как это бывает в молодости, особенно если провел день в трудах.
А вскоре его начал мучить навязчивый сон, он несколько раз просыпался, пил воду, даже выходил из палатки взглянуть на яркие слепящие звезды пустыни, и снова засыпал, и снова видел тот же сон.
На него смотрели огромные, яркие, карие, со вспыхивающими искрами пристальные глаза, смотрели словно из бескрайней черной пустоты, наполняя трепетом и дрожью, потом они начинали стремительно приближаться, и вот уже перед ним огромный, сияющий мрачным светом глаз, он пригибает его к земле, требует чего-то. Каждый раз Феденька начинал метаться на походной кровати, запутывался в одеяле и просыпался весь в поту, один раз даже с кровати упал.
За время раскопок они извлекли из гробницы массу интересных находок, гораздо более красивых и ценных, чем этот глаз. Священные сосуды, магические амулеты, ожерелья, браслеты, серьги, золотые чаши, но ничего из этих находок не произвело на него такого впечатления. Может, у него начинается лихорадка? Или он вчера слишком устал, а потом тот глупый детский испуг, который он испытал при виде глаза?.. «Надо будет как-то ненавязчиво расспросить Картера, пусть расскажет, что это за штуковина», — решил Феденька, ворочаясь в рассветных сумерках на постели.
Утром Феденька проснулся нервный, разбитый и целый день у него все валилось из рук.
Картер с Лукасом, вооружившись лупами, кисточками и пинцетами, полностью погрузились в исследование саркофагов, Алан продолжал работать с находками, чистил, описывал, упаковывал, а Феденька ничем толком заняться не мог, путался у всех под ногами и с трудом дождался ночи.
А ночью повторился тот же сон. Глаза, огромные, требовательные, а потом один глаз. И ведь что удивительно, накануне он специально не доставал свое сокровище из чемодана, пальцем не трогал! Глазом не взглянул, а кошмары мучили, и словно кто-то долбил его голову одной навязчивой мыслью: не вскрывай последнюю гробницу!
А он-то что? Ему какое дело, сердито размышлял Феденька, встав утром с постели. Он и так ее открывать не собирался. Да вроде как и Картер пока не планировал. И вообще, может это магия древняя, вроде проклятья? Говорят же египтяне, что каждую гробницу жрецы запечатывали и древние проклятия накладывали, чтобы воры туда не лазили, а кто все же залез, умирал страшной смертью. Может, этот глаз как раз такой проклятый амулет, вот ему и снится всякая жуть? Продать бы его поскорее.
— Тедди, ты что такой хмурый сегодня? — весело поинтересовался Алан за завтраком, намазывая джемом лепешку. — Может, несварение желудка? Что-то ты бледный какой-то.
— Может, — буркнул Феденька, но позавтракал все же плотно, и даже с аппетитом, свойственным здоровому восемнадцатилетнему организму. — Слушай, Алан, — завел он разговор, когда они шли после завтрака к гробнице, — а что означает изображение Анубиса и Осириса, на, скажем, амулете?
— Да ты и сам не хуже меня знаешь, — пожал плечами Алан, он был молод, но считался талантливым перспективным ученым с большим багажом знаний и весьма въедливым подходом к делу. — Обычные погребальные символы. Анубис — проводник в царство мертвых, Осирис — повелитель.
— Ну а, допустим, если такие символы помещены на изображении глаза или под ним?
— На изображении? Впервые слышу, чтобы иероглифы наносились поверх изображения, — удивился Алан.
— Ну, я нет так выразился, — поспешил исправиться Феденька. — Я имел в виду, на обратной стороне амулета, например.
— А-а. — Они остановились перед входом в гробницу, в колышущемся солнечном мареве глядя на уходящее за выступающие скалы ущелье. — Да все то же самое. Помощь и покровительство в загробном мире. Речь ведь идет о фараоне? В нашем мире он был сыном бога Гора, а по ту сторону жизни, так сказать, сыном Осириса. А что ты вдруг так заинтересовался, разве у нас был такой амулет?
— Да нет, просто видел в какой-то книге, а вчера вспомнил. А не знаешь, когда Картер собирается саркофаг открывать?
— Ну уж точно не в ближайшее время. И так работы гора. Надо сперва с находками разобраться.
Действительно, за погребальной камерой они нашли сокровищницу, и теперь работа кипела в удвоенном темпе, вон сколько ценностей извлекли, пришлось охрану выставить. Столько золота и драгоценностей! У фараона даже кровать — и та была золотая. Еще недавно Феденька горевал, что скоро сезон раскопок заканчивается, потому что летом тут начнется адское пекло, и придется опять ехать в Каир, или Фивы, но в свете последних событий он начал радоваться предстоящему отъезду.
Вечером все собрались в главной палате на ужин, на соседнем грубо сколоченном столе лежали свежеизвлеченные находки, которые еще предстояло как следует изучить и описать, упаковать в специальные ящики, обмотав полотном. Феденька прошелся вдоль стола, с интересом рассматривая украшения, фигурки богов, золотые ладьи, кувшины, вазы, шкатулки. Золото мягко сияло в свете керосиновой лампы. В углу палатки на почетном месте стояло золотое кресло, рядом фигура золотого быка с длинными острыми рогами и неестественно вытянутым туловищем. Он вернулся к столу, еще раз медленно прошел вокруг, беря в руки то одну вещицу, то другую под бдительным ревнивым взглядом лорда Карнарвона, с интересом всматриваясь, не попадется ли ему чего похожего на украденный глаз. Увы, не попалось, а жаль, можно было бы показать Картеру или Карнарвону. Старик был помешан на раскопках, обожал Древний Египет, хотя и не бескорыстно. Он немало вложил в раскопки и теперь был крайне недоволен Службой древностей, претендовавшей на большую часть находок, на которых он и сам был не прочь нажиться.
А может, подкинуть проклятый глаз к другим находкам, и ну его, внезапно посетила Феденьку мысль. А деньги? Их он как иначе заработает? Не-ет. Вспомнив про деньги, Феденька тут же передумал. Сны, какие бы они страшные не были, это только сны. Они закончатся, стоит ему только убраться из этой долины мертвых. А вот деньги… Никакой самый страшный сон не сравнится с ужасом нищеты, уж он это на себе прочувствовал. Пожалуй, он бы мог даже Ольге помочь, сестра все же, великодушно подумал Феденька, и улыбка коснулась его плотно сжатых губ.
— Что ты там нашел, Тедди? — окликнул его из-за стола Лукас, химик-консультант египетского Департамента древностей, а лорд только недовольно крякнул, поджав бледные бескровные губы, — он был необычайно худ и болезненен.
— Ничего, — поспешил их успокоить Феденька. — Просто вспомнил кое-что.
Он не спеша закончил обход стола, потом посидел рядом с Аланом, поболтал с журналистом из «Таймс», поиграл в нарды с французским рисовальщиком и наконец отправился спать.
А ночью он снова видел глаза и слышал приказ не трогать последнюю преграду между жизнью и смертью.
— Да