Включив дворники, Ральф начал выруливать со стоянки, положив руку на сиденье за головой Беатрис и небрежно, через плечо, поглядывая назад. Заметив, что девушка наблюдает за ним, Маккензи саркастически улыбнулся, вопросительно приподняв одну бровь. Беатрис быстро отвела взгляд. К счастью, в машине стало совсем темно, когда, миновав улицу, джип затарахтел по узкой извилистой дороге.
— Как долго мы будем добираться до замка? — оживилась Беатрис, с преувеличенной храбростью давая понять Ральфу, что вовсе не смущена своим последним проколом.
— Обычно около двух с половиной часов, — ответил он, переключая первую скорость. — Сегодня — все три… Утром был сильный дождь, и прогноз погоды самый неутешительный.
Словно в доказательство его слов, дождь, подгоняемый порывистым ветром, с силой ударил в ветровое стекло.
— Три часа? — поразилась Беатрис. — За это время можно проехать полпути до Лондона.
— Да, но только теоретически. По прямой Кроуфорд не так уж далеко, но приходится делать объезд, огибая пару морских заливов, затем — через высокие холмы, а там сейчас много снега. Даже в лучшее время это не простая дорога, так что… Извините, придется потерпеть.
В его голосе не было и тени сочувствия.
— Мы не могли бы остаться здесь на ночь и продолжить путешествие завтра утром? — предложила Беатрис с робкой надеждой.
Она еще в Лондоне не поленилась взглянуть на карту и теперь уже не сомневалась, что объезд займет уйму времени. После десяти часов, проведенных в поезде, трястись столько ночью в этом драндулете казалось невыносимым.
— Я путешествую уже целый день, — сдержанно напомнила она Ральфу, надеясь пробудить его рыцарские чувства, но с таким же успехом можно было достучаться до глухого.
— Вы же просто сидели в поезде, — констатировал он, будто робот.
— Да, но десять с половиной часов! — возмутилась Беатрис. — Или вы считаете, что этого мало? Неужели мне, чтобы иметь право на усталость, обязательно нужно продираться сквозь джунгли?
— Вот если бы вам пришлось одиннадцать дней пробираться через джунгли, можно и заикнуться об усталости, — многозначительно произнес Ральф, не глядя на нее. — Как я понял, нежась в роскошном купе, вы не утруждали себя ничем, даже чтением, судя хотя бы по отзыву о моей книге. На что же вам жаловаться? Я ведь не прошу вас вести машину, отдыхайте… поспите, если угодно.
— Я не могу спать в машине! — вспылила Беатрис. — Я потом чувствую себя совершенно разбитой.
— В таком случае вам не остается ничего другого, как успокоиться. Просто сидите и молчите, хорошо?
Сколько же в нем беспричинной ненависти… Беатрис охватило чувство горькой обиды. Еще бы! Ему не нужно было мотаться в аэропорт, чтобы проводить Терезу и ее приятеля, не нужно было тащиться с тяжеленным чемоданом через весь город на метро и потом еще потратить целый день в поезде, в обнимку с его шедевром. Этот надутый сноб не проявил к ней даже элементарного внимания, хотя бы ради приличия. Да любой неотесанный парень повел бы себя лучше в подобной ситуации!
Растирая озябшие руки, Беатрис вглядывалась в темноту. Если он хочет, чтобы она молчала, пусть так и будет. Она не станет тратить последние силы, пытаясь развлечь противного самоуверенного сухаря.
Но Ральф оставался абсолютно невозмутимым, совершенно не замечая, что она игнорирует его. В полном молчании они оставили позади город и выехали на Инвернесскую дорогу.
— В агентстве меня уверяли, что у вас большой опыт общения с детьми… — решил начать допрос Маккензи, когда вдали остались огни Форт-Вильямса. — Что заставило вас стать гувернанткой?
— Я начинала как учитель, — ответила Беатрис сквозь все еще стиснутые зубы. Слава богу, она знала историю Терезы как свою собственную. — Но я всегда предпочитала иметь дело с маленькими детьми, — продолжала она уже спокойнее. — Мне случалось заниматься с ними в отпуске и нравилось разнообразие временной работы. Потом окончательно перешла на контракты. Бывали очень интересные предложения, я много путешествовала. Однажды, самой до сих пор не верится, провела две недели в Майами. О, это была чудесная сказка в моей жизни, шикарный отель…
Она так увлеклась, что готова была с непроизвольной искренностью фантазировать и дальше. Но, заметив полное безразличие Ральфа, осеклась на полуслове.
— Я надеюсь, вы не ожидаете здесь чего-то подобного? — задумчиво спросил он, не отрывая взгляда от дороги. — Вам все объяснили в агентстве?
— Мне просто сказали, что вам нужен кто-то, чтобы помочь присматривать за детьми вашей сестры. — Беатрис слегка замялась, пытаясь вспомнить, что сообщила ей Тереза. — Насколько я понимаю, она не очень хорошо себя чувствует?
— Сейчас получше, но болезнь истощила ее. В прошлом году она развелась с мужем, и это дорого ей обошлось, мне кажется, она до сих пор не оправилась окончательно. Дети ходили в школу, и в доме была очень милая женщина, которая присматривала за ними. Сара, так зовут мою сестру, могла позволить себе поехать в Канаду, навестить подругу, но потом сообщила, что та попала в аварию и ей придется задержаться, пока она не встанет на ноги. К несчастью, беда не приходит одна, именно в этот момент у няни заболела мать, и мне пришлось забрать детей к себе, хотя занятия в школе еще не кончились.
Ральф как будто сам не ожидал от себя столь пространного монолога. Однако через несколько секунд тихо продолжил.
— К сожалению, сестра не сможет вернуться к Рождеству, и дети будут очень разочарованы. Признаюсь, что в мои планы не входило оставаться с такой командой на шесть недель, да еще когда они не ходят в школу и целыми днями предоставлены сами себе. Ну и обратился в агентство… Мне необходимо закончить книгу о последнем путешествии в пустыню — время поджимает. А уж если совсем начистоту, я вообще не очень умею общаться с детьми.
В этом мы как раз похожи! — вздрогнула от укора совести Беатрис.
— Поэтому вам нужно, чтобы кто-то держал их подальше, создавая вам возможность работать? — сочувственно уточнила она.
— Я не ставлю вопрос так прямо, — сказал Маккензи, жестко посмотрев на нее. — Мне кажется, для детей совсем неплохо иметь достойную воспитательницу. Они скучают по матери. И вообще переживают непростое время последние два года. Это сделало их… довольно трудными.
Сердце Беатрис упало.
— Что вы имеете в виду под словом «трудные»?
— Они ведут себя иначе, чем мы в их годы. Патрику одиннадцать, Эндрю — скоро девять, но единственное, что они готовы делать, — это целые дни просиживать у телевизора.
В голосе Ральфа слышалось неодобрение, но Беатрис воспрянула духом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});