меня крайне удивляет. А я-то надеялся, что он станет дипломатом!
Валерия. Каким образом? В четырнадцать лет ты забрал его из школы и
заставлял мыть машины.
Леонидо. Вот именно. Я мечтал. (Берет со стола газеты, обращается к
Матильде). Что говорят газеты о твоей новой пьесе.
Матильда. Полный триумф! Гасман покорил всех!
Леонидо. Суждение чрезмерное, как, впрочем, всегда.
Матильда. Нет, чистая правда: когда он был на сцене, ко мне никто не заходил.
Леонидо. Ах, вот как!..
Валерия (ставит на стол кофе). Готово. Не ждите, пока остынет.
Матильда. Но мне надо одеться. (Выходит в левую дверь.)
Леонидо (сидит, читает газеты и пьет кофе). А к кофе что?
Валерия (подает пачку драже). Драже.
Леонидо. Вместо сахара – великолепно, но как закуска…
Валерия. Миндаль внутри…
Леонидо. Да, но вчера я принес три кило всякой снеди. Что, уже нет?
Валерия. Я все отдала Антонио, чтобы продал. Без денег ничего не купишь.
Леонидо. Могла бы дать драже и оставить пару бутербродов.
Валерия. Кому оно нужно?
Леонидо. Ну да. Теперь сиди и макай его в кофе.
Валерия. А нам каково? Месяцами ничего не видим, кроме бутербродов с икрой,
паштета, пончиков и слоеного пирога!
Леонидо. Готовность семьи идти на жертвы делает вам честь.
Валерия. Оставь свою болтовню для другого случая. Надоело! Да если бы не
Антонио, который умеет выручить деньги, грош цена твоей халтуре.
Леонидо. Не смей сравнивать меня с этим негодяем без воображения. Только и
умеет, что продать добытое моим потом. И потом мне неприятно, что он все
время крутится у нас. (Поднимается по лестнице.) Который теперь час?
Валерия. Слушай, что у тебя за барские замашки? Будильник заложил в
ломбарде и еще время спрашивает!
Леонидо (поднявшись наверх). «Забудь о времени, - говорит философ, - и ты
всегда будешь молодым». Женщины, я иду одеваться! (входит в спальню.)
Сцена четвертая
Матильда выходит из левой двери. Она разодета, но босиком.
7
Матильда (взволнованно). Честное слово, у меня предчувствие, что предстоит
драма, схожая со вчерашней!
Фьорелла. А что случилось, тетушка?
Матильда. Неожиданно я оказалась в том же положении, что и Графиня Мира во
втором акте. У нее украли драгоценности и тем самым помешали ее встрече с
Бароном Гоффредо!
Валерия (с иронией). Никак драгоценности украли?
Матильда. Нет, туфли. Прекрасную пару туфель. Совершенно новую!.. Кто взял
мои туфли?
Валерия. Спроси и Леонидо.
Матильда (ошеломленная). У Леонидо? И туфли – тоже?
Валерия. А что было делать? Его ботинки взял Роберто.
Матильда. А он, значит, мои?
Валерия. Нет. Пришлось отдать их синьоре Ардуино в обмен на пару ее мужа…
Матильда. Довольно. Всякому терпению есть предел! За один этот месяц он взял
у меня свитер, ну, тот розовый, потому что схватил насморк, продал мой чемодан,
чтобы купить ордена и медали, испортил лифчик – ему, видите ли, не в чем было
нести арбузы, а теперь спустил новые туфли! Хватит! С меня довольно! Теперь я
поступлю так, как поступила со своим тестем Графиня Мира. Она притворяется,
что впала в безумие, берет револьвер…
Фьорелла (с интересом). И убивает его?
Матильда. Вот этого я не знаю. Приближался антракт, и я спешно вернулась в
туалет. И все-таки я проучу старого верблюда
Стук в дверь. Валерия идет открывать.
Фьорелла. Успокойся, тетушка. Ты же знаешь, все это нужно папе для работы.
В дверь , открытую Валерией, входит Антонио с полной корзиной продуктов.
Антонио. Уважаемая синьора Валерия, дела плохи. Цена резко упала.
Валерия. И это значит?
Антонио. …В «Лангустина ди Капри» курица и бутерброды никого не
интересуют. Если даже их возьмут, то мы выручим только три тысячи четыреста
лир.
Валерия. Три тысячи четыреста лир?
Матильда. Три тысячи четыреста лир за такой превосходный товар?! Ну и скряги!
Антонио. Ничего не могу поделать. Оставить или отнести?
Валерия. Совсем хорошо! Мало того, что мне не хватит тысячи лир, так еще и
чулки не удастся купить. В который раз! Скажите на милость, как можно жить в
семье с одним достатком – нищетой, ее-то занимать не приходится. Ступайте и
умрите за эту тысячу!
Матильда. А что мне говорить? Спустили мои новые туфли и я вынуждена идти в
развалюхах.
Валерия. Я вообще не могу выйти. Ни одного платья. Да и выйти не с кем.
Антонио. Почему не с кем…
Валерия. Молчите! Свинья!
Антонио. Спокойно! Я же вас не оскорбляю.
Валерия. Можете делать предложения старым обезьянам, к которым частенько
наведываетесь.
Антонио. Синьора разнервничалась. Ладно. Ну, так решайте: что будем делать?
Мне некогда.
Матильда. Подождите . (Зовет.) Леонидо! Леонидо!
Сцена пятая
8
Наверху появляется Леонидо. Он одет. На нем – крест командира, в глазу –
монокль. Манишка, жесткий воротничок: выглядит он элегантно и изысканно.
Леонидо. Я же тысячу раз просил не кричать. Что случилось?
Валерия. Антонио говорит, что за весь товар дают только три тысячи четыреста
лир.
Леонидо (спускается вниз). Сколько?
Антонио. Три тысячи четыреста лир, синьор Леонидо. Не больше. Я обошел все,
что мог.
Леонидо. Не будем задерживаться на том, что вы внушаете мне глубокую
антипатию, поскольку слишком часто возникаете в моем доме. Если я замечу, что
вы смотрите на мою дочь, получите в морду. Так вот, - говорю я, - не будем
задерживаться на этих личных соображениях. Давайте просто придем к согласию
и запомним это. Продать продукты за три тысячи четыреста лир? Да я лучше
выброшу их в окно! Сейчас увидите.
Антонио. Э, поступайте, как знаете, синьор Леонидо…
Леонидо. Сейчас увидите!
Антонио. Увидим?
Леонидо (меняет тон). А во «Временах года» ты был?
Антонио. Не вышло. У них еще ваши бекасы с прошлой недели.
Леонидо. А у «Отца Сальватора»?
Антонио. Его вчера арестовали.
Леонидо. А у «Эрколя»?
Антонио. Он в больнице, жена избила.
Валерия. Ну и клиентура…
Леонидо. А у Польдо вы были?
Антонио. Он то и предлагает три тысячи четыреста лир.
Леонидо. Послушайте, молодой человек, только смотрите мне прямо в глаза.
Сколько вы кладете в свой карман?
Антонио. Ни гроша! Я с вами честен и делаю это исключительно из-за
привязанности к вашей семье.
Леонидо. Минутку! Перед нами удивительный случай психоаналитического
свойства. Вы – дурак, хотя в подсознании, возможно, несколько умнее. Так вот,
увидев меня в этой одежде в подсознании вы пришли к выводу, что я или великий
человек, или еще более дурак, чем вы. А это подтверждает, что и в подсознании
вы – полнейший тупица, хотя раньше я в этом не был уверен. Да, я не великий
человек, но я и не дурак! Я понятно сказал?
Антонио. Но, синьор Леонидо, вам бы следовало благодарить меня. Все-таки три
тысячи четыреста лир на дороге не валяются.
Леонидо. Так вы еще и оскорбляете меня?
Валерия. Он? По-моему, в течение получаса именно он не выходит у тебя из
дураков!
Леонидо. Слово «дурак» в применении к нему не может быть оскорблением,
поскольку он на самом деле дурак. (Антонио.) А вот вы меня оскорбили. Три
тысячи четыреста лир! Да простой перечень этих продуктов убедит каждого в
смехотворности такой цены. И это наглядно подтверждает, что, по-вашему, все
это я украл.
Антонио. Ну, синьор Леонидо… об этом не будем…
Леонидо. Как это не будем?! Нет, давайте разберемся! В противном случае, вы –