Эмин-паша процедил сквозь зубы немецкое ругательство, добавив — «и здесь пролезли португуеши, тараканы чёрные…», после этого он перестал присматриваться ко мне, а только уточнял нужную информацию, и задавал наводящие вопросы, пытаясь узнать как можно больше сведений обо мне.
Я отвечал охотно, засыпая его морем бесполезных фактов, наполовину состоящих из хвастовства, лжи и слухов, почерпнутых из разных источников. Судя по его, сначала настороженному, а потом всё более отупелому выражению лица, лапша, навешиваемая ему на уши, уже достигла невероятных размеров и продолжала расти в геометрической прогрессии.
Наконец, устав от словесных излияний моего языка без костей, и волнений длинного дня, переживаний, не только за свою судьбу, но и за дело в целом, он удалился в караван-сарай, бывший здесь одним из немногих мест, лишённых африканских клопов и прочих «прелестных» насекомых, вечных спутников человеческого жилья.
Закончил и я работать с его секретарём. И выпив местного напитка из перебродившего сорго, очень похожего на пиво, тоже завалился спать, и не где-нибудь, а на простой циновке, подложив себе под голову свой мешок, вытащив оттуда всё колюще-режущее, в количестве трёх штук.
Сон мой был сладок и крепок. Снилась мне моя родина. Гора Машук с телевышкой, торчащей тонким шпилем в небо. Красивые горы Предкавказья, и просторные ставропольские степи, а также Калмыкия, с выжженной степной травой, с одурманивающим запахом, и от этого запаха я и проснулся.
Запах, чувствуемый мною во сне, здесь оказался таким же. Это сквозь округлый вход простой глиняной хижины жаркий ветер приносил запах, уже порядком высохшего африканского разнотравья, который и раздражал мои обонятельные рецепторы, вызвав похожие ассоциации во сне.
Эх-ма, лето не зима, и я окончательно проснулся.
1. Донколанцы — название нубийцев принявших ислам, и смешавшихся с арабским населением.
Глава 2 Дальше — больше
Налетевший из саванны ветер, окончательно развеял мой сон, к счастью, оказавшийся не кошмаром. Город был взят и разграблен. Больше мне нечего было в нём делать. Через сутки, забрав выкуп, и снова пополнив свои ряды всеми желающими, взамен погибших, я готов был отбыть из Вау.
Эмин-паша пытался восстановить управление, но у него не осталось здесь доверенных людей, они либо сбежали ещё раньше, либо погибли при восстании махдистов, и последующем моём штурме. Городом было просто некем управлять. И Эмин-паша сдался. Собрав своих людей, он присоединился ко мне, уговорив идти на посёлок Гондокоро, на месте которого сейчас стоит город Джуба.
Нам, татарам, всё равно, на Гондокоро, или на Джубу. Хотелось, конечно, на Джубгу, но она была слишком далеко — у самого Чёрного моря. Время мне не позволяло совершить дальний поход, да и не по пути мне было. Меня ждал с грузом оружия капитан Феликс фон Штуббе, на реке Уэле.
Внезапная мысль пришла мне в голову, — «А как я встречусь с фон Штуббе?»
Лихорадочно копаясь в папирусных свитках, на которых были нанесены карты местности, я отыскал на одном из них местность, где протекала Уэле.
Путь туда лежал, действительно, мимо Джубы. Часть пути можно было сократить, за счёт путешествия по Белому Нилу. Добраться до его истоков, а потом, повернув резко на запад, выйти к Уэле. Но вот где там искать фон Штуббе?
— Вот я осёл! — я ведь даже не подумал об этом. Тут же мне вспомнилась гаденькая улыбочка Феликса. Наверняка, он всё рассчитал, и решил кинуть доверившегося ему дикаря на алмазы. Но ничего, сволочь, я тебя всё равно найду! Тем более, он говорил о какой-то вышке, которую должен был построить специально для этого на берегу реки. Вот и посмотрим, кто от кого прячется.
Ну ладно, с одной проблемой разобрался, теперь перехожу к следующей.
Мои войска вытягивались из разграбленного города, двигаясь по караванному пути на юго-восток, к Джубе. Город был «вкусным». Он находился в нижнем течении Белого Нила, являющегося притоком легендарного Нила.
По этой реке можно было доплыть до озера Альберта в Уганде, и до Каира, если плыть в противоположную сторону. Это был крупнейший торговый путь из Египта в юго-восточную Африку, по которому шёл транзит слоновой кости в порты Средиземного и Красного моря.
Ну и дальше, преодолев большое, но не критичное расстояние, путешественник мог достигнуть английского порта Момбаса, на побережье Индийского океана.
Тот, кто владел этим городом, тот владел и всем Южным Суданом, и его стоило захватить, как первый шаг к покорению Африки. Эмин-паша, следуя вместе со мною на осле, всячески поддерживал эту мысль, рассчитывая на успех в захвате моими сотнями города. Я поначалу, тоже пребывал в радужных надеждах, но, чем дальше мы продвигались к Джубе, тем сильнее уменьшалась моя уверенность.
Мало того, что Эмин-паша стал довольно навязчив, и фактически шпионил за мной, но и приток людей к моему войску стал уменьшаться. Весть о том, что мы захватили и разграбили Вау, давно разлетелась по окрестностям, и все деревни, и проживающие там племена негров, стали разбегаться при нашем приближении. Они не хотели с нами воевать, но и переходить на нашу сторону, тоже не спешили, воспринимая нас как саранчу, что внезапным набегом опустошает всё вокруг, и также быстро исчезает, как и появляется.
Моих целей и задач они не знали, но им хватило захвативших всё вокруг нубийцев, так называемых «абу-турк», которые сменились махдистами, обещавшим им освобождение от тяжких податей и постоянного разграбления и обнищания.
Я их понимал.
Когда к тебе постоянно приходят солдаты, сопровождающие купцов, за бесценок скупавших слоновую кость, а потом, прикрываясь слухами о враждебности туземцев, грабят, и выносят из хижин всё самое ценное, включая красиво сделанные резные скамеечки, циновки, ритуальные маски, музыкальные инструменты и прочее, что радует взгляд любого оседлого негра, поневоле задаешься мыслью, а зачем мне всё это надо.
Кроме этого, у местных негритянских племён, занимавшихся скотоводством, постоянно угоняли стада, причём, даже съесть их полностью не могли, убивая животных просто так. Разграбляли запасы зерна, обрекая племена на голодную смерть. Всех, пытавшихся сопротивляться, убивали, и разобщали, стравливая вождей разных племён друг с другом, применяя старый, как мир, посыл: — «Разделяй, и властвуй».
Ну, а о том, что местными женщинами пользовались, как хотели, угоняя в рабство, либо пользуя на месте, и речи даже не было, это происходило, как бы, между прочим. Вот они и убегали от наших орд, и от Эмин-паши тоже. До Джубы мы шли полторы недели, и вот дошли. Сначала показалась огромная река, а потом уже и сам город, представляющий собой смешение негритянского и арабского стилей, с отдельными вкраплениями нубийского зодчества.
Этот город уже был окружен высокой и широкой глиняной стеной, с площадкой для стрельбы, и зубцами для отражения штурма. Конечно, одной батареи пушек хватило бы, чтобы разнести всю стену на куски, но вот беда… у меня не было этих самых пушек.
У бывшего губернатора этой провинции, Эмин-паши, их тоже не было. Здесь нас обоих ожидал неприятный сюрприз: на стенах города, и под его стенами, находилось множество воинов. Мои самые глазастые лучники были отправлены под стены Джубы, со связкой деревянных палочек, применяемых неграми для подсчёта.
Через час, я знал примерное количество воинов, противостоящих моему сводному отряду кадровых чёрных стрелков и прибившихся к нам «партизан». Меня ожидало войско, состоящее, примерно, из полутора тысяч копейщиков, двух сотен стрелков, и порядка трёх сотен лучников и мечников. И это против двух моих ударных сотен, и около семисот «партизан», десятка солдат Эмин-паши, а также его приближённых, едва превышающих тридцать человек.
Нет, если бы у меня было хотя бы пятьсот подготовленных стрелков, не вопрос, мы разорвали их боевые порядки, как тузик грелку. Но, увы, у меня не было ни винтовок, ни стрелков. Наступать не было никакого смысла, как не было смысла и обороняться, пора было, говоря по-русски… уносить ноги.