Читать интересную книгу За пределом. Инструкция к бессмертию - А. Эверс

Единственно возможный способ заставить ребёнка учиться и изучать что-либо – это регулярно поддерживать его любопытство. Подбрасывать дров в тлеющее пламя детской любознательности и духа исследователя, следить, чтобы оно не потухло в рутине и не притупилось от нудных упражнений и теоретических сухих догм.

У ребёнка всегда должен быть необходимый материал для "исследования мира" и материал этот должен, кроме всего прочего, быть не только полезным для открытий, но и вызывать эмоции. Положительные эмоции, то есть увеличенную активность дофаминовых нейронов, заставляющих его продолжать своё "исследование".

 Глория помнила себя в этом возрасте. Казалось, взрослые знают так много, что ей никогда не запомнить всех нужных знаний, чтобы потом передать своим детям. В детстве она думала, чтобы родить ребёнка, надо всё очень чётко продумать и спланировать. Рассчитать каждый шаг ребёнка, чтобы из него выросло что-то достойное. Потом жизненный опыт показал, что почти никто так не делает. Детей отдают в основном на волю случая, их интересы не так уж часто замечают и нередко пытаются через силу навязать свои собственные мечты. Кто-то может сказать, что именно последний путь выбрала и Глория. Но это не совсем так. Глория ни к чему не собиралась принуждать ребёнка. Так бы она не смогла получить нужного результата. И не только она. В проигрыше остался бы целый мир. Её задача была намного сложнее. Манипуляции, внушение, тщательно подобранные игры, книги и фильмы. Как бы ненароком. Лиля должна была сама выбрать этот путь. Единственный способ заставить кого-либо что-либо сделать – это вызвать у него соответствующее желание.

 Собственно, вы должно быть уже догадались, о каком пути идёт речь. Лиля должна была помочь Глории изобрести лекарство от старения, от болезней или, если говорить откровенно, – для вечной жизни. Глория работала над ним последние десять лет, но всё время боялась, что не успеет… поэтому ей и нужна была Лиля.

Кто-то может пожалеть её девочку: «Ах, бедная Лиля. Эгоистичная мать жестоко эксплуатирует её в своих целях, чтобы воплотить в жизнь свои мечты. Как это типично и часто встречается! Ты всего лишь инструмент, Лиля, и твои желания не учитываются. А вдруг ваша дочь хочет стать пианисткой, а вы ей навязываете науку? Несчастный ребёнок без детства». Но всё это глупость и ложь. Несчастная Лиля?! Да, разве повезло кому-то на свете так, как Лиле, – прийти в этот мир, имея чёткую цель и опытного проводника, который покажет ей путь?! Пианисткой она могла бы стать с тем же успехом, что и овладеть любой другой профессией. Если Лиля унаследовала гены Глории, а в этом мать уже ни на йоту не сомневалась, то у Лили всегда будет интерес ко всему и способность развить любой навык, но вместо того, чтобы распыляться на всё подряд, перепрыгивая от одного занятия к другому, как Лиля делала это до сих и как это делала Глория полжизни, Лиля получает особый путь, преисполненный благородной цели, вовсе не эгоистичный, а способный дать человечеству новый толчок для развития. Глория уже нашла тропинку, по которой нужно идти, просто не успевает пройти её до конца в одиночку, ей нужна умная, молодая и полная сил спутница. Глория даёт Лиле увлечённость делом, что является одним из главных источников счастья. Она даёт ей икигай, как говорят японцы, – то, ради чего хочется просыпаться по утрам.

Если бы Глория не задалась целью преодолеть смерть, Лиля возможно никогда не появилась бы на свет. Глорию всегда пугала мысль о семье и детях. Дело в том, что с юных лет для неё было очевидно, что каждый человек проживает примерно одни и те же жизненные этапы. Детство, школа, университет, брак, дети и дальше только старость и смерть. Ей казалось, что, выполнив главное предназначение женщины в продолжении рода, можно смело кануть в небытие – природе больше нет смысла содержать такого человека, расходуя свои ресурсы на поддержание жизни увядающего элемента. Поэтому семья и дети были для неё предзнаменованием близкого конца, последнего этапа перед смертью, которой она не желала ни в каком виде. Даже обещание райской вечности, нескончаемого блаженства, наслаждения и покоя её не устраивали. В обещания Глория вообще достаточно рано перестала верить.

Собственная привычка связывать рождение детей и смерть казалась ей в какой-то мере нелепой и странной, хотя она и не могла ничего поделать со своими ощущениями. Приписывала это даже подсознательному страху смерти во время родов. Но вот однажды, изучая влияние на мозговую активность сильнейшего психоделического вещества – диметилтриптамина, – она выявила презабавнейшее совпадение. Особенность этого вещества заключается в том, что люди, принимающие его, в основном переживают опыт собственной смерти. Некие безымянные эксперименты по изучению диметилтриптамина показали, что, принимая его, у исследуемых выделяется тот же гормон, что и у любого человека в момент смерти (мощное успокоительное и обезболивающее, как предположили авторы статьи). А ещё он выделяется, хотя и в значительно меньшем количестве, у женщин во время родов… Так что кое-что всё-таки связывает рождение ребёнка и смерть. Но с возрастом этот страх перед последним жизненным этапом слегка приглушился, потому что ребёнок должен был стать для Глории инструментом преодоления этой последней ступени порочного круговорота жизни.

Для воспитания будущего гения, способного помочь ей в работе, Глории приходилось уделять детям очень много внимания. Она никогда не заставляла их что-то делать или изучать через силу, но создавала такие условия, при которых они сами хотели идти запланированным для них путём. Глория всегда старалась давать максимально полные и правдивые ответы на все вопросы детей, особенно если они так или иначе касались научных знаний.

– Мам, а ты знала, что все предметы состоят из маленьких штучек?

Как-то Глория с Лилей стояли в очереди в магазине, что редко случалось с Глорией. Но уже несколько недель она проводила всё время только дома и в лаборатории. Ей хотелось немного посмотреть на этот мир. В другие дни она предпочитала экономить время, благодаря доставке на дом. Время дороже денег, как ни крути. Даже на все свои деньги вы не сможете купить и одной лишней минуты на смертном одре.

– Каких штучек? – Лиле было только девять, но Глория считала такое отношение к научным понятиям недопустимым даже в её возрасте. Внешне она своего раздражения никак не проявила, готовясь терпеливо объяснять Лиле теорию.

– Молекулы называются.

И на том спасибо! Но раз ребёнка интересует эта тема прямо сейчас – нельзя упустить шанс и подробнее рассказать о молекулярном строении. Любопытству нельзя дать потухнуть. Его надо частично утолить и ещё больше разжечь, пока есть такая возможность.

– Да, это так. А ты знаешь, из чего состоят молекулы?

– Нет, – Лиля стояла в замешательстве. Ох, это разочарование Глории было знакомо. Когда в детстве ты узнаёшь что-то удивительное, спешишь удивить и родителей, а они говорят, что уже знали! Знали и не сказали! Но Глория быстро отвлекла её внимание от этой фрустрации.

Она взяла планшет и принялась рисовать шаро-стержневые модели.

– Из ещё более маленьких частиц – атомов. Атомы все разные, но все состоят из разного количества частиц под названием электроны, протоны и нейтроны. Вот, например, твоя кофта из чего?

– Из ткани?

– А ткань?

Лиля немного растерялась.

– Из молекул?

– Рано. Ткань состоит из ниток, – Глория подцепила одну, чтобы показать дочери. – Нитки бывают разные, но эти сделаны из шерсти, то есть волос животных. Из твоих тоже можно было бы сделать кофту, если бы их было в сто раз больше.

Лиля стала всматриваться в свои волосы. Что и сказать – похожи на нитки.

– Чтобы понять, из чего состоит волос надо посмотреть в микроскоп, – Глория быстро нашла в Интернете рисунок «волоса в разрезе».

– Фу! – воскликнула Лиля. – Он, что, такой страшный там?! У меня совсем не такой.

– Не хочу тебя расстраивать, но он у всех людей такой. Просто нашего зрения недостаточно, чтобы разглядеть все эти чешуйки и стержни. Такое можно увидеть только в микроскоп.

– Это молекулы?

– Нет. Но видишь, сколько элементов есть у волоса? И каждый из них состоит из клеток. Всё твоё тело состоит из таких клеток.

Найти адекватную схему клеточного строения волоса не удалось, и Глория уже пожалела, что затеяла такую запутанную игру. Надо было взять что-нибудь попроще. Всё-таки живое существо – это слишком сложно.

– В клетках ещё множество всяких неприглядных вещей, – она показала ей рисунок эукариотической клетки. – А вот эти части клетки уже настолько малы, что состоят из молекул.

Ребёнок смотрел с интересом, но явно ничего не понимал: или не успевал за мыслью, или просто рассматривал картинки. Она была ещё слишком мала.

– Но это не всё! – восторженно сообщила Глория, пытаясь хотя бы интонациями вывести Лилю из транса, и тут же загадочно понизила голос. – Есть частички, которые меньше молекул…