Но сейчас меня спасти может только чудо. А единственное известное мне чудо находится здесь, в ничем не примечательном уголке леса.
Я сходил к ручью, умылся. Еще раз обдумал свои шансы на оправдание. Как ни крути, 90% было за то, что меня посадят. Слегка успокоившийся Барсик, гневно вопя, начал теребить дверцу клетки. Я вдруг разозлился на себя. Развел тут нюни, сидит весь в соплях, мол, ах как несправедливо со мной жизнь обошлась! Как будто один такой несчастный в мире. А ведь у меня есть шанс, за который кто-нибудь душу бы продал. В конце концов, вернуться и сдаться ментам я всегда успею. А там, по крайней мере, есть надежда прожить как человек, а не как опущенная тварь, зэковская подстилка.
Окончательно решившись, я сбросил в «портал» рюкзак, похвалил себя за то, что еще дома догадался его пленкой замотать. Вот с переноской так поступать не хотелось. Воды там было мне по колено, захлебнуться кошки, конечно, не успеют, но напугаются до полусмерти. Да и мало ли какие в той воде микробы? Держа ее в руках, спуститься было невозможно, ширина проема в завале не позволяла. Поразмыслив, я поступил по примеру африканских женщин – водрузил клетку на голову и полез в провал, придерживая ее одной рукой. М-да… Никому повторять такое не советую. Но кое-как все же удалось без жертв и разрушений доставить нас троих по месту назначения.
Я подобрал рюкзак, отнес поклажу на твердый берег. Потом выбрался обратно, чтобы как следует замаскировать «портал». В голове почему-то вертелась сцена из какого-то детектива с участием служебных собак. Конечно, это была уже паранойя, но я не хотел, чтобы кто-нибудь даже случайно сюда попал.
Набрав побольше сухих стволиков и толстых веток, я сложил их так, чтобы они обвалились от сотрясения. Отвязал от ближайшей сосны страховочную веревку, сунул ее в карман и последний раз оглядел оставляемый мной мир.
Уже было совсем светло, птицы вовсю радовались новому дню, пахло молодой лиственничной хвоей, едва пробившейся листвой. Полноводный по весне ручей весело журчал, принося запах воды и оттаявшей земли. Миру было плевать на то, что я его оставляю.
Я сглотнул вставший в горле ком и решительно спрыгнул в «портал», слыша треск падающих за мной лесин. Вот и все.
Глава 2
Я знал, куда идти – не зря же семь лет подряд каждое лето раз по двадцать здесь гулял. Окрестности «портала» километров на десять в окружности я хорошо изучил. Вернее, полукруга, в болото я ходить не решился.
К западу от болота, по крайней мере, здешнее солнце садилось в той стороне, километрах в четырех, на втором году своих путешествий я нашел заброшенную не то охотничью, не то еще чью-то избушку. Потом я часто туда ходил, но за все время не замечал, чтобы там бывал кто-то еще. Там я и решил пока поселиться.
Если оттуда пройти дальше еще километра три, выходишь в место, где к большой реке спускается очень оживленный тракт. Я раньше не думал, что до появления машин было такое движение на дорогах, хотя, может, у нас и не было. А эта дорога, кстати, очень хорошая, ухоженная, была чуть ли не забита торговыми обозами, всадниками и просто пешими людьми. Через реку ходили паромы и разнокалиберные лодки, а на той стороне был виден большой город. Конечной моей целью был он.
Людей здесь можно было найти и ближе. Совсем недалеко от болота была маленькая деревенька, где я и увидел местных в первый раз. Но я не знал языка, к тому же очень сильно отличался от них внешне. Деревенский народ был смуглый и при этом светловолосый и светлоглазый, с очень своеобразными чертами лица, что-то среднее между европейским и азиатским типом. Я со своей светлой кожей, темными волосами и глазами, пришедший неизвестно откуда, вряд ли вызову у них теплые чувства. Как бы не пришибли ненароком.
А в городе должно хватать чужеземцев. Я порой целыми днями сидел на дереве, наблюдая за трактом, и видел разных людей. Большинство было такого же типа, как и деревенские, но встречались и вполне европейского вида, и похожие на арабов люди.
Я намеревался пожить в лесной избушке и ходить каждый день в город, осмотреться, обвыкнуть, а потом уже потихоньку перебраться туда. Далековато, да что поделаешь. Молодой здоровый мужик, как-нибудь выдержу.
Избушка, как и раньше, встретила меня тишиной и запустением. Когда я туда добрался, солнце стояло уже в зените. Было очень жарко, от меня в куртке и болотных сапогах валил почти видимый глазом пар. Я без сил свалился в тенек и посмотрел на кошек. Барсик часто-часто дышал, высунув язычок, как собака, а Маськи за ним даже видно не было.
Вот ведь правда, чего не сделаешь для себя, сделаешь для других. Будь я один, я бы повалялся так подольше, а там бы глядишь, опять забился в истерике, а тут пришлось встать и позаботиться сначала о живности, а потом и о себе.
Есть живность не стала, только воды попила. Я выпустил их из клетки, сам устроился поудобнее и с аппетитом поел, наблюдая, как кошаки настороженно обследуют новое место.
Остаток дня ушел на обустройство жилища. Я выкинул изнутри накопившийся мусор, подмел наскоро связанным веником земляной пол, попинал стены – вроде держатся крепко. Натаскал из ближнего оврага камней, соорудил походный очаг, сделал в углу с более уцелевшей крышей лежанку из лапника, бросил туда спальник. Все не под открытым небом. До холодов я надеялся уйти отсюда, а пока сойдет, продержусь.
Утро застало меня уже на ногах. Вечером я, как ни странно, заснул сразу, как только закрыл глаза. Усталость, видать, взяла свое. Зато проснулся еще глубокой ночью, проспав всего шесть часов, но выспавшийся и где-то даже бодрый. Поворочался немного, потом плюнул и встал. Если не буду хотя бы что-то делать, страх и тоска по дому погонят меня обратно. Осталось придумать себе занятие.
Кстати, где там мои звери? Вечером они выглядели уже вполне освоившимися. Надеюсь, здесь нет опасных хищников. До сих пор я их не встречал, но мало ли…
- Барсик! – позвал я в темноту. – Масенька!
На крыше зашуршало, маленькая тень спрыгнула прямо мне на плечо, ткнулась носом в щеку. Сразу стало как-то легче.
- Ма-ася, - я благодарно погладил теплую гладкую спинку. – Ты моя хорошая девочка… А где муж?
Муж, похоже, отзываться не собирался. Ну за него я не боюсь, сам кого хочешь порвет.
Как хорошо, что я взял их с собой! Все не один, живые родные души рядом…
Я взял фонарик и вышел из избушки, придерживая кошку другой рукой. Маська завозилась, деликатно высвободилась и вернулась на крышу. Все правильно, честь хозяину оказана, а там гораздо интереснее.
Собирать дрова в темноте с фонарем в зубах – то еще удовольствие. А поход в овраг к ручью за водой – вообще экстрим. Зато, когда я, наконец, развел огонь, сварил нехитрый завтрак, поел сам и покормил кошек, было уже светло. Пора было идти на встречу с цивилизацией.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});