- И ты запаниковала.
- А когда вернулась к машине, ты сидел за рулем.
- Жаль, что ты не видела своего лица. Какое на нем было написано облегчение!
- Любовь, - поправила Сири. - Именно тогда я почти забыла о поисках идеала. А ты улыбнулся и протянул мне вот это. - Она разжала ладонь и показала ему голубую с золотом шкатулку.
Крис опустился на колени рядом с кроватью, поправил подушку, на которой покоилась голова Сири. Он явно заинтересовался ее рассказом.
- Что такое Истинная Любовь? Как она выглядит?
- Не знаю. Я никогда ее не видела. Слишком дорого обходится... Нужно искать, - Сири помолчала, словно подыскивая нужное слово, такое, которое не напугает Кристофера, - без посторонней помощи.
- Откуда ты все это узнала?
- От своего осведомителя, которого тебе тоже придется отыскать. Будь осторожен, не торопись. Я однажды погорячилась и... - Сири сделала паузу, потом прибавила: - Тебе понадобится моя кровь.
- Осведомитель? Твоя кровь? Я не...
- Нужно воззвать к Адраммелеху, Властелину Третьего Часа.-Бедняжка, подумалось Крису, к горлу которого подкатил комок. Уже бредит. - Крис, я разумею Ангела Ночи.
Затем она попросила кое о чем еще. Озадаченно покачав головой, Крис сходил в спальню и принес обитую медью шкатулку, которую Сири называла "бахут".
- Посмотри на нее, - сказала женщина. - Угадаешь, как она открывается? - Крис оглядел шкатулку со всех сторон, но не нашел ни замка, ни защелки.Она сделана из древесины алоэ, а внутри отделана миндалем. Кажется, до тебя понемногу доходит?
-Сири...
- Чтобы открыть ее, нужен Шургат. Смотри. - Женщина указала на символ, изображенный на крышке шкатулки. - Он не причинит тебе вреда, поскольку его дело - открывать все на свете, и не более того. Возьми мой волос... Пожалуйста, Крис, не спорь... Сири уже не говорила, а шептала. Кейпертон подчинился. - Шургат потребует волос с твоей головы, но ты заставь его взять мой. Вот что нужно произнести, чтобы призвать...
Ей пришлось повторить заклинание несколько раз, прежде чем Крис убедился, что она вовсе не шутит и не бредит, что он и впрямь должен записать ее слова.
-Когда бахут откроется, ты сам сообразишь, что делать дальше. Будь осторожен, Крис. Больше мне подарить тебе нечего... - Сири открыла глаза и взглянула на Кейпертона. - Сердишься?
Он отвернулся.
- Любимый, мне очень жаль, что все так случилось, но тут ничего не попишешь. Прости меня, ладно?
Сири вновь закрыла глаза, уронила шкатулку на ковер... Крис остался один.
- Я любил тебя недостаточно сильно, - проговорил он, обращаясь к мертвому телу. - Иначе ты была бы жива.
Легко быть крепким задним умом.
К двадцати пяти годам Крис прочел все, что смог найти относительно загадочной сути любви. Вергилий и Рабле, Овидий и Цяо Вей, "Пир" Платона и все сочинения неоплатоников, Монтень и Иоганн Секунд, а также все стихотворения английских поэтов, от анонимной лирики XIII-XV веков до Ролла, Лидгейта, Уайетта, Сидни, Кэмлиона, Шекспира, Джонсона, Донна, Марвелла, Геррика, Саклинга, Лавлейса, Блейка, Бернса, Байрона, Перси Шелли, Китса, Теннисона, Браунинга и Эмили Бронте. Кроме того, он проштудировал каждый из существующих переводов "Кама сутры" и "Анангаранги", что побудило его взяться за арабских поэтов; он прочел "Душистый сад" шейха Нефзави, "Бехаристан" Джами и "Гулистан" Саади, равно как и анонимный "Тадиб уль-Ницван" и "Зенан-намэ" Фазильбея. Семь арабских трактатов о радостях плотской любви Кейпертон быстро забросил: секс ему был интересен лишь постольку поскольку.
Крис записал в дневнике: "Мы с Конни Холбен занимались любовью, когда неожиданно вернулся домой из деловой поездки ее муж Пол. Увидев нас, он заплакал. Ничего более ужасного мне в своей жизни видеть не доводилось. Почему-то вспомнился Иксион, привязанный в Гадесе к вечно вращающемуся колесу - так Зевс покарал его за то, что он посмел домогаться Геры. Больше никогда не прикоснусь к замужней женщине. Оно просто-напросто того не стоит".
В дальнейшем он откровенно избегал текстов, в которых речь шла исключительно о плотских утехах во всем их многообразии. Нет, Крис никого не осуждал; он понимал, что каждый стремится к Истинной Любви по-своему, зачастую сам того не сознавая. Что же касается лично Кристофера Кейпертона, у него особый путь, и нечего тратить время и силы на то, что не слишком интересно.
Крис прочел "Цзинь, Пин, Мэй" в переводе Уэйли, изучил все, что хотя бы попахивало Фрейдом, разыскал "Роскошный цветок Востока" и даже редчайший английский перевод "Веселых рассказов о Константинополе и Малой Азии", перелопатил мемуары Карла Второго, Чарли Чаплина, Айседоры Дункан, Мари Дюплесси, Лолы Монтес и Жорж Санд, обратился к романистам - Моравиа, Горькому, Мопассану, Роту, Чиверу и Броссару, - но установил, что им известно даже меньше, чем ему.
Тогда он принялся разыскивать афоризмы, причем верил каждому слову. Бальзак сказал: "Истинная Любовь вечна и всегда одна и та же. Она чиста и непорочна и не признает насилия; у нее седые волосы и по-юношески горячее сердце". "Разум не в силах управлять любовью", - заметил Мольер. Теренс считал, что "любовь может настолько изменить человека, что друзья с трудом его узнают". Вольтер: "Любовь - это холст, предоставленный нам Природой и расшитый воображением". Ларошфуко: "Когда мы не любим, то часто сомневаемся в том, во что обычно верим".
Но, даже соглашаясь со всеми авторами подряд (хотя каждый видел любовь по-своему - как Природу, Бога, парящую в небе птицу, плотскую радость или суету), Крис сознавал, что зрит лишь проблески Истинной Любви. Кьеркегор, Бэкон, Гете, Ницше - все они, несмотря на свою мудрость и грандиозные прозрения, имели об Истинной Любви примерно то же представление, что и обыкновенный работяга.
Крис прочел "Песнь песней" и был ею очарован, но дороги к идеалу не указала и она.
Путь открылся в тот самый вечер в феврале 1968 года. Однако ступить на него было страшно.
Щургат, демон-прислужник Саргатанаса, одного из князей адской иерархии, откликнулся на призыв без малейшего промедления. Крис произнес заклинание с множеством ошибок, но Шургат и не подумал ослушаться - ведь он был всего-навсего мелкой сошкой. Правда, добиться от него сотрудничества оказалось нелегко.
Кровью Сири Крис начертил на полу пентаграмму.
Он старался не думать о том, что делает - макает палец в кровь женщины, труп которой, накрытый простыней, лежит на диване, что макать придется не раз и не два, поскольку кровь густеет, что в линиях пентаграммы не должно быть ни единого разрыва... Просто рисовал, и все. Даже не плакал.
Потом расставил в пяти углах пентаграммы зажженные свечи (к слову, в те дни большинство квартир в Сайгоне освещались именно свечами).
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});