же тебя так не устроило моё лицо? — тихо сказал я, пытаясь оставаться спокойным.
— Да всё в порядке с твоей мордашкой, не дёргайся так. Она даже в какой-то степени симпатичная, — прищурился парень, потирая подбородок свободной от сигареты рукой. Такая комичная поза и выражение лица скорее подошли бы коллекционеру, который стоял перед пыльной витриной с антиквариатом и пытался определить подлинную ценность какой-то невзрачной на первый взгляд безделицы. — Только вот смотришь на тебя и думаешь… Как от кого-то из плоти и крови может веять чем-то настолько механическим? Наблюдал за тобой со стороны, аж передернуло от того, как ты в пустоту с каменным лицом смотришь, будто и не здесь вообще. Сидишь, как зомбированный глотаешь свой алкоголь, даже не меняя позы. Ни дать ни взять либо спишь и почему-то забыл отрубиться, либо какой-то психопат, замышляющий массовое убийство.
— Люди иногда устают и просто нуждаются в отдыхе, знаешь ли.
— Ах вот оно что, усталый просто, значит, — вновь улыбнулся парень. — От чего же устал?
Он прикидывался или действительно не понимал, от чего может утомиться человек средних лет, который приходил в бар в вечер пятницы?
— В это сложно поверить, — я чувствовал, как во мне медленно начинает закипать злость, ровно как и сожаление о том, что я решил заговорить с этим мелким ублюдком. — но не все в этой жизни просто так прохлаждаются, а работают.
В глазах парня впервые заиграл блёклый огонёк чего-то походящего на осознанность. Задумавшись, он выпустил ещё несколько колечек дыма.
— Ба, так не работай, никто же не заставляет. К чему упахиваться до подобного состояния? Конечно, нет вопросов, если ты мазохист и тебя с такого штырит…
— Ни с чего такого, как ты выразился, меня не «штырит», — перебил его я. — Всем иногда приходится делать то, что не очень нравится. Это в порядке вещей, так устроен мир.
Говорить о том, что люди работают для того, чтобы зарабатывать на жизнь, я не стал, это и так было очевидно. Что за чушь вообще несёт этот мальчишка, который едва ли ещё мог быть полностью самостоятельным? Может, он и мог позволить себе не шибко напрягаться, если его ещё не до конца оторвали от материнской груди, но я уже давно вышел из этого возраста.
Собеседник в очередной раз щёлкнул зажигалкой. Его рука немного дрогнула, и он обжег палец об оранжевое пламя. Шикнув, он схватился за холодное кольцо в ухе. Он ответил сиплым голосом:
— Поверь, у нас намного больше общего, чем кажется. Только ты устаёшь от рамок, в которые сам себя загоняешь, а я устаю от жизни среди людей, подобных тебе. К сожалению, вас таких большинство. Задушенные, потерянные, забывшие, кто они, занимающиеся какими-то абсолютно бесполезными вещами, убежденные в том, что эти вещи придают какой-то смысл их бесполезной жизни. Сборище тупиц, изменяющих себе и считающих, что это в порядке вещей. Ты можешь смотреть на меня свысока, но даже не смей заикаться о том, что я просто так прохлаждаюсь или прожигаю жизнь. Уж в этом ты явно преуспел больше, чем я.
Во время того, как парень это говорил, на его лице отразился отпечаток чего-то звериного, от чего мне сделалось несколько не по себе несмотря на то, что вся его речь была для меня ничем иным как проявлением глубочайшей степени юношеского максимализма. На долю секунды мне показалось, что между его губ сверкнула пара острых клыков. Я поморщился и подпёр голову рукой, облокотившись на бортик кресла. Бросив взгляд на столешницу перед собой, я понял, что уже выпил все шоты, которые принёс собеседник. Если сложить с выпитым до его прихода, тянуло на неслабое похмелье завтрашним утром.
— Идиот, — пробормотал я, сам не замечая, что говорю это вслух.
Весь мрак тут же исчез с лица парня, он хмыкнул почти добродушно и перешёл на обычный фамильярный тон:
— Короче, чувак, было бы намного лучше, если бы ты всё же замышлял сотворить массовое убийство, а так… Скука.
Он бросил ещё один окурок в пепельницу на столе и поднялся с кресла. Чего я не ожидал, так это того, что он подойдёт и пнёт меня по ноге:
— Подъём, старая гвардия. Отведу тебя домой.
Не помню, когда я в последний раз так напивался… Да и с чего бы? С пары бокалов и нескольких шотов. Просто смешно.
В памяти также не осталось, как я добрался до дома. Кажется, кто-то придерживал меня и на прощание оставил на щеке лёгкий поцелуй.
* * *
Неделю спустя я по обыкновению пришёл в любимый бар. Воспоминания о пережитом похмелье, как и чувство стыда за столь безрассудную пьянку с молокососом, которого почему-то не взял даже ядовитый для меня абсент, ещё прочно сидели в памяти. Поскольку ошибок прошлой пятницы повторять не хотелось, я заказал лишь бокал вермута.
Только я не учёл, что некоторые ошибки сами находят своих жертв. Одна из них, заприметив меня у барной стойки, внезапно возникла передо мной и схватила за предплечье холодной рукой.
— Я как раз тебя ждал, — прошептало мне на ухо в толпе это двуногое недоразумение.
Одного краткого взгляда хватило для того, чтобы узнать в этом худом теле и ухмыляющемся лице того самого молодого человека.
Уважение личного пространства, как и какие-либо нормы приличия, ему и в этот раз были чужды. Он беззаботно потащил меня к тому самому столику, где я на прошлой неделе позорно сдал позиции. Не сказать, что я был удивлён его появлению, но меня по-прежнему корёжило от его нахальства. Осмотревшись, я понял, что снова придётся разделить его компанию. Парень будто бы действительно был доволен моему приходу и плюхнулся в кресло, сразу приняв всё ту же развязную позу. Я его энтузиазма не разделял, однако занял место напротив.
— Попридержал для тебя местечко. Сделал ставку: если я ошибусь и мой скучный дружок снова сюда не придёт в то же время, то я нажрусь в хлам!
Его голос был звонче, чем в прошлый раз, что совсем меня не порадовало. Вновь вынужденно нарвавшись на его общество, за неимением альтернатив я надеялся, что он хотя бы не будет и дальше так громко вопить.
— Что ж, я здесь. Какова была ставка на этот случай?
— Ба, я нажрусь в хлам и выкурю травки! — захохотал парень.
Пытаясь не обращать внимания на его необоснованно весёлое настроение, я молча поднёс к губам бокал.
Я почувствовал неприятное ощущение дежавю. Как и раньше, мы оказались друг напротив друга, разделённые столиком со стоящими на нём