Низкий заборчик отделял хозяйскую часть от скотного двора. Там тоже чисто прибрано, подметено. Кормушки и поилки для живности чистые, вода свежая, зерно будто только что насыпано.
Маленькая летняя кухонька, какие встретишь в каждом деревенском дворе, белёными стенами выглядывала из-за угла дома. Большая печь, годная как для выпечки хлеба, так и для приготовления еды красовалась росписью завитушек оберегов от чужого глаза, врага, злодея, злого духа и повторялась вокруг такой же, белёной известью, трубы.
У печи хлопотала женщина лет сорока, в длинном сером платье с короткими рукавами, в длинном переднике, каким-то чудом остающимся белоснежным во время домашней работы. Молоденькая, крепкая в кости, девушка привычно помогала ей по хозяйству, делая то одно, то другое, без напоминаний и подсказок. Казалось, они обе не обращают внимания на постороннего человека, идущего по улице, занятые своими делами, пока я не остановилась у калитки.
Хозяйка тут же оставила свои занятия, вытерла руки о чистое полотенце, быстро подошла ко мне. Она не была удивлена моему появлению, а скорее обрадована.
- Добрый вечер - поздоровалась с ней, слегка поклонившись в знак уважения.
- И тебе добрый, гостья. Чего-то желаешь? - улыбнулась она.
- Можно у вас остановиться?
- Надолго приехала?
- На неделю. В отпуск...
- 'Гость в дом - Боги в дом' - ответила она пословицей и доброжелательной улыбкой - проходи, уважаемая, будь как дома. Дочь покажет свободную комнату. Аринушка, доченька, проводи гостью в дом и помоги расположиться.
Девушка оставила своё занятие, подошла на зов матери и жестом пригласила меня следовать за ней.
* * *
Комната была большая и светлая, с видом на горы и море.
Как по заказу - подумала с улыбкой.
Налюбовавшись видом из окна, вышла во двор с полотенцем на плече, спросила про удобства. Арина, хозяйская дочь, провела за дом, показала два деревянных строения: одно было отхожее место, второе, душ, как она объяснила.
Ополоснулась под душем, сделанным умельцем-хозяином из старого корыта, повесила влажное полотенце на верёвку за домом, вернулась во внутренний дворик.
- Раздели с нами хлеб-соль, гостья - позвала хозяйка, жестом приглашая к столу, но никоим образом не указывая места.
Хм... - подумала - Прямо, как при бабушке, когда жива была и случайных гостей принимала. 'Где гость пожелает, там и сядет, за то хозяевам честь и хвала, а вы наблюдайте и запоминайте, глядишь и добро какое в дом придёт', - говаривала она, поучая нас, любопытную малышню - Надо же и имени не спрашивает - удивилась.
- Благодарю, хозяйка, - чуть поклонилась в ответ - Меня зовут Дарина.
Хозяйка удивлённо глянула на меня, поняв, что имя я сказала настоящее, благодарно улыбнулась.
- Меня зовут Анна, а мужа Иван, а дети: старшая Арина, средний Василёк, а младшие Костик и Кортик.
- Благодарю за доверие, Анна - ещё раз склонила голову, поняв, что и она назвала настоящие имена членов своей семьи, и села у самого края, где было свободное место.
Ужин был нехитрый: варёная картошка, обильно политая постным маслом, жареная рыба, наверняка выловленная сегодня кем-нибудь из детворы в море, пёрышки зеленого лука и малосольные огурчики, аппетитно пахнущие чесноком и укропом были для меня лучшей наградой за долгое путешествие пешком.
Хозяева, дородная Анна и огромный космато-бородатый Иван, особо ни о чем не расспрашивали, да и вообще мало разговаривали. Иван изредка бросал на меня изучающие взгляды, аппетитно хрустел огурчиками и молодыми стебельками лука, пережёвывал рыбьи кости крепкими зубами, не оставляя от них следа. Анна зорко следила за детьми, подкладывала им в тарелки еду и раздавала материнские шлепки за возню за столом во время еды. Малыши обиженно поглядывали на мать, пару минут сидели смирно, но тут же забывали наказы и снова принимались за старое.
Старшая, Арина, рослая девица лет семнадцати, улыбалась глазами шалостям малышни, на меня особого внимания не обращала. Младшие немного потаращились, но быстро забыли про постоялицу, рассказывая старшим увлекательные новости о гусях, которых пасли целый день, огромном шмеле вооот с такими крыльями, ящерке, которая все же удрала, оставив верткий хвост в пальцах, облаке-драконе, проплывшем над самыми их головами и массе важных и серьёзных происшествий, случившихся за целый день.
Только Василек, мальчишка лет семи, наблюдал за мной не отводя восторженных глаз и не забывая уплетать всё, что попадется под руку. Было что-то в этом взгляде, притягивающее и немного странное, но я не обратила особого внимания, решив, что мальчишка просто глазеет на городскую. Одно удивило - у всего семейства были необычайные ярко-зелёные, хотя и с разными оттенками, глаза.
После ужина, поблагодарив за хлеб-соль, ушла в предоставленную мне комнату. Не то, чтобы усталость после дороги сморила, а хотелось тишины и покоя после изматывающей городской суеты и такой длинной дороги.
Долго лежала в темноте, привыкая к новому месту, прислушивалась к новым звукам, скользила поисковиком по окрестностям, пока усталость не сморила и я провалилась в глубокий сон.
Опять снился замок, и опять принц помахал ручкой в железной перчатке, и опять он ускакал восвояси. Только коня сегодня он выбрал чёрного, как ночь.
* * *
Горластый старый петух орал, казалось, не переставая, усевшись на плетень напротив моего окна. Так и хотелось запустить в него чем-нибудь потяжелее, но под рукой ничего подходящего не нашлось, да и хозяев обижать не хотелось.
Неделя счастливого отдыха вдали от знакомых, друзей и работы только началась и я решила, вопреки петушиным крикам, выспаться от души и засунула голову поглубже под подушку..
Мысли не хотели просыпаться, просились зарыться под подушку, закутаться в одеяло, как когда-то в детстве, когда солнечный лучик находил лазейку в густой ажурной занавеске и щекотал ресницы, пытаясь разбудить маленькую лентяйку. И это состояние, между сном и явью, между теплом под одеялом и свежестью раннего летнего утра, между блаженством и набирающим обороты ритмом жизни за окном, радовало и давало осознание полной свободы отпуска.
Если бы не этот горлопан со шпорами, спала бы, наверное, до обеда. Но после третьего крика, разорались все петухи в округе.
С непривычки показалось, что голосят не только петухи, но и куры..
Из окна пахло цветами, росой, морем и чуть-чуть дымком. Бабы у колодца бряцали коромыслами о вёдра, скрипели крепкой цепью, доставая воду из колодца, перебрасывались привычными фразами, шуточками, подковырочками, громко смеялись. Одна начала голосисто выговаривать молодухе-растяпе, утопившей ведро в колодце за её косорукость, другая вступилась. Тут же хор голосов подхватил перебранку, припоминая друг другу кто, когда и как ославился. Деревенское утро начиналось привычно весело.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});