Читать интересную книгу #DUO - Юлия Кова(ль)кова

Следующий «грех» произошёл у меня ровно через полтора года. Синеглазый Серёжа был братом моей институтской подруги. Из жарких, совсем не братских объятий родилась настоящая страсть – и такая же ревность, которая у мужчин обычно сопряжена с отчаянием, а у женщин – с предприимчивостью. Устав от ежедневных объяснений на тему: «Почему ты ему улыбалась?», «Кто тебе звонил?», «Где ты была?», я не придумала ничего лучше, как устроить дикий, злой и недостойный гордой фамилии грузинских предков скандал, и удалилась в будущее, уже манившее меня обложками глянцевых журналов. Нет, дело было не в поиске лучшей доли – просто к тому моменту я уже начала сниматься в рекламе свадебных платьев, восхитительного белья и дорогих автомобилей и связала свои ночи с симпатичным шведом – фотографом престижного модельного агентства.

История профессиональных съёмок, подиума и «любви» закончилась через два года, когда агентство стало напоминать миниатюрное эскорт-бюро в стиле Листермана, а мой любимый – вести странные речи о том, что было бы неплохо снять хоум-видео: «Нужно всё попробовать, пока ты красива и молода. Хочешь, я покажу тебе некоторые наши с тобой сеты?»

Увидев то, что наснимал Бьорн, я проплакала полночи. Как девушка не только красивая, но и умная, я утром собрала свои вещи, забрала все свои (и его негативы) и навсегда выкатилась из его студии, показав шведу на прощание средний палец руки, и, пообещав, в случае чего, нажаловаться своему папе.

Последним моим «грехом» стал Дима – симпатичный тридцатилетний разведённый шатен Дмитрий Бергер, заглянувший в бюро переводов, где я подвизалась в качестве карманного полиглота. Диме был нужен мультиязычный переводчик на техническую литературу. Начальнику бюро переводов было проще предложить меня, знавшую три языка. К слову, иностранные языки я учила с лёту. Правда, этот мой дар Бог ещё при моём рождении обменял на мою полную беспомощность в математике, о чём Димка тогда не догадывался. Как и не знал и о том, что моей единственной и безусловной любовью на все времена оставались лишь книги.

С раннего детства я очень любила читать. «Унесённые ветром», «Театр», «Гордость и предубеждение» стали моими первыми друзьями, а Скарлетт О’Хара, Джулия Ламберт и Элизабет Беннет – героинями на все времена. Правда, до того, как это случилось, я написала свой первый роман, который назывался «Любовь зла». За этим «творчеством» последовали «Любовь зла-2», «Любовь зла-3» и даже «Любовь зла-4». Те рукописи я под огромным секретом показывала только маме. Мама хвалила меня, и лишь спустя многие годы, уже будучи первокурсницей Литературного института имени Горького (выпускниками которого, к слову, являлись Евтушенко, Симонов, Пелевин и поэт Николай Глазков) я смогла по-настоящему оценить мамину улыбку и то, как она забавно покусывала внутреннюю сторону щеки, читая мои «нетленки». После смерти мамы моими преданными читательницами были только подруги. Дима же оставался к моему творчеству совершенно равнодушен, что не мешало мне любить его, искренне и верно.

И вот теперь я, продираясь сквозь светофоры и пробки, двигалась к дому Димки, памятуя о том, что в моей сумке сюрприз для него: пара нарядных буклетов с образцами обручальных колец, выбранных мной в «Меге».

А ещё я размышляла о том, что моя первая книга, которую я очень хотела издать к нашей с Димкой свадьбе, наконец, закончена. Осталось только передать рукопись корректору и подобрать издательство.

Но сначала мне предстояло решиться на довольно рискованный шаг, подсказанный мне Бергером. Вчера поздно вечером, когда я, устроившись рядом с ним, втолковывала ему, полусонному, какой хороший роман о любви я написала, Дима предложил мне сначала разместить книгу на самиздатовском сайте.

– Катя, прежде чем набивать шишки с крупным издательством, посмотри, что читатели скажут.

В любовной литературе Бергер, был, что называется, ни бум-бум, но в продвижении своего дела он съел собаку. Пока я колебалась, Дима, словно подслушав мои мысли, усмехнулся:

– Знаешь, Катя, откуда я этому научился? – Он прочертил пальцем ласковую дорожку на моём обнажённом плече. Я подперла рукой голову, следя за тем, как теплая ладонь Димки начала привычное, плавное скольжение к моей груди, укрытой за атласом пижамы:

– Нет. Ты никогда не рассказывал.

– Я написал буклет о своей фирме и показал его не друзьям, а своей, теперь уже бывшей жене. А Алла посоветовала мне обкатать моё «сочинение» на небольшой группе заказчиков, потому что клиенты – это всегда критики. А твои читатели – это тоже критики, Катя. Вот поэтому я и рекомендую тебе разместить рукопись на каком-нибудь мало известном сайте. К примеру, на самиздатовском портале Германа Дьячкова. Я там пару раз интересные книги находил. И ещё, мой тебе совет: возьми себе псевдоним.

– Зачем? – удивилась я. – Я не стесняюсь того, что я написала.

– Это хорошо, – кивнул Димка. – Но, видишь ли, если твоя книга читателям не понравится, то это скажет о том, что первая книга не вышла и её придётся переписать и дорабатывать. Вот поэтому имеет смысл спрятать свою фамилию.

К слову, Димка свою фамилию не любил и на визитках фигурировал исключительно, как Дмитрий Гер – владелец сервисного центра «Volkswagen».

– Как насчет Дуа? – подумав, спросила я.

– М-м, не знаю… На мой взгляд, на обложке это не прозвучит… Катя Дуа. Ду-а, – Димка медленно вывел на моём плече изящную финтифлюшку, которую неожиданно закруглил буквой «О», чем и подсказал мне идею.

– DUO лучше? – Я вскинула на него глаза.

– А это что означает? – Димка даже руку убрал.

– Ну, роман же о любви? А duo означает дуэт. Или – нас двое. Как ты и я. – Я сама потянулась к своему жениху.

– Отлично, – мурлыкнул Бергер. – Ну что, отметим рождение новой литературной звезды?

– О да! – Сделав страстное лицо, я нырнула ему на грудь.

Вот так и появилась на свет автор книг, Катя DUO».

Глава 2. Титульный лист

Титульный лист – одна из первых страниц книги, предваряющая текст произведения. На титульном листе размещаются имя автора, название книги, место издания, и т. п.

«Википедия»

17 мая 2016 года, вторник – 20 мая 2016 года, пятница.

1.

«В полседьмого утра обнаруживаю себя на разгромленной кухне Дьячкова. Открыв холодильник, ищу холодный сок или воду. Моё внимание привлекает непочатая бутылка «Боржоми», заправленная в белый пластиковый карман дверцы. Выхватываю бутылку, сворачиваю пробку, делаю несколько жадных глотков. Оглядываюсь. Квартира Дьячкова сейчас очень похожа на дешёвый почасовой отель, а я – на его постояльца. Ещё бы: я стою у холодильника в одних трусах, а на диване валяются мои брюки, пиджак и рубашка, правый носок (а где левый?) и потерянный моей «зайкой» кружевной розовый лифчик. Картину вчерашней пьянки довершают разбитый бокал, чипсы и сломанная сигарета, прилипшие вместе с осколками к залитому «Pepsi» полу.

Морщась от отвращения, иду в ванную. Выдавливаю на палец островок зубной пасты, тщательно чищу зубы и разглядываю себя в зеркале. Мда, хорош… Зелёное от бессонницы лицо, карие глаза с треснувшим в уголке сосудом, под глазами – синие круги, на шее – бордовый засос. Одним словом, на лицо (и на лице) – вся медицинская палитра нездорового загула. Хоть на передачу к Малышевой иди и с трибуны объявляй, что нельзя пить, курить и трахаться. «Докатился, Соболев?» – моё отражение укоризненно глядит на меня.

А я спрашиваю себя, почему я снова встречаю утро среди несвежих вещей, ненужных друзей и унизительных мыслей о том, что моя жизнь понемногу превращается в полное дерьмо? Признаваться в этом себе мне ужасно не хочется, но моя душа, застёгнутая на все пуговицы, уже давно гниет без свежего воздуха. Но у открытого сердца есть один существенный недостаток: в него слишком легко плюнуть.

Набираю воду в ладони, долго и тщательно полощу рот. На прощание показав зеркалу фак, выхожу на кухню. Быстро натягиваю несвежую рубашку, прихватываю сумку, оставленную в прихожей. Проверяю, здесь ли две копии договора и диск с базой данных, которые я вчера успел отобрать у ещё трезвого Дьячкова. Убедившись, что я ничего не забыл, хватаю пиджак, обуваюсь, достаю iPhone и пишу смс: «Гер, утро! Не забудь, в 16:00 встречаемся у юристов».

Теперь точно всё. Продвигаюсь к двери.

– Доброе утро, ты уже встал? – слышу позади загадочное.

«Нет, это я оделся, чтобы лечь спать», – так и подмывает сказать в ответ. Оборачиваюсь: подруга моей «вчерашней», брюнетка Наташа стоит в безразмерной футболке (видимо, выданной ей Германом для девичьих походов в ванную) и, опираясь на косяк двери, ведущей в комнату, внимательно на меня смотрит.

– Ага, доброе. А ты чего поднялась?

«Вернее, какого чёрта?»