Читать интересную книгу Разлом (СИ) - Островская Алина

— Ешь. Тебе нужны силы, — подкинула в очаг хвороста и подвесила котелок с отваром трав на крючок. Только сейчас, при виде еды я осознал, насколько был голоден. Подхватил пальцами ломтик мяса и отправил в рот. Пряно-солоноватый вкус приятно возбуждал рецепторы, усиливая, и без того зверский аппетит. Отломил кусок лепешки, оказавшейся испечённой из ячменной муки. Необычно, но вкусно.

— А ты, не будешь? — пробормотал с набитым ртом, не в силах удержать себя от поглощения пищи.

— Я ела утром, — она сняла с огня котелок и разлила напиток по деревянным сосудам, вырезанным из липы.

— Раздели со мной трапезу, — виновато протянул ей свою плашку, с трудом глотая очередной кусок мяса, вдруг ставший слишком сухим, — в вашей деревне проблемы с пищей?

Она внимательно посмотрела на меня, приподняв рассеченную бровь, и отломила кусочек лепешки.

— А у вас на юге этой проблемы нет? — лукаво улыбнулась, сверкая глазами.

Пригубил парящий отвар, размышляя над ее реакцией и окончательно убеждаясь, что ей известно несколько больше, чем остальным.

— Почему ты помогаешь мне? — все же задал вопрос, что смог бы хоть немного прояснить ситуацию.

— Потому что я ведаю.

Жилище заполнила вязкая тишина, господство которой нарушалось лишь треском поленьев, да воем ветра за непрочными стенами.

— Лучше поддерживать легенду о твоей потере памяти, так с тебя будет меньше спроса. И, быть может, ты подумаешь над именем? — она подлила себе местного чаю и выжидательно уставилась на меня.

Родители нарекли меня Юрием, в честь первого человека в космосе. Имя носил с гордостью и никогда бы не сменил его, но среди Кельваров, Белегов и прочих, боюсь, стать белой вороной, привлекающей слишком много лишнего внимания к своей скромной персоне. Между тем, решение пришло довольно быстро и я уверенно заявил:

— Мое имя — Рюрик.

Глаза Алариэль загадочно заискрились и она удовлетворенно кивнула своим мыслям.

— Завтра напросись на охоту с Кельваром и постарайся проявить себя. Так у тебя появится шанс остаться здесь до окончания зимы. Сильных воинов разумный ярл не станет гнать взашей. Оружие в руках держать умеешь?

Разумеется умею. В последнее время, единственным занятием, отвлекающим от суровой действительности стала сборка и разборка автомата с повязкой на глазах, да заточка армейского ножа. С копьем уж как-нибудь управлюсь.

Я утвердительно кивнул, отпивая из деревянного сосуда отвар.

— Сколько до весны осталось? — кинул взгляд на дверь, постукивающую от порывов ветра, зябко кутаясь в шкуру на плечах.

— До весны — месяц, а до потепления не меньше трёх.

Не свойственна столь затяжная зима умеренному климатическому поясу средней полосы России… Но она так уверена в сказанном, что понимаешь — это закономерность, повторяющаяся из года в год, а не случайная аномалия. Климат претерпел серьёзные изменениям, о которых мне только предстояло узнать.

Алариэль вынула из резного сундука несколько выделанных шкур и расстелила их у очага. Подкинула в огонь хвороста и настояла:

— Ложись спать. Ранам нужно затянуться, а твоей голове отдохнуть.

Не поспоришь. В отваре я четко распробовал ромашку и мяту, действующих успокаивающе и расслабляюще. Разморило меня и настойчиво клонило в сон. Улёгся на расстеленную шкуру, накрываясь второй почти до самого носа. Наблюдал за безустанным танцем огня, осознавая, что я попал. То ли в параллельную реальность, то ли в темное будущее. О последнем не хотелось думать, хоть убейте. Не таким я его себе представлял. Летающие машины, развитая медицина, утопичное общество, отпуск на Марсе или дача на Луне — да. Но не голод, холод и «первобытно общинный» строй. Если бы я собственными глазами не увидел развалины своей цивилизации, подумал бы, что шагнул в прошлое. Такое ведь бывает, да? Разлом времени или пространственное искажение и ты, оказавшийся в нужный час, в нужном месте. Но, если это будущее, то что же случилось, что нас так откатило назад? Откуда здесь эти люди и почему они ничего не знают о земле, на которой живут?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Вопросы множились, но ответы не находились. Быстро мелькающие мысли незаметно для меня самого, стали замедляться, пока не потекли вяло и путано, словно увязая в болоте. Веки тяжелели и глаза самопроизвольно закрывались. Сознание и тело переходили в сонный режим, но возбужденный новыми впечатлениями мозг, продолжал посылать яркие импульсы, отчего в голове по кругу мелькали рваные, несвязанные между собой мысли: «нужно во что бы то ни стало выжить», «охота», «живой и сытый», «есть крыша над головой», «раны невыносимо зудят», «как там мой отряд? Завершили ли миссию без командира?», «новый день — новые испытания», «выжить и приспособиться», «главное — выжить».

Глава 2.

«Лишь тот достоин жизни и свободы,

Кто каждый день за них идёт на бой»

Иоганн Вольфганг Гёте

Всю ночь мне снилось, как я сооружаю в этой халупе печку и замазываю треклятые щели между брёвнами. Зимняя стужа продувала дом насквозь, забирая с собой капли тепла, вечно тухнущего костра. Сколько раз просыпался, чтобы подкинуть в него дров даже и не вспомню. Алариэль, привыкшая к собачьему холоду, крепко спала под ворохом звериных шкур, не реагируя на стук хлипкой двери, что безустанно терзала вьюга. Чтобы привыкнуть к такому морозу определённо понадобится время.

Так и получилось, что окружающая обстановка стёрла грань между сном и реальностью, погружая меня во что-то отрывочное и неприятное. Вроде бы и спал, и снилось, как я выкладываю кирпичом печь, но это все мало напоминало здоровый сон взрослого человека. Скорее, что-то поверхностное. Поэтому, когда за дверью дома стали раздаваться звуки подозрительной возни, я моментально выскользнул из оков дремоты, прислушиваясь. Скрип снега под тяжёлой, разнобойной поступью нескольких десятков человек, приглушённый лязг металла и тихий мужской бубнеж, вселяли в меня нехорошее предчувствие. Сквозь щель под дверью разглядел мелькание бликов факелов, отражающихся в кристалликах снега.

Один из незнакомцев остановился у нашей двери, и уже в следующее мгновение она полыхнула огнём, угрожающе потрескивая промасленной древесиной. Подорвался с настила в сторону Алариэль. Она, казалось, спала крепко, но стоило коснуться ее плеча, как ясные глаза распахнулись и с осторожностью осмотрели мое лицо, подсвеченное бликами разыгравшегося пламени. Доля секунды понадобилась ведунье, чтобы скинуть с себя остаток сна. Алариэль вскочила на ноги и кинулась к громоздкому сундуку.

— Снова Блоррохи пожаловали! — недовольно рычала, выкидывая из залежей схрона немногочисленное отрепье, бесформенной кучей опадавшее у ее ног. Перегнувшись через лицевую стенку сундука, ведунья вынула из самых его низов что-то напоминающее посох и, слава всем здешним богам, топор. Настоящий, с металлическим острым наконечником и удобной рукоятью. Он с удивительной скоростью оказался в моей руке, своей тяжестью придавая уверенности в исходе битвы.

Алариэль стукнула по полу посохом и вывела в воздухе спираль заострённым наконечником, в сердцевине которого белым светом вспыхнул самоцвет. Я удивлённо вскинул брови, проморгался, прикидывая вероятность отравления угарным газом и столь скорого появления галлюцинаций. Но в ту же секунду с рук женщины слетел мощный порыв ветра, сбивший огонь с двери, а с меня оцепенение. Кажется, с сегодняшнего дня, я стал верить и в ведьм, и в колдунов, и в чародеек.

Алариэль поймала на себе мой ошарашенный взгляд и пояснила, неопределённо передернув плечами:

— Бабкин посох иногда приносит больше пользы, чем может показаться.

В голове завопил здравый смысл, настаивая на неправдоподобности происходящего, но я быстро заткнул его. Подобные рассуждения мешают выживанию.

Обгоревшая дверь слетела с хлипких петель от несильного удара ногой. Алариэль смерила меня недовольным хозяйским взглядом, хотя и прекрасно понимала, что, краснеющее от жара полотно, слишком горячо, для того, чтобы касаться его оголенной кожей.