Прошло лето, и наступил Книжный день. Книжный день проводился всего два раза в году, и был не самым интересным из Дней. Дети любили его меньше, чем другие Дни, хотя все, кому было больше десяти, уже умели читать. Только Томми любил этот День больше всех.
Открыли пакет, групповая мама передала Томми заказанные им книги.
«Рекламщик: Современные волшебники», «Держе, удивительный рассказ о рекламной кампании», «Романтика объявлений для молодых людей» и, наконец, «Создатели привычек». Томми взял книги под мышку и ушел к себе в комнату.
Не прошло и двух часов, как групповые папа и мама постучали к нему в дверь. Они собирались идти купаться, у них были изумительно новые плавающие игрушки, и все это называлось в Руководстве Тренировкой Уверенности.
Когда Томми не ответил на стук, групповая мама постучала снова. Когда он и на этот раз не ответил, папа и мама встревожились. Они открыли дверь и вошли.
Томми сидел на полу с пустым невыразительным лицом, вытянув ноги. Книги, которые он только что получил, валялись вокруг. Рядом лежали сделанные из вырванных страниц бумажные кораблики и шляпы.
Групповой маме пришлось облизать губы и проглотить слюну, прежде чем она смогла выговорить:
— Томми, Томми, что случилось? Мы идем купаться. С замечательными плавающими игрушками. Разве ты не хочешь купаться?
Он не ответил. Групповая мама снова облизала губы. Она пыталась придумать что-нибудь, но слова не шли на ум. Такого с Томми еще никогда не случалось.
Групповой папа сказал авторитетно:
— Томми, немедленно прекрати. Мы идем купаться. Купаться — приятно. Ты должен хотеть купаться. Ты должен!
Бесстрастное лицо мальчика стало на секунду раздраженным.
— Я не хочу ничего хотеть, — сказал он.
— Но, Томми, — сказала групповая мама. Она готова была расплакаться, — Томми, ты не можешь не хотеть! Ты всегда был таким хорошим рекламщиком. Ты же собираешься всю свою жизнь рассказывать людям изумительные вещи об изумительных товарах.
Томми взмахнул рукой, как человек, отмахивающийся от комаров.
— Не хочу, — сказал он. Голос его звучал устало.
Глаза были закрыты. Групповой дом покачнулся на волне.
Групповая мама вздохнула. Она знала, что в конце концов ей удастся расшевелить Томми. Такое время от времени случалось со всеми детьми в группе. Это ничего не значило. Ровным счетом ничего.
И все-таки ее глаза лихорадочно искали взгляд группового папы. Она дрожала. Услышал ли он в словах Томми то, что услышала в них она? Прозвучали ли они для него, какой бы бессмыслицей это ни казалось, смертным приговором их культуре? Увидел ли групповой папа то, что увидела она? Трещину в плотине, через которую врывается вода? И почувствовал ли он при этой мысли то же, что и она, невыразимое облегчение?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});