– Что ж, на сегодня похороны откладываются. Давай воспользуемся этим.
– Пейдж, но с ней мы справимся.
До Аннабеллы долго доносилось их хихиканье. Она немного постояла на лестнице. Дом затих. Миссис Пейдж, должно быть, завтракает с дворецким у себя в комнате, остальные едят в кухне. Она осталась одна, и одиночество может продлиться весь день. От этой перспективы ее тело сделалось до странности легким, и она почувствовала себя счастливой, готовой прыгать до потолка, носиться по дому, даже кричать от восторга.
Под бой часов в холле, показывающих девять, она вышла в галерею. Дождь перестал, июньское солнце заставляло жмуриться. Вдоль всей глухой стены стояли стеклянные шкафы, а в них толстые книги в дорогих переплетах. В это утро Аннабелла сперва обратила внимание на них, а не на окно. Книжные шкафы были заперты. Мать объясняла ей, что эти книги по большей части посвящены истории стекла и его изготовлению и им нет цены.
Впрочем, не во всех книгах говорилось о стекле. Ей часто доводилось, забравшись на ступеньки, читать заглавия на корешках, демонстрируя матери свой ум. Пьесы и сонеты Вильяма Шекспира. Кто такой Шекспир?
Драматург и поэт. Но его сочинения предназначены для взрослых, она для них еще мала.
«Потерянный рай». Как рай мог потеряться, мама?
«Из-за дурных поступков человека. Когда люди поступают плохо, они теряют хорошее в жизни. Чем больше ты будешь читать Библию, тем лучше будешь понимать, как это получается».
Сегодня она захватила в галерею Библию и французскую книжку. Мать ежедневно писала ей письмецо по-французски, а она отвечала. Сегодняшнее письмо, адресованное «mon cher enfant», было бесхитростным: «Желаю тебе счастливого дня. Твоя любящая мама».
Прежде чем уехать, мать задала ей задание: попробовать перевести на французский кусочки из «библейского пирога». Неважно, сколько ошибок она сделает. Вряд ли их будет много – она отлично успевала по французскому.
Они с матерью много разговаривали по-французски. Она уже не помнила, когда это началось. Не помнила она и того давнего времени, когда не умела читать и писать. Мать говорила ей, что она очень умная девочка.
Под обложкой Библии лежала карточка, озаглавленная «Библейский пирог». Пирог состоял из следующих компонентов:
«– 4 1/2 чашки 3 Царств 4, 22.
– 1 1/2 чашки Судей 5, 25, последнее предложение.
– 2 чашки Иеремии 6, 20, 2-я строфа.
– 2 чашки 1 Царств 30, 12, 2-я строфа.
– 2 чашки Наума 3, 12.
– 1 чашка Числа 17, 8.
– 1/2 чашки Судей 4,19, последнее предложение.
– 2 столовые ложки 1 Самуила 14, 25.
– специи по вкусу, 2 Летопись 9, 9.
– шесть Иеремии, 17, 11.
– щепотка Левита, 2, 13.
– 2 столовые ложки Амоса 4, 5 (порошок). Следуй предписаниям Соломона о том, как быть хорошей девочкой (Притчи 23, 14), – и пирог выйдет на славу».
Усевшись на обитый бархатом подоконник, протянувшийся под пятью окнами, она принялась за перевод. В 22-й строфе 4-й главы 3 Книги Царств говорилось: «Продовольствие Соломона на каждый день составляли: тридцать коров муки пшеничной и шестьдесят коров прочей муки». В 25-й строфе 5–1 главы Книги Судей она, опустив начало: «Воды просил он; молока подала она», – перевела только: «В чаше вельможеской принесла молока лучшего»
Когда она дошла до Первой книги Царств, в галерею заглянула Уотфорд.
– Как ваши дела, мисс Аннабелла?
– Хорошо, Уотфорд, благодарю.
– Хотите чего-нибудь? Пирожок? Кухарка испекла чудесные меренги.
– Спасибо, Уотфорд. Я бы запила их молоком. С неожиданной нежностью Уотфорд пригладила длинные волосы девочки и молвила:
– Так и сделаем, мисс.
Порой Уотфорд бывала с ней очень мила. Обычно это случалось тогда, когда она пребывала в хорошем настроении. Почему у людей не всегда хорошее настроение?
Черная дубовая дверь в противоположном конце галереи отворилась, заставив девочку оглянуться. Появился Константин с большой стопкой грязного белья, завернутого в простыню. Проходя мимо нее, он широко улыбнулся и сказал:
– С добрым утром, мисс.
– Доброе утро, Константин.
Константин всегда ей улыбался, всегда с ней заговаривал. Он ей нравился, но приходилось это скрывать, потому что матери этот черный был не по душе. Она называла его черным, хотя черными у него были разве что волосы.
После того как Константин прошествовал по галерее в обратном направлении и исчез за черной дубовой дверью, а Уотфорд принесла ей молоко с меренгами, Аннабелла испытала чувство, полностью противоположное тому, с каким она сюда вошла. Ее охватила вялость, какая-то тяжесть. Она не знала, что это чувство зовется скукой, зато знала точно, что оно ей не нравится. Она потеряла интерес к уроку и выглянула в окно, даже забралась на подоконник, чтобы было лучше видно. Тут она и увидела детей.
Она поняла, что это дети, потому что ростом они походили не столько на садовников, сколько на кроликов; подобно кроликам они, то и дело пугаясь, исчезали в живой изгороди, окружавшей сад. Когда они в очередной раз пропали из виду, Аннабелла прошептала:
– Только бы они вернулись!
Она почти не виделась с детьми с тех пор, как у них ужинал ее кузен Стивен, а это было уже несколько недель тому назад. К тому же Стивена нельзя отнести к детям, он уже вполне взрослый. Ему 14 лет, он учится в школе, даже ночует там. Когда она сказала ему, что это, должно быть, здорово, он рассмеялся. Кузен Стивен ей понравился, даже очень. Он был ласковый, почти как ее мама. Мама говорила, что его отец, ее единственный брат, который уже умер, был такой же, как Стивен, мягкий во всех своих проявлениях; еще она добавила, что Господь всегда прибирает тех, кто Ему особенно любезен, в молодом возрасте.
Сейчас она видела в саду настоящих детей. Она резво соскочила с подоконника, подбежала к дубовой двери и сняла с полки подзорную трубу. Ей не запрещалось пользоваться подзорной трубой. Мать иногда говорила: «Хочешь поиграть в подзорную трубу?» Глядя в нее, можно было приблизить птиц на ветках дальних деревьев к окнам галереи. Сейчас она, снова вскарабкавшись на подоконник, поднесла к правому глазу окуляр длинной, тяжелой трубы, зажмурила левый глаз и навела прибор на сад. Теперь она видела детей так ясно, словно они резвились у нее под самым носом. Их было трое: две девочки и мальчик. Все трое были без чулок. Обуты ли они, она разглядеть не могла, так как они бегали по высокой траве. Обтрепанные платья девочек едва прикрывали коленки, у мальчика одна штанина брюк была гораздо короче другой.
Устав держать трубу, Аннабелла была вынуждена ее опустить. Передохнув, она опять вернулась к своему занятию и на этот раз увидела, как девочка помладше сует себе в рот клубнику. Она не тратила времени на отрывание стебельков, а просто срывала ягоды с куста и тут же их съедала. Мальчик клал ягоды себе в фуражку, а потом ссыпал их в фартук старшей девочки. Эта картина вернула Аннабелле недавнее хорошее настроение: ей опять захотелось соскочить с подоконника, пуститься вприпрыжку, пересечь парк и достичь пруда и клубничного поля у кромки фруктового сада.