Читать интересную книгу Выжить и вернуться. Одиссея советского военнопленного. 1941-1945 - Валерий Вахромеев

Кстати, после призыва я был направлен для обучения в танковую часть, хотя с детства мечтал и готовился стать моряком. На меня большое влияние оказали книги Джека Лондона и Константина Станюковича. Я зачитывался морскими рассказами, поэтому после школы выучился сначала на водолаза-спасателя, а потом на моториста спасательного катера. В танковой части я успел пройти только начальную военную подготовку с начала мая по 23 июня. Не довелось мне стать танкистом…

Солнце уже садилось за горизонт, когда наша рота получила приказ остановиться на привал. Усталые, покрытые дорожной пылью, мы как подкошенные упали на теплую землю. Вокруг, насколько хватало видимости, была ровная украинская степь. Лишь пыльная проселочная дорога пересекала ее метрах в пятидесяти от нас. Вдали виднелось пшеничное поле, которое, видно, так и не дождется жатвы…

Я снял с плеч тяжелый и неудобный ранец. За время нашего отступления он уже изрядно натер мне плечи. Он был из толстого и плотного картона, обшитый сверху грубым брезентом. Особой необходимости в ранце не было, так как в нем лежали лишь сухой паек: сухари и вобла, алюминиевый котелок, кружка и ложка. Вокруг ранца была привязана шинель в скатку. На боку висел громоздкий противогаз в брезентовой сумке. Больше всего во время марша раздражал перезвон пустых бутылок. Их нам выдали перед выступлением каждому по две штуки и строго-настрого приказали хранить при себе. Как нам объяснил политрук, эти бутылки нужны были для борьбы с танками противника. Где-то нам должны были залить в них горючую жидкость и дать зажигательные ампулы. Когда и где — никто не знал, а пока они успешно создавали музыкальное оформление во время долгого пути.

За несколько дней изнурительного марша на нашу колонну несколько раз налетали «мессершмитты» и на бреющем полете стреляли в скопления бойцов. В ответ они получали слабый отпор, так как даже винтовки были не у всех, а лишь у одного из троих. К винтовке давалась одна обойма патронов. Мы могли только рассыпаться по степи вдоль дороги. Когда налет кончался, мы собирали раненых бойцов и здесь же, в степи, хоронили убитых. Много было безымянных могил вдоль военных дорог…

Все это вспомнилось мне, пока нам раздавали в алюминиевые миски уже остывшую перловку. Быстро справившись с кашей, мы уже готовились ко сну, когда прозвучала команда «Строиться!». С трудом поднялся на негнущиеся ноги и встал в строй. Лейтенант коротко рассказал, что немцы пытаются взять нас в кольцо и поэтому мы должны на этом поле окопаться и принять бой. Вот и отдохнули!

Копать твердую степную землю саперной лопаткой невыносимо тяжело. Болит спина после дневного перехода, кровавые мозоли на руках, а лейтенант ходит от одного к другому и подгоняет матерком. В летних сумерках справа и слева от меня слышится тяжелое дыхание моих товарищей и скрежет лопат о сухую землю.

Закончили свой тяжкий труд, лишь когда все небо усыпали крупные звезды. В степи тишина. Лишь сонная птица нет-нет да нарушит покой ночной тишины. Мы замертво свалились в свои отрытые окопчики. Тяжелый сон свалил молодых ребят…

С первыми лучами солнца прозвучала команда «Подъем!».

Болит спина, ладони покрыты кровавой коркой, пальцы не гнутся. Опять построение, затем скудный завтрак. Затем политрук собрал нас перед нашими окопами и объяснил, откуда командование ждет появления немцев. Наша задача — не пропустить или задержать немцев до прихода подкрепления. Мы должны контролировать дорогу, пока по ней движется нескончаемый поток отступающих частей и беженцев. Они создают монотонный гул, пыль стелется от сотен и тысяч ног и колес.

К полудню поток на дороге несколько редеет. Солнце печет наши незащищенные головы и спины. Мучит жажда после съеденной утром ржавой селедки. Все мы ждем появления немцев и вглядываемся в далекое степное марево. Тишину нарушают только одинокие жаворонки.

Внезапно из-за ближайшего холма послышался рокот моторов и, почти сразу, появилось несколько танков. На серой броне ясно выделяются черные с белой окантовкой кресты. Немного отстав от танков, перебежками движется пехота. На ходу, сделав несколько выстрелов из орудий по окопам, танки заходят на нашу позицию с двух сторон. Из наших окопов слышатся лишь отдельные винтовочные выстрелы, затем с левого фланга — короткие пулеметные очереди. У нас было мало гранат, да и те хороши только против пехоты — противотанковых гранат нам не дали.

Танки, как по команде, одновременно развернулись и с двух сторон стали утюжить наши окопчики. Каждый из них резко тормозил возле окопа и несколько раз прокручивался на одном месте, пока от окопа ничего не оставалось. Пройдя так по всей линии нашей обороны, танки ушли за тот же холм. Наступило зловещее затишье.

Живой бруствер

Воспользовавшись временным затишьем, наш командир решил оставить позиции и отступить. Мы больше не могли оборонять этот рубеж. Многих бойцов заживо погребли в окопчиках танки, бороться с ними нам было нечем. Мы короткими перебежками, залегая и поглядывая в сторону немцев, стали отступать. Из-за холма появились фигурки в серых мундирах. С их стороны слышались частые автоматные очереди, видно, они патронов не жалели.

Мы лежали посреди ровной степи, не было никакого укрытия. Каждый из красноармейцев стремился вжаться в твердую землю, ища малейшую ложбинку, ямку. Пули свистели совсем рядом с нашими головами, срезая степной ковыль, и с противным визгом рикошетом летели вдаль.

Я лежал невдалеке от нашего молодого лейтенанта. У него в руках была трехлинейка. Время от времени он передергивал затвор и стрелял в сторону немцев. Видно, стрелять из тяжелой винтовки ему было неудобно без упора. Он озирался по сторонам в поисках подходящего предмета, но кругом была только ровная степь.

«Вахромеев, ко мне!» — вдруг услышал я голос лейтенанта. Я выбрался из ложбины, в которой лежал, и подполз к лейтенанту. «Ложись передо мной!» — скомандовал он. Я не понял и удивленно посмотрел на командира. Он выругался и опять приказал мне лечь перед ним. «Товарищ лейтенант, но здесь открытое место и меня подстрелят!» — возразил я. «Я приказываю, понял! — заорал он. — Невыполнение приказа — расстрел на месте!» Остальные бойцы следили за этой сценой, они даже перестали отстреливаться, сочувствуя мне. Что делать, приказ есть приказ!

Вот я распластался перед нашим командиром, а он спокойно положил на меня свою винтовку и не спеша прицеливается в наступающих немцев. Те же, наверное заметив, откуда в них стреляют, перенесли огонь в нашу сторону.

Все ближе и ближе ко мне пыльные фонтанчики, пули рикошетят над самой головой. Я могу только руками прикрыть голову и как можно плотнее вжаться в землю. Сейчас я живой бруствер для одного и хорошая мишень для других…

Внезапно выстрелы у меня над ухом прекратились, и винтовка, лежавшая на моей спине, скользнула в сторону. Некоторое время я продолжал лежать неподвижно, прикрывая голову. Потом взглянул в сторону лейтенанта.

Он лежал на боку, лицом к небу. Глаза широко открыты. Прямо под звездочкой на пилотке зияло ровное пулевое отверстие. Не знаю, то ли немецкий снайпер выбрал его своей мишенью, то ли судьба покарала его за жестокость и случайная пуля оборвала его жизнь. Мне тогда Бог сделал большой подарок, ведь любая из шальных пуль могла поставить тогда точку в моей жизни.

В тылу врага

(Украина, конец июня 1941 года)

Темная украинская ночь. Только к ночи вывел нашу часть из второго окружения молодой местный хлопчик. Короткими перебежками переправляемся через шоссе. Приходится перебегать небольшими группами, так как по шоссе почти без перерыва идут колонны немецких машин, военная техника и снуют мотоциклисты. Немцы неудержимо продвигаются на восток, а в их тылу остаются разбитые и разрозненные группы красноармейцев. Перед броском через шоссе пришлось залечь в низине и в вязкой болотной жиже дожидаться перерыва в движении транспорта. Выбрав удобный момент, мы быстро перебежали на другую сторону шоссе. Там нам приходится на четвереньках карабкаться по склону крутого косогора. СпеЛим, скользим, скатываемся вниз. В любую секунду могут появиться немцы.

От нашей части после нескольких тяжелых боев осталось около полутора сотен бойцов и небольшая группа командного состава. Сколько солдатских могил пришлось выкопать в родной земле! А сколько молодых ребят остались непохороненными при отступлении…

Все мы благополучно переправились через дорогу и поднялись на гребень холма. Местный паренек, простившись с нами, пожелал быстрее выйти к своим и растаял в сумраке ночи. А мы, растянувшись нестройной массой, стараясь не шуметь, спешим уйти подальше от шоссе. И вот уже только отблески фар и отдаленный гул моторов напоминают о преодоленной преграде… Долгий ночной марш заканчивается в редком молодом сосновом лесу. Командиры подбадривают нас, усталых, измученных долгой и тяжелой дорогой. Колонна постепенно углубилась в лес. Молодые сосенки стоят далеко друг от друга, задевают нас колючими ветками, а мы уже ничего не замечаем, скорее бы привал. Вот и объявили шепотом по колонне: «Привал!» Бойцы упали на землю там, где застала команда. Заснули все моментально, не обращая внимания на разразившийся летний ливень. Под головы подложили тяжелые брезентовые ранцы, сейчас они милее пуховых подушек.