испачканным сажей, тянулись две ослепительно-чистые мокрые полосы слёз.
Он пришёл слишком поздно.
– Ху Вэй… – хрипло позвал он в последний раз, чтобы убедиться, что никто не отзовётся. – Ху Вэй…
Если у лисьего демона и было сердце, в этот момент оно разбилось, как небесное зеркало, на тысячу кусков.
[105] Духовная сфера
Его последний крик был так страшен, что природа вокруг Лисьей горы замерла на добрых полминуты, опасаясь даже шелохнуться. В наступившей тишине было слышно лишь рычание отзвука этого крика.
Ху Фэйцинь сидел посреди развалин, упершись ладонями в острые камни, взгляд его был пуст и мёртв, как и всё вокруг. За его спиной вились девять хвостов, аура, окружающая тело, была тяжёлой и мутной. Он убил бы любого, кто осмелился бы до него дотронуться сейчас. Под ладонями было мокро: слёзы ещё падали из глаз, смешиваясь с вытекающей изо рта слюной.
Он, как во сне, обвёл взглядом дымящиеся развалины Лисьего дворца, дотронулся до чёрной ветки персикового дерева, торчащей из камней. Она осыпалась, словно сгоревшая бумага. Налетевший ветерок развеял пепел.
Что-то поскреблось под камнями – тихо, неуверенно, будто через силу. Ху Фэйцинь машинально перевёл взгляд на звук. Его зияющие пустотой глаза слегка оживились, когда он увидел среди камней слабо шевелящийся коготь. Кто-то пытался выбраться из-под завалов. Кто-то живой! Ху Фэйцинь бросился к нему на помощь, упал на колени возле камней и принялся раскидывать их в стороны. Он ухватил лису за торчавшую лапу и выдернул её из-под камней. Взвился дымок, камни осыпались, образовав воронку. В руках Ху Фэйциня оказалось жалкое, изломанное тельце Недопёска.
– Недопёсок! – воскликнул Ху Фэйцинь.
Недопёсок слабо тронул его когтем за руку, словно хотел ухватиться за его рукав, как часто делал. Глаза его были полны слёз, из пасти подтекала струйка крови.
– Шисюн[5], – прошептал он, – я знал, что ты придёшь. Я в тебя верил. Я знал, что ты придёшь…
Ху Фэйциню не нужно было быть лекарем, чтобы понять, что Недопёсок долго не протянет. Он спешно рылся в воспоминаниях, пытаясь отыскать то, что помогло бы ему спасти чернобурку. Техники, которые он изучал, будучи циньваном, годились для небожителей, он не был уверен, что они подойдут низшему лисьему демону. Впрочем, ничего другого не оставалось, как попробовать: Недопёсок в любом случае был обречён.
Чтобы спасти Недопёска, нужно было решить для начала, есть ли вообще души у лисьих демонов. Если демоны не перерождались, не означало ли это, что у них попросту нечему перерождаться? Но если бы у демонов вовсе не было душ, они не были бы способны проявлять сочувствие или эмоции. Вероятно, души у них были, только оные отличались от общепринятых понятий.
Ху Фэйцинь решился.
Он согнул пальцы, точно держал что-то на ладони, через мгновение в них появилась сфера, созданная его собственными духовными силами. Он подождал, пока она не стала размером с яблоко или чуть больше, и окружил её несколькими слоями Ци различной плотности. На вид сфера была прозрачной, с лёгким беловатым отсветом, который становился заметен лишь на солнце. Удостоверившись, что сфера не колеблется и достаточно прочна, Ху Фэйцинь выпустил её из ладони, и она повисла в воздухе на уровне его глаз.
Биение жизни в Недопёске становилось всё тише, стоило поторопиться. Ху Фэйцинь положил руку поверх изуродованного тельца чернобурки, из-под его пальцев хлынул свет духовной силы. Подождав с полминуты, он медленно отвёл руку, следом потянулось то, что принято было считать душой – призрачный лис, вытягиваемый из физического тела, был точной копией Недопёска. Ху Фэйцинь перенаправил душу лиса в созданную сферу. Душа уменьшилась в размерах, сфера втянула её, и теперь внутри полупрозрачного шара лежал маленький лис-чернобурка.
Ху Фэйцинь выдохнул с облегчением: перенос души оказался успешен, оставалось дождаться, когда душа окрепнет и придёт в себя.
Недопёсок не шевелился довольно долго. Лапы его были раскинуты, язык высунут.
Ху Фэйцинь покуда зарыл трупик чернобурки обратно в камни, чтобы не шокировать Недопёска, когда тот очнётся, поглядел на израненные пальцы. Боли он до сих пор не чувствовал.
– Ши… сюн? – донеслось слабое эхо из духовной сферы.
Ху Фэйцинь подставил ладонь под сферу, приблизил её к лицу. Недопёсок уже сидел и с весьма озадаченным видом глядел на свою призрачную лапу.
– Прости, Недопёсок, – сказал Ху Фэйцинь, – это всё, что удалось спасти. Твоё физическое тело невозможно было восстановить, поэтому я переместил твою душу в эту сферу. Она будет подпитывать тебя, пока ты достаточно не окрепнешь, чтобы из неё выбраться.