– Нас здесь семьдесят пять человек, – сказал ему Спартак охрипшим голосом, – семьдесят пять бойцов, которых можно считать лучшими в мире. Ни один солдат ни в одном легионе не может похвастаться, что он сильнее или ловче нас… И при этом мы позволяем вести себя на бойню, как стадо блеющих баранов. Смотрим, как умирают другие, и покорно ждем, когда придет наша очередь.
– Что же нам делать? У нас даже оружия нет! – ответил Антонин.
– Оружие можно украсть! – прошептал рядом чей-то голос. Я уже не раз об этом думал.
Оба гладиатора, стоявшие прислонившись к стене зала для гимнастических занятий, одновременно обернулись. Голос принадлежал рыжему галлу гигантского роста по имени Крикс. До сих пор он никогда ни с кем не разговаривал. Исключение составлял другой галл, Эномай, которого Лентул купил одновременно с ним.
– Мы все были свободными людьми, – продолжал Крикс. – А ведем себя так, будто забыли, что значит свобода. Мы безропотно убиваем друг друга вместо того, чтобы объединиться…
– Тогда, – продолжил его мысль Спартак, взгляд которого внезапно разгорелся, – мы могли бы рискнуть своими жизнями в борьбе против тех, кто унижает нас и обращается с нами, как со скотом? Да, тогда бы был смысл идти в бой!.. Если мы готовы к смерти каждый час, почему бы не умереть, пытаясь обрести свободу?..
– Но мы никогда ее не добудем, – возразил Антонин.
– Даже если и не добудем! Я предпочту смерть от копья римского солдата, чем быть зарезанным тобой на потеху кучки испорченных бездельников… или, кивнул он в сторону испустившего наконец дух распятого гладиатора, испытать как он бездну страданий.
– Если нас схватят, мы все погибнем на кресте, – заметил Антонин.
– Тогда надо просто умереть раньше, чем нас опять поймают. У меня давно уже есть план, – сказал Спартак, обращаясь к Криксу. – Как ты думаешь, остальные нас поддержат?
Гигант галл кивнул.
– Почти уверен. Но сегодня вечером буду знать точно. Ночью приду к тебе с ответом, а ты поведаешь мне свой замысел.
Наутро, сразу после полудня Лентул Батиат, вызванный в город на встречу с важным клиентом, уехал в Капую, оставив школу под присмотром своего интенданта. Стояла предгрозовая душная жара, угнетающе действующая на тело и душу. Все в школе спали, начиная от наставников с их устрашающими кнутами и ножами и кончая солдатами внутренней охраны. Это-то время и выбрал Спартак для нападения. Гладиаторы тихо выбрались из своих камор, и пока самые крепкие из них истребляли охранников, остальные напали на солдат, захватили их оружие, перебив всех до одного. В считанные минуты в большом дворе валялось десятка три трупов, наваленных в кучу, как жертва к ногам распятого, которого так и не сняли с двери.
– Теперь, – крикнул Спартак, – надо взломать дверь склада с оружием, захватить его и открыть решетки…
– Куда мы пойдем? – спросил кто-то.
Вместо ответа Спартак простер руку в сторону Везувия, тяжелый силуэт которого вырисовывался на фоне синего неба.
– Туда! Там полно гротов и пещер, где мы и соберемся. Мы лучшие в мире солдаты, по пути мы будем созывать всех рабов, к нам присоединятся все, кого угнетает и мучает Рим. Вскоре нас будут многие тысячи.
– А чем мы будем жить?
Он рассмеялся в ответ, и смех его прозвучал как угроза.
– Разве мало вокруг плантаций, плодородных земель, полных закромов и погребов с вином? Мы будем сильнее всех! Никто не сможет помешать нам подкрепиться и запастись провизией… Но сначала, если мы хотим действительно стать сильнее всех, нам нужна дисциплина. Теперь мы свободны, но чтобы сохранить свободу, нам придется драться…
В ответ грянул дружный крик:
– Будем драться, сколько потребуется.
Затем, пока кто-то, вооружившись бревном, ломал дверь склада, другие разграбили дом и закрома Лентула. Добычу погрузили на тележки. Когда все было готово, восставшие двинулись к взломанным воротам, чьи створки болтались на своих петлях. В этот момент к Спартаку подошла Вариния и вложила в его руку свою.
– Я иду с тобой, – просто сказала она. – Если ты останешься в живых, я буду жить, умрешь ты, и я с тобой…
Так она высказала ему свою любовь.
Пьяные от радости, распевая во все горло, семьдесят четыре гладиатора Лентула Батиата, сопровождаемые всеми его рабами, мужчинами и женщинами, пустились наконец по дороге, ведущей к Везувию, а значит к свободе.
Их первый привал на склоне вулкана наполнил души радостью. У их ног расстилались по морскому побережью беломраморные постройки и цветущие сады городов Геркуланума и Помпеи, кое-где освещенные огнями. Дальше лежала вся Кампанья со своими виноградниками, несметными богатствами, плодородными землями. Вверху виднелся беспрестанно дымящийся и ворчащий кратер, который, казалось, придавал свою особую, напряженную жизнь этой земле, дрожавшей у них под ногами.
Они укрылись в нескольких гротах, образованных древними потоками лавы. До поздней ночи были слышны их пение и смех. Их переполняла огромная, слишком сильная радость, пьянящая пуще вина, которое им удалось украсть по дороге сюда. Их полку прибыло, в пути к ним присоединились другие рабы, покинувшие поля и угнавшие с собой стада, которые они пасли. Уже на первом привале их оказалось около тысячи человек.
– Наши ряды будут постоянно расти, – говорил Спартак.
И действительно, к ним все прибывали и прибывали мужчины, женщины, дети, толпы несчастных, привлеченные великой мечтой о свободе, порожденной восстанием горстки гладиаторов. Ведь в самом Риме и в подвластных ему областях было столько рабов, столько обездоленных, создававших своим потом и кровью его богатства и могущество!.. Спартак был уверен: когда известие об их восстании распространится, у него будет самая могучая армия в мире. Он просто не допускал мысли, что у кого-то не хватит желания бороться за свое освобождение, за то, чтобы снова стать человеком, перестать быть вещью, которую можно продать или уничтожить по чьей-то прихоти…
Вариния, не отстававшая от него ни на шаг, спросила его, когда, скрестив руки на груди, он всматривался в раскинувшиеся у его ног земли:
– О чем ты думаешь?
Он помолчал, не поворачивая головы, потом улыбнулся ей и, обхватив за плечи, привлек ее к себе.
– Посмотри на эти земли, на это море. Они кажутся такими тихими, спокойными. Завтра из этой тишины поднимутся воины и пойдут на нас, чтобы силой опять заковать нас в цепи. Здесь – свобода, вольный ветер. Там, в пятидесяти лье – Рим. Рим со своим сенатом, его мощь, его легионы. Рим, который вскоре набросится на нас. Тебе не страшно?
– Страшно? С тобой? Никогда!.. Я же сказала, что не расстанусь с тобой. Если только не прогонишь сам…