Читать интересную книгу По закону плохих парней - Эйс Аткинс

Их дом представлял собой ранчо, построенное, когда родился Квин, на деньги, которые отец заработал в Лос-Анджелесе. Мать уже тогда развешивала рождественские гирлянды под водосточными трубами. На двери висела табличка с библейским стихом. Телевизор был накрыт выцветшим плакатом, рекламировавшим мюзикл «Да здравствует Лас-Вегас» с Пресли. Бывало, Квину претила одержимость матери. Иногда он радовался тайком, что Элвис уже покойник и больше не мог быть конкурентом им с отцом. Квин знал, что отец думал таким же образом, и, возможно, поэтому смылся из Иерихона.

Мать была навеселе от текилы, когда затаскивала Квина внутрь дома. Гостиная с телевизором и столовая, а также кухня не изменились со времен его детства. Мать спросила, хочет ли он есть. На старой газовой плите лежала индейка, завернутая в алюминиевую фольгу. Рядом стояли кастрюля с застывшими зелеными бобами и сковорода с кукурузным хлебом. Магнитами все еще были прижаты к стенке холодильника фото матери, снятое после выпуска из школы, и рядом его собственный снимок, сделанный по окончании военной учебки.

– Конечно, – сказал он в ответ на ее вопрос.

Мать переместила ребенка на другое бедро. Мальчонка с любопытством наблюдал, как Квин подходит к холодильнику и достает оттуда бутылку холодного чешского пива. Он улыбнулся малышу. Тот, видимо, был полукровкой, потому что обладал кожей светло-коричневого цвета и вьющимися светлыми волосами.

Мать положила еду на тарелку, подогрела ее в микроволновке. Ее глаза были воспалены и мутны. Она нервничала, о чем говорили резкие движения ее рук.

– Знаешь, почему я не пришла? – спросила она.

– Я тебя не виню.

– Если бы все можно было вернуть, если бы я сказала ему эти вещи, ты сам бы заставил его прийти ко мне. Он все понимал и с уважением отнесся к моему решению.

Квин ел и потягивал пиво.

– Ты надолго приехал? – поинтересовалась мать, закуривая сигарету. – Спасибо за чудесные покрывала, что ты прислал. Ты видел, как они смотрятся на диване? И за письма. Спасибо за твои письма, но я хотела, чтобы ты отвечал и на те письма, что я писала. Мы словно играли в теннис друг с другом. Неужели ты не читал того, что я писала? Ты получил мою зубную пасту?

– Да, мама. – Квин откинулся на стуле и отхлебнул еще пива. – Могла бы предупредить меня. Ты ведь говорила, что у него сердечный приступ.

– Какой смысл? – возразила она. – Если бы ты знал о том, что он сделал, это бы уже не помогло. Он был настолько эгоистичен, что не подумал о своей семье.

– Потому что самоубийство – грех.

Мать прикрыла мальчугану уши.

– Кстати, кто этот малыш?

Мать поднялась и повернула ребенка лицом к себе. Квин откусил от индейки и заел подгоревшим кукурузным хлебом.

– Это твой племянник, – объяснила мать. – Если бы ты распечатал несколько моих писем, то знал бы о нем.

– Эй, малыш. – Квин потрепал мальчика по щеке. – А где Кэдди?

– Мы не видели твоей сестры уже шесть месяцев.

Квин спал мертвым сном в мотеле, когда раздался стук в дверь. Вероятно, было около двух часов ночи. Он замешкался в поисках джинсов и часов, подтвердивших время. Стук прекратился. Квин подошел к окну, раздвинул дешевые старомодные шторы и увидел помощника шерифа Лили Верджил, стоявшую внизу под светом яркой лампы. Она присутствовала на похоронах, но там они не смогли серьезно поговорить.

– Ты будто испуган, – произнесла Лили, как только Квин открыл дверь. – Можем поговорить позже.

– Несколько рановато, – заметил Квин. Он опять подошел к окну, прислонился к оконной раме. – Не возражаешь, если я накину на себя что-нибудь?

На Квине были только белые трусы. Он натянул джинсы и сунул ноги в ботинки, которые без шнурков казались неудобными и широкими не по размеру.

Пока он одевался, Лили осмотрела комнату, отметив с улыбкой, что в ней был идеальный порядок, если не считать неприбранной кровати. Все, что он привез домой, было уложено в армейский рюкзак. Она провела рукой по краю ванны. Квин сполоснул раковину после бритья и повесил полотенце сушиться.

– Ты словно торопишься уехать, – заметила она.

– Так легче найти то, что нужно.

– Так было всегда, Колсон.

– Лили.

Лили была почти одного роста с Квином. Волнистые волосы она собрала в тугой узел. Квин помнил, как здорово Лили играла в футбол и бейсбол. Она бегала наравне с мальчишками на легкоатлетических соревнованиях. Это была девчонка-сорванец, и в то же время девушка, которой завидовали женщины, когда она подкрашивала губы или наряжалась в платья на школьные вечеринки. У нее был конфликт с одним мерзким деревенщиной, который попытался напоить ее и заставить перепихнуться. Даже в своем роскошном платье Лили Верджил сумела расквасить нос этому сукину сыну, лоху, который потом распустил по городу слухи, что Лили лесбиянка. После того как она сдала экзамены в университет Миссисипи и поступила на службу копом в Мемфисе, он больше не видел ее. Лили вернулась в эту дыру и стала работать в Иерихоне из-за матери, умирающей от рака.

– Я был очень огорчен, когда мне рассказали о твоей маме.

– Она долго мучилась, – сказала Лили. – Я прочла твое письмо.

– Хочешь, чтобы я поехал с тобой?

– Ты – со мной? – произнесла Лили с улыбкой, в то время как Квин натянул белую майку и стал застегивать фланелевую рубашку. – Ты знаешь, я на службе. Если кто-нибудь увидит мою машину здесь, то может настучать, а если настучит – ну, ты сам военный, понимаешь. Будет много вони.

– Кто сейчас командует?

– Замещает шерифа Уэсли Рут.

– Да поможет тебе Господь.

– Аминь.

– Как насчет кофе?

– «Дикси Гэс» открывается через два часа.

– Это не может подождать?

– Ни в коем случае.

Лили покачала головой и вышла, оставив дверь широко распахнутой. Она не спеша пошла к поджидавшему «джипу-чероки» ведомства окружного шерифа Тиббехи.

Ночь уходила за проселочные дороги и бесконечные поля, с которых уже убрали хлопок. Дождь прекратился, от земли поднимался пар. Лили опустила боковые стекла, и Квин вдыхал запахи сырой земли. В салоне автомобиля было тепло и уютно. Потрескивала рация, Лили молчала. Управляясь с рулем одной рукой, она медленно и осторожно вела машину по проселочным дорогам, ныряя в полосы тумана. Она закурила сигарету, выдохнула дым за окно и спросила:

– Кого успел увидеть?

– Трех мудрецов. Свою мать.

– Я ее видела на этой неделе. Ты ведь знал, что она не ходит на работу. Поссорилась с твоим дядей из-за младенца Кэдди. Хэмп был стариком с причудами. Ребенок черный, и он не хотел его признавать. Знаешь, что сказала ему твоя мать?

– Догадываюсь.

– Она сказала, что Элвис Пресли любил ходить на танцы черных в Дельте и что он стал бы черным, если бы у него был выбор.

– Да, это на нее похоже.

– Она говорила, что случилось с Кэдди?

– Меня это не интересует.

– Мозги снесло от наркотиков.

– Не моя проблема.

– Господи, Квин, а ты ожесточился.

– На определенном этапе жизни людей надо оставлять в покое. У каждого своя стезя. Куда ты меня везешь?

– Понимаешь, многие хотят с тобой повидаться, – произнесла Лили, бросая окурок сигареты в ночную мглу. – Бум не собирался пропускать похороны. Между нами, у него масса проблем, и кто осудит его за это после всего, что он прошел. Но я верю, что с ним будет все в порядке.

– Какую руку он потерял?

– Правую, – ответила Лили. – Знаешь, в Уолтер-Риде ему помогли адаптироваться. Он может водить машину, но не хочет. По какой-то причине не желает садиться за руль.

Они свернули на шоссе 9W и затем на проселочную дорогу, сделав крутой вираж, чтобы попасть в вытянутую долину. Фары высветили коров, щиплющих траву, и длинный участок колючей проволоки, укрепленной на стойках из обрубленных кипарисов. Лили вела машину на запад, к перекрестку дорог, и затормозила у темного дома. Дядин дом представлял собой двухэтажную постройку белого цвета, сооруженную в 1890 году прадедом Квина, суровым фермером, застрелившим человека ради обладания ручьем.

– Мне нравился твой дядя.

– Он понимал, что ты слишком хороша для этого места.

– Квин, он не убивал себя.

– Черт возьми! – воскликнул Квин. – Ты полагаешь, что надо сомневаться каждый раз, когда кто-то сует себе в рот ствол пистолета? Какова официальная версия? «Он чистил оружие»? Я знал парня, в сущности подростка, который не раз попадал в детскую колонию и, очевидно, не поддавался исправлению. Он покончил с собой в кабинке туалета. Много людей чистят оружие, сидя в сортире? Не надо щадить мои чувства. Я не религиозен и не верю, что он будет гореть в аду.

– Ты помолчишь, чтобы я могла объяснить?

Квин кивнул.

– Джонни Стэг нашел тело, – сказала она. – Тебе известно, что он входит сейчас в группу расследования?

Квин продолжал молчать. Джонни Стэг являл собой живой пример выходца из социальных низов. Он пробился наверх из провинциальной глуши. Этот тип, которому сейчас за пятьдесят, а то и все шестьдесят, начал с того, что использовал в своих целях заброшенный дом престарелых, заставив стариков в обмен за свое покровительство отписать ему их фамильные земли. Говорят, Стэг таким образом обратил себе на пользу пол-округа, действуя с весьма респектабельным видом крайне беззастенчиво.