Читать интересную книгу Правда против лжи. О Великой Отечественной войне - Александр Огнев

В статье «Ясная Поляна в 1941 году: правда и пропаганда» (Тж.20,21.10.1992) Е. Константинова отрицала утверждения «советской пропаганды о варварстве и бесчинствах» немецких оккупантов. Ну, устроили пожар в спальне Л Н. Толстого, комнате С. А. Толстой и библиотеке, из 14 комнат Бытового музея исчезло 93 мемориальных экспоната, 37 предметов из спальни Софьи Андреевны, из литературного музея захватчики утащили «книги, картины, скульптуры чисто идеологического содержания». Вырубили в Ясной Поляне 2143 дерева, устроили кладбище немецких солдат около могилы Л. Толстого, сожгли в окрестностях имения деревни, амбулаторию, общежитие, яснополянскую школу, построенную А. Л Толстой и названную именем великого писателя. Ведь «война есть война». А коммунисты не лучше фашистов: «в октябре 1919 года в доме Толстого, в его кабинете «устроился на ночлег» красный командир. И досадно, что он не натворил ничего плохого. Хотелось бы заявить, что в Ясной Поляне оккупанты не «посягнули на одну из самых дорогих русских святынь», «не совершали сознательного акта надругательства», но устроенные ими пожары и грабежи уличали их в вандализме. Но какие ловкачи советские журналисты: уже 13.12.1941 г., через 4 дня после изгнания немцев из Ясной Поляны, «Комсомольская правда» начала печатать дневник М. Щеголевой «Черные дни Ясной Поляны», и в связи с этим Константинова бросила циничную ремарку «завидная оперативность». Для нее чужд героический настрой советских людей в военное время, то, что они жили по особым законам, которые требовали от газетчиков самого быстрого отклика на злободневные проблемы.

В статье Г, Резанова и Г. Хорошиловой «Кто сказал, что их вальс устарел» (Кп.19.02.1991) господствует настрой: в Австрии все прекрасно, если и было что-то плохое в ней после войны, то это связано с советскими солдатами. Поставлен им памятник, но может ли он вызвать признательность к тем, кто ценой немалых жертв (на австрийской земле погибло 26 000 наших воинов) освободил страну от фашизма, если учесть подчеркнутую подробность: «В Вене стояла «дикая» монгольская дивизия. Так что можете представить, что здесь было…» Мне, служившему первые месяцы после окончания войны в Австрии, невозможно представить то гаденькое, на что авторы намекнули в статье, я впервые слышу о существовании «диких» дивизий в нашей армии. Они далеки от правды, утверждая: «После второй мировой войны целиком разрушенная Вена была полностью восстановлена голодными, нищими австрийцами». 10 мая 1945 г. мне довелось целый день ходить по Вене, и я могу засвидетельствовать как очевидец: в ней редко можно было встретить разрушенный дом.

Когда читаешь опус Б. Василевского «Все 1017 мгновений нашей с вами весны» (Лг.29.04.1998), то сначала можешь подумать, что это неудачная шутка. Но стиль и пафос статейки отвергают такое предположение — настолько чудовищна по своей подлости ее цель — развенчать наших разведчиков, которые вели смертельную борьбу с фашизмом во время войны. В ней утверждается, что актер В. Тихонов в фильме «Семнадцать мгновений весны» беспощадно вскрывает «всю неприглядную суть своего героя, этого законченного негодяя и хладнокровного убийцу, советского разведчика, столько лет успешно прячущегося под благозвучной фамилией Штирлиц…он и есть главный и единственный отрицательный герой». Ему вменяется в вину то, что он вероломно расправился с агентом Клаусом, что «в сцене, где его запирают в подвале гестапо с самыми неопровержимыми, казалось бы, уликами», он преподает «урок изворотливости и умения врать с самым честным видом…В достижении своих целей Штирлиц не только безжалостен, но и беспринципен… до предела эгоистичен, эгоцентричен». Пасквилянт так подвел итог его борьбы: «Из истории борьбы добра со злом следует, пока что неизбежно побеждает зло. Подкупающая правдивость и бескомпромиссность фильма в том, что он не оставляет иллюзии… В заключительных кадрах Штирлиц рвется опять в Берлин, и неизвестно, что он там успеет еще натворить». Он кощунственно понял конец фильма, где идет колонна «наспех собранных защитников города. Идут худые, полуголодные, уставшие от бомбежек и тревог немцы разных возрастов…, а замыкает это шествие вовсе мальчишка в длинной, не по возрасту шинели. И как-то чувствуется: окончательная победа будет за ним, за этим мальчиком. И приходит вдруг мысль: не наш ли это будущий лучший друг Коль там шагает, твердо осознавший, несмотря на юный свой возраст. Германию надо спасать! Хотя бы для того, чтобы потом она начала спасать Россию. От нее же самой… Вот с таким просветленным чувством и расстаешься…» Вряд ли можно откровеннее проявить симпатии к защитникам фашистской Германии. Для пасквилянта победа нашей армии — зло.

СМИ распространили столь много бессовестной лжи, небылиц и фальшивок, что в событиях Отечественной войны сейчас не найдешь ничего такого, что было бы не извращено, не опошлено, не оклеветано. Д. Гранин глумливо спрашивал: «Зачем нам нужна была победа? Без нее пили бы сейчас баварское пиво». В рассказе В. Быкова «Довжик» (1999) партизаны убивают молодую учительницу только за то, что она стала работать переводчицей в немецкой управе. Нелепость этого «паскудного дела» оттеняется тем, что в нем участвуют ее бывшие ученики, сохранившие теплые чувства к ней. Новый безымянный командир партизанской бригады «для начала расстрелял перед строем начальника снабжения, бывшего бухгалтера сельпо. Но того, может, и стоило расстрелять за его темные делишки с местной полицией, за пьянство и наплевательское отношение к партизанскому пищевому довольствию». Затем он избил Савчука: тот, пожалев партизан, вместо шести ночных дозоров выставил четыре. Наиболее очевидно преступное самоуправство этого «самодура и дурака» проявилось в уничтожении партизана Довжика только потому, что ему понравились его сапоги. Во время прорыва из окружения в 1944 г. немцы разгромили бригаду, после войны это поименовали «прорывом и увековечили грандиозным памятником на поле, некогда заваленными трупами партизан». Этот худосочный фальшивый рассказ сочинен для того, чтобы очернить партизанское движение. «Демократку» Т. Иванову, восхвалявшую пасквиль Резуна «День «М», раздражает пафос всенародного празднования Дня Победы. Ее знание Отечественной войны, видно, ограничено тем, что она, будучи молоденькой девицей, установила кокетливые отношения с нашим летчиком, который врал ей (а она верит ему), что в октябре 1943 г. он бомбил Ржев. В действительности советские войска в то время ушли далеко на запад, под Оршу.

Но стоит вникнуть в то, почему либералы не любят Россию. Свою роль в этом играет их давняя традиция поносить ее. Негативное отношение к ней у «высшего света» обозначилось давно. Пушкин в повести «Рославлев», прославляя подвиг нашего народа в 1812 г., писал о людях великосветского круга: "Любовь к отечеству казалось педанством…. Молодые люди говорили обо всем русском с презрением или равнодушием…. Словом, общество было довольно гадко". Космополитизм, отсутствие любви, уважения к родине, искренней заинтересованности в решении ее неотложных задач характеризует немалый слой современной интеллигенции. Презрительным отношением к русскому народу наполнен беспомощный роман И. Одревцевой "Оставь надежду навсегда" (Ок1992). В нем маршал Волков, выражающий заветные авторские мысли, утверждает, что Печерин В. С. «был одним из проницательных русских людей, он был одним из умнейших людей своего времени». Волков с восторгом говорит о его заявлении: "Как сладко отчизну ненавидеть. И жадно ждать ее уничтожения". В повести Ю. Нагибина «Тьма в конце туннеля" русские предстают сбродом, с ними ''возможно все самое дурное", автор рассуждает о возможности превентивного уничтожения России, чтобы "не дать погибнуть всему миру". В. Новодворская откровенничает, "На месте России может остаться пепелище, тайга, братская могила Нам нельзя ее жалеть".

Неприятие России «демократы» прикрывают ненавистью к советской власти. Они игнорируют ее несомненные достижения: эффективную социальную защиту трудящихся, право на труд и отдых, одну из лучших в мире систему образования, бесплатную медицинскую помощь, низкий уровень преступности, отсутствие национальных конфликтов и резкого разделения на богатых и бедных. Они с завистью взирали на западные страны, где жизненный уровень был выше нашего. В. Кардин писал: «Беспримерен парадокс главный победитель самой чудовищной войны XX века выиграл куда меньше, чем его союзники и даже поверженная страна» (Мн.№ 18.2001). С Липкину «горько было знать, что побежденные живут лучше нас, победителей, не только в буржуазной Западной, но и подсоветской Восточной Германии» (О.г.№ 10.2000) А Афанасьев выступил против социализма потому, что он до боли стыдился за нашу страну, когда видел в ФРГ витрины, заваленные икрой, ему было «обидно за мать…попробовавшую за свои 79 лет на этом свете рашен икру дважды: на собственной свадьбе в 31-м году да за несколько лет до смерти — дети достали для нее с черного хода, по блату, эту проклятую икру» (Кп.5.05.1990). Он утаил, сколько за вожделенную икру надо было заплатить в ФРГ (в 70-е гг. в США банка икры стоила 4000 долларов) и сколько у нас В. Бережков в книге «Рядом со Сталиным» (1993) пишет: «Если перечислить продукты, напитки и товары, которые в 1935 и 1947 годах появились в магазинах, то мой советский современник, пожалуй, не поверит. В деревянных кадках стояла черная и красная икра по вполне доступной цене. На прилавках лежали огромные туши лососины и семги, мясо самых различных сортов, окорока, поросята, колбасы, названия которых теперь никто не знает, сыры, фрукты, ягоды — все это можно было купить без всякой очереди и в любом количестве». Отбросим в сторону этот факт. И тогда кому не ясно, что у третьей (колбасной) эмиграции были основания искать счастья в других странах? Кто после этого усомнится в мысли о необходимости разгрома СССР? И стоит ли напоминать, что после этого жизненный уровень у двух третей нашего народа снизился в два раза, что рассуждения о свободной покупке икры кажутся сейчас для большей части россиян бесстыдно циничными.