Читать интересную книгу Опаленная молодость - Татьяна Майстренко

В своих воспоминаниях отец указывает, что дивизия эта входила в состав 18-го механизированного корпуса. Однако в недавно вышедшей книге Алексея Исаева «Неизвестный 1941. Остановленный блицкриг» 36-я танковая дивизия числится в составе 17-го мехкорпуса (стр.471). Те же сведения есть и в книге-энциклопедии Руслана Иринархова «Красная Армия в 1941 году». Думаю, ошибся отец. Хотя меня поражает и вызывает уважение тот факт, сколько подробностей из тех роковых лет сохранила его память. Например, он пишет по памяти следующее:

«В состав дивизии (36-й танковой) входили 2 танковых полка, находившиеся в самом Несвиже (они были без танков, если не считать 10 легких учебных танков БТ и Т-27); артиллерийский полк, который получил перед самой войной пушки-гаубицы 120-миллиметрового калибра, но без снарядов и тягачей; затем стрелковый полк, находившийся около Греска, также разведбатальон, мотопонтонный батальон и зенитная батарея, к началу войны не имевшая снарядов» (9).

По сведениям из книги Руслана Иринархова «Красная Армия в 1941 году» 36-я танковая дивизия в составе 17-го механизированного корпуса находилась в Западном Особом военном округе.

Великая Отечественная война.

22 июня 1941 года. Эту дату не забудет ни один фронтовик…

Петербурцев Анисим Михеевич:

«В день начала войны, 22 июня, мы были в лесу на учениях. Сообщение о начале войны привез нам вестовой, приехав на мотоцикле. Не имея данных об оперативной обстановке, в ночь на 24 июня вся дивизия пешком, без боеприпасов, направилась в сторону Барановичей. В эту же ночь я, как писарь 5-й части штаба дивизии, вместе с зенитной батареей дивизии и с начальником тыла дивизии капитаном Савостьяновым выехал в Барановичи на охрану штаба механизированного корпуса. Уже перед заходом солнца немецкие бомбардировщики бомбили станцию Барановичи. Когда же стемнело, над городом появился немецкий самолет, разбросавший осветительные бомбы-фонари, а затем при свете этих фонарей налетели немецкие бомбардировщики, началась бомбежка города и станции. Никакой противовоздушной обороны не было. Даже наша зенитная батарея прибыла в Барановичи, не имея ни одного снаряда. В 5 часов утра следующего дня в небе над аэродромом, на высоте до одного километра, появились 18 немецких самолетов-штурмовиков Ю-87. Зенитки аэродрома открыли огонь по самолетам, но, не успев выпустить и десяти снарядов, были полностью подавлены. Немецкие самолеты спокойно разбомбили оставшиеся на аэродроме самолеты, а затем, по-одиночке разлетевшись над городом и станцией, беспрепятственно расстреляли эшелоны на станции и другие объекты города и станции.

Не зная, что наша 36-я танковая дивизия получила приказ повернуть путь следования на восток, на Могилев, мы с раннего утра поджидали наши части на окраине города со стороны Несвижского тракта, рядом с аэродромом. И только к 12 часам дня нас поставили в известность, что дивизия отходит на восток, не имея ни боевых танков, ни боеприпасов. Вернувшись 24 июня снова в Несвиж и погрузив в грузовик 12 семей комсостава штаба дивизии, которые должны были эвакуироваться в Саратов, я сопровождал их вначале в Греск, где находился в гарнизоне стрелкового полка дивизии начальник тыла Савостьянов. От него я получил указание везти женщин и детей в Минск, сдать их коменданту станции, а самому возвращаться с машиной в Греск. Капитан снабдил меня картой с нанесенным маршрутом следования проселочными дорогами во избежание бомбежек. Не доезжая 15 км до Минска, я узнал, что поезда со станции Минск уже не отправляются, вокзал разбомблен. Мы объехали Минск южной стороной, добрались до Пуховичей, где я и сдал семьи комсостава коменданту станции, а сам с водителем вернулся к вечеру 25 июня в Греск, доложив капитану Савостьянову о сложившейся обстановке, о бомбежке Минска. Загрузив полуторку стрелковым оружием и боеприпасами со склада полка, мы выехали в сторону Могилева. Подъехав к развилке дорог Бобруйск – Могилев, стали совещаться, куда нам направиться. Вот здесь и повстречался нам старик с большой бородой, житель ближайшей деревни. Он сообщил нам, что Бобруйск уже занят немцами, посоветовав ехать прямо на Могилев. Вот что сказал тогда старик: «А ведь мы в свое время по-настоящему воевали в 1904 году с японцами. Почему же вы без боя оставляете наши белорусские земли? Ведь я же знаю лозунг и песню, что своей земли мы не сдадим ни пяди!» Конечно, нам стало стыдно перед стариком. Действительно, где же наша военная сила, когда мы бежим на восток, не давая врагу настоящего отпора? Сказать в ответ старику нам в тот момент было нечего…

В район Могилева мы прибыли 28–29 июня. Здесь, в лесу, около автозавода, находились отдельные подразделения штаба 36-й танковой дивизии, так и не вооруженной. В течение недели к нам прибывали отдельные офицеры дивизии, выходившие из окружения кто как мог. Командир одного из танковых полков выходил вместе с маршалом Куликом, переодевшись в крестьянскую одежду, с топором за поясом и с пилой в руках. Через 6–7 дней личный состав 36-й танковой дивизии был отведен на переформирование в район населенного пункта Починок, под Смоленском, где мы участвовали в тяжелых оборонительных боях, а затем в село Знаменское восточнее Смоленска» (9).

Так описывал первые дни войны мой отец. Мне не удалось пока проследить путей отступления 17-го механизированного корпуса, в который входила 36-я танковая дивизия. Лишь только в книге В. Муратова и Ю. Городецкой (Лукиной) «Командарм Лукин» на стр.79 в описании обороны Смоленска есть следующее:

«Тем же приказом (Главкома Западного фронта Тимошенко, приблизительно от 14 июля 1941 г.) в распоряжение Лукина передавался 17-й механизированный корпус генерал-майора Петрова. Но Лукин так и не увидел этот корпус в районе Смоленска» (17).

Через несколько дней после выезда моего отца из Несвижа город был оккупирован, а в замке Радзивилла расположился со своим штабом немецкий генерал Гудериан, командующий 2-й танковой группой немецких армий «Центр». Об этом он пишет в своей книге «Воспоминания солдата». Его 2-я танковая группа 14 июля оккупировала родную деревню отца, а 15 июля – город Чериков. Эта группа в октябре 1941-го сомкнула кольцо окружения наших войск под Вязьмой, соединившись с 3-й танковой группой Гота. В Вяземском кольце остался отец…

Через 4,5 года после войны, в январе 1950-го, в Барановичах, родилась я. Мог ли отец в июне 1941-го предполагать, когда бомбили на глазах отца станцию Барановичи, что именно в Барановичах он начнет свою мирную семейную жизнь, а также карьеру железнодорожника, что получит впоследствии награду «Почетному железнодорожнику»? Скажи ему об этом кто-нибудь тогда, в 1941-м, не поверил бы!

Михаил Николаевич Хромченко перед началом Великой Отечественной войны находился за несколько тысяч километров от Западной границы, в Забайкалье, в составе 16-й армии под командованием генерал-лейтенанта Михаила Федоровича Лукина.

Командующим 16-й армией Михаил Федорович Лукин был назначен в начале 1940 года, когда только что было принято решение о ее создании. Армия должна была дислоцироваться в приграничной полосе, чтобы в случае нападения Японии принять на себя первый удар. Лукин получил от Наркома обороны С. К. Тимошенко задачу – в кратчайшие сроки построить новый укрепленный район, надежно прикрывающий Читинское оперативное направление, и без промедления приступить к обучению войск умению вести боевые действия в современных условиях.

Среди сопок, недалеко от станции Борзя, была развернута защитного цвета палатка. Здесь размещались штаб и политотдел 16-й армии. С этой брезентовой палатки и начиналась ее жизнь.

25 мая Лукин встречал нового командующего войсками Забайкальского военного округа генерал-лейтенанта П. А. Курочкина, сменившего на этом посту генерала И. С. Конева. Генерал Курочкин остался доволен боевой подготовкой войск.

Неожиданно Лукин был вызван в Читу, в штаб округа. Приказ из Москвы гласил, что 16-я армия передислоцируется в другой округ. Командарму Лукину приказывалось взять боевое расписание войск и немедленно явиться в Генеральный штаб за получением указаний. Полковнику Шалину и дивизионному комиссару Лобачеву организовать отправку эшелонов. Приказ был неожиданным.

– Куда направляется армия? – спросил Лукин.

– На запад… Но конечный пункт не указан, – развел руками Курочкин. – Эшелоны отправлять ночью. Никто не должен знать об уходе армии. А вы, Михаил Федорович, спешите в Москву, там все станет ясно.

В Москве, в Генштабе, заместитель начальника Оперативного управления комбриг А. М. Василевский выслушал Лукина и вручил командарму папку с документами и картами Кавказа и Ирана. Согласно директиве Генштаба, 16-я армия должна была следовать в Иран. Когда план действий 16-й армии был разработан, Лукин доложил об этом начальнику Оперативного управления генерал-лейтенанту Ватутину, затем с планом ознакомился начальник Генерального штаба армии генерал армии Жуков, и все вместе пошли на прием к Наркому обороны. Маршал Тимошенко внимательно изучил план, разработанный Лукиным, и приказал ждать. Ждать вызова пришлось довольно долго.