Всё это было обрывками памяти, несвязными вспышками, ответами на образы где-то с периферии коры мозга. Сознание, вся центральная нервная система уже были замещены мною. Я припоминал, что все эти парни входили во что-то вроде местного закрытого клуба, или банды, или чего-то такого.
Ничего. Я всех запомню. И всем отомщу — не зря же я сюда пришел. Следует отблагодарить моего нерадивого двойника за то, что предоставил тело. А после уничтожу этот чёртов мир.
Мы вышли из зала и оказались в просторном вестибюле. Сперва я заметил охранника, стоявшего у входа. Затем поднял голову наверх...
«РОССИЙСКАЯ ФЕДЕРАТИВНАЯ ИМПЕРИЯ»*
Даже беглого взгляда хватило, чтобы понять, что десятиметровая карта на стене, выглядела, мягко скажем, весьма непривычной. Сибирское море вместо равнины, куча незнакомых островов, изменившаяся береговая линия... И десяток кусков-врезок по краям, обозначающих, по всей видимости, заморские колонии и протектораты.
Голос в голове, оставшийся от прошлого владельца тела, подсказал непонятные топонимы. Зеленогорье... Кауаианский Островной Край... Папуасский край. Петроостровский край. Сомалиляндский край. Русско-арктическая республика. Алеутская Республика.
Разобраться с политической картой — одно из первых, что следует сделать, когда мир отдан на заклание. Я был рад, что узнал об особенностях мира так быстро. Но взглянув на мир, я ожидал несколько иного портрета жертвы.
Мои размышления прервал вышедший из зала преподаватель. Молодой, худой, в черной мантии и при усах. Пожалуй, его лицо выглядело наименее отталкивающим среди всей той команды, которая засудила меня.
Охранник меня тут же отпустил.
— Ну, Циммер, я пытался, — преподаватель развел руками. — Если бы не ваша финальная речь... Я думал, что она будет более эмоциональна! Про карцер, как вы понимаете, была... игра на публику, так что мы можем произвести отчисление сразу, чтобы никого не задерживать. Я уже позвонил в канцелярию.
Имени-отчества его не вспомнил, но он показался мне искренним, и я кивнул.
— Лучше сразу. Спасибо. Верю, что пытались.
На лице преподавателя на миг отразилось недоумение.
— С вами... словно что-то произошло, Циммер. Всё в порядке? Нет, наверное, показалось. В общем, берегите себя.
— Всего хорошего, — кивнул я.
— Оревуар.
Меня повели по длинным коридорам.
— Ваше благородие, — сказал охранник. — То, что вы мне врезали — я вам прощу и никому не скажу. Но давайте мы так делать больше не будем.
Тут я внезапно понял, что уже давно изнываю от жажды, и спросил у охранника:
— Водички не найдётся?
Тот опешил и указал на выступ в стене.
— Вот, питьевая колонка. Но сперва скажите. Вещи сразу заберете? Думаю, вам будет лучше убраться поскорей, потому что сейчас из зала пойдет толпа.
— Давайте сразу, только дайте попить, — кивнул я и направился к указанной нише в стене.
Там была истёртая кнопка с выгравированной каплей. Нажав на неё, я обнаружил вполне знакомый кран кулера и одноразовые стаканчики.
После переселения в новое молодое тело простая вода показалась вкуснейшим напитком богов. Я мог выпить, казалось, целое ведро, но ограничился всего парой стаканчиков, затем скомкал тару и обернулся к охраннику. Тот коснулся гарнитуры в ухе. Только тут я заметил её наличие.
— Мне сообщили, что ваши вещи уже забрал комардин. Пройдёмте в канцелярию для оформления бумаги.
— Кто забрал?
— Эм... Ваш камердинер. Я забыл, как он назвался. Сид, кажется. Как-то так.
Сид, славный малый — прошлый владелец моего тела напомнил мне про него. Странного вида парень чуть старше меня работал слугой в доме у моей матери, периодически катаясь и ко мне, а сам дом...
Стоп. Я встал как вкопанный. Мои родители живы. Причём оба, хотя в большинстве известных мне реальностей я был или полным, или неполным сиротой.
Я взглянул в окно. И это не Москва, хоть университет и назван московским. Так где же я? Кто же я?
— Здорова, барь, — послышался баритон за спиной. — Ну, че ж ты так?
«Барь» — сокращение от «барин», подсказал голос в голове. Я обернулся. Подобное тянется к подобному, вспомнил я. Музыка и культура в мирах развиваются схожими путями, и представители подобной субкультуры встречались мне уже ни раз. Я знал их как конкретистов, черновиков, буззеров, где-то они были даже строго запрещены, но в ветвях Главного Пучка их знали совсем под другим названием.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
В общем, передо мной стоял самый настоящий металлюга — косая сажень в плечах, длинные черные, как смоль, волосы, кожаная куртка с шипами и короткая борода. А лицо было добрым, даже простоватым. На плече висел рюкзак, показавшийся мне знакомым и в обеих руках он держал сумки.
— Ты письма так и не прочитал. Валентина Альбертовна отправила меня скорым рейсом, как узнала о созыве педсовета. Я уж вон вещи твои собрал в общаге, как узнал.
Валентина Альбертовна — моя мать. Так её зовут или звали во всех посещённых мной реальностях, за исключением одной — в которой мои родные бабушка и дедушка развелись, и она получила другое отчество ещё ребёнком. По национальности я был той еще гремучей смесью: по четверти русский, немец, татарин-крящен и малоросс.
Значит, я дворянин. Значит, он мой камердинер. Но почему тогда на «ты»?
Я осмотрел вещи в руках Сида.
— Здесь точно всё? Что-то маловато, — интуитивно предположил я.
— А тут только одежда и личные предметы, — пояснил Сид. — Из шкафчика и тумбы. Рихнер отключил и забрал, обернул свитером. Комендант сказал, учебные материалы— Курьеркой после проверки.
Что такое «рихнер» я понятия не имел. А что такое "Курьерка"— догадывался, но с трудом с трудом.
— Ваше благородие, — проворчал охранник. — Если уже решили выписываться, то уж после будете общаться с вашим слугой. Пройдите скорее в канцелярию и получите свидетельство о выписке.
Я последовал за ним. За стеклом сидела типичная тётка-бюрократ в стильном жакете, но ничем не отличавшаяся от подобных кадровиков и методистов в иных учебных заведениях.
— Фамилия?
— Циммер. Эльдар Матвеевич.
— Циммер... знакомая фамилия. Это титулованный или столбовой? — подняла она взгляд исподлобья с небольшим интересом. — А, поняла. Те самые Циммеры. Москвич... Это про вас там сегодня педсовет собирали? Сейчас всё будет.
Из неприлично здорового и удивительно тихого принтера вылез бланк с печатью. Я тем временем осматривался по сторонам. На стене — портрет молодого человека в шапке Мономаха. Николай VI, вспомнилось мне, государь император. Только вот империя, как гласила карта и подсказывали воспоминания, непростая. Федеративная. На столе — компьютер с очень тонким для 2010-го года и весьма стильным монитором, на котором виднелся какой-то примитивный интерфейс, а рядом лежал мобильник. Вспомнив, инстинктивно пошарился по карманам и выудил аналогичный. Тонкий, лёгкий, непривычно узкий, с едва выпуклой физической клавиатурой и двумя инкрустированными кристаллами.
Палец нашёл кнопку питания и нажал. Экран оказался сенсорным. «Звонки, Почта, Городская сеть, Изображения, Таксомотор, Кошелёк, Музыка, Синема...». Ну, примерно соответствует эпохе, подумалось мне.
Но пролистав ниже к описанию телефона, я оказался весьма удивлен названию модели «Циммер-306а». Мой телефон оказался моим однофамильцем.
Интересно, каким образом это получилось? Фамилия моя была не самая распространенная в России, но и не самая редкая. Что-то подсказывало, что в этом замешаны родственники, но пока что спросить об этом было не у кого. Оставалось только ждать.
Обратил я внимание и на дату. 27 февраля 2010 года. Суббота. Получается, самый конец зимы. Получается, отчислили в начале семестра.
— Если вещи все забрали — ключи от апартаментов сдайте, будьте добры, — сказал охранник.
Я пошарился по карманам и отдал ключ. Просмотрел документ: выяснилось, что я второкурсник на отделении «прикладного камнерезания в промышленности», и что по большинству предметов стояли тройки и четвёрки. Свернул и сунул в нагрудный карман. Мы зашагали по длинным и полупустым коридорам к выходу из здания. Сид некоторое время молчал, затем сказал: