28 декабря 1922 г. Владыку переводят в Таганскую пересыльную тюрьму. Тюремные власти разрешали совершать богослужение. «При бывших там обысках ни разу ничего (даже вино) не отбиралось, наоборот, все необходимое для богослужения присылалось при официальных передачах и мне не только не воспрещалось совершать в полном облачении ежедневное богослужение в той камере, где я помещался, но в праздничные дни с разрешения начальства богослужение совершалось открыто в особо отводившемся помещении для желающих из заключенных»[19], — писал Владыка. В одиночке Таганской тюрьмы он освятил для себя походный антиминс во имя Всех святых, в земле Российской просиявших, и несколько антиминсов для раздачи отправлявшимся в изгнание.
Близкие передали Владыке облачения, крест. В письмах к маме Владыка передает пастве наставление: «Оставаться православными, нимало не колеблясь… Лучше совсем остаться без службы церковной, чем участвовать в кощунстве вместе с отступниками[20], — писал он матери. — Конечно, ни о каком общении с ними у нас и речи быть не может, никакого снисхождения или потворства. Пока не покаются они и на деле своего покаяния не покажут — все они для нас яко язычники и мытари. Но озлобления против них у нас нет и не должно быть»[21]. Этот дух любви никогда не оставлял Владыку, нет в его письмах никогда ни раздражения, ни осуждения. За всех он молился, даже за мучителей своих, и учил так поступать других.
Обвиненный в «возмущении верующих масс на религиозной почве», епископ Афанасий, как «социально опасный человек», был приговорен к высылке из пределов Владимирской губернии административным порядком в Зырянскую область сроком на 2 года. Этот район (наряду с Хивой) был избран как наиболее подходящее место ссылки для священнослужителей, «уличенных в активной тихоновщине». Зырянская область имела населенные пункты, удаленные на полторы тысячи верст от железной дороги, т. е. абсолютно пустынные и глухие[22].
Большую помощь заключенному епископу оказывала председатель фонда помощи политическим заключенным Екатерина Павловна Пешкова, которая ходатайствовала за Владыку перед властями, организовывала помощь продуктами и необходимыми вещами. Сосланным в Зырянский край священнослужителям разрешалось совершать богослужения в своих квартирах и в присутствии других административно ссыльных церковников и их спутников. Главное, что требовали в ГПУ, чтобы на службах не присутствовали местные жители. Однако несмотря на разрешение в Усть–Выми Владыку и священнослужителей, находившихся с ним, подвергли преследованиям именно за совершение богослужений. У них при обыске обнаружили богослужебные облачения, сосуды, восковые свечи и церковное вино. Иеродиакон Дамаскин был арестован.
В Зырянском крае вместе с Владыкой Афанасием находились митрополит Кирилл (Смирнов), выдающийся знаток Священного Писания, личный секретарь св. Патриарха Тихона архимандрит Неофит (Осипов), который, «с половины 20–х годов оставшись без всякого дела и удаленный даже от знакомых и друзей… занимался исключительно и единственно Священным Писанием»[23], протоиерей Владимир Богданов, архиепископ Фаддей (Успенский), епископ Николай (Добронравов) и др.
В ссылку за святителем Афанасием добровольно последовал верный келейник иеродиакон Дамаскин (Жабинский), которого Владыка в Зырянском крае хиротонисал в сан иеромонаха. Епископ Афанасий тесно общался с семьей Фуделей и даже венчал Сергея Иосифовича и Веру Максимовну Сытину. В своих воспоминаниях Сергей Иосифович писал о Владыке Афанасии: «Я его увидел впервые в 1923 году в Усть–Сысольске, или Сыктывкаре. Тогда это был еще совсем молодой архиерей, худой, белокурый, очень живой и веселый. Жил он в пригороде Усть–Сысольска Искаре со своим келейником и добровольным спутником иеромонахом Дамаскином. Они занимали одну большую светлую комнату. В ней был стол, два небольших диванчика, стоявших за занавесками спинками друг к другу, и в углу у икон небольшой столик, служивший престолом для литургии… Пел и читал во время богослужений Владыка Фаддей, а у Владыки Афанасия не было ни слуха, ни голоса. Он служил довольно часто, так как в местную церковь никто из нас не ходил: там были живоцерковники. Конечно, он мог бы иметь и полное архиерейское облачение, но он предпочитал служить в простой, холщовой, священнической фелони, только сверх нее одевал омофор. И митра у него была не обычная, не высокая и не сияющая искусственными бриллиантами, а маленькая, матерчатая, по образцу древних митр русских святителей, без камней и украшений, только с иконками… В этом была какая–то мудрая мера. Служение в комнате предъявляет духовные требования и к внешности: пышность византийского обряда становится в комнате чем–то громоздким, ненужным и даже досадным»[24].
![]()
Епископское облачение, сшитое самим свт. Афанасием. Музей Владимирской епархии.
Фудель вспоминал, как святитель искусно делал золотые и серебряные кресты из картона и бумаги, которые священники надевали на себя при богослужении. Владыка изготавливал сам маленькие иконки разных святых из материи, картона и бисера. «Входишь из кухни в его комнату, — писал Фудель, — и в ней обычная картина: тишина, в углу горит лампадка, а за столом Владыка или пишет, или клеит иконки»[25].
Ссыльные, познакомившись с епископом Афанасием, получали так много духовной помощи и силы, что эти впечатления люди проносили через многие годы. «Благодарю Бога, что Он послал мне прекраснейшее общение в 1923 г. в Усть–Кеми с Вами и другими, чистыми, как кристалл, архипастырями и пастырями, и научиться всему доброму от Вас. Во всю последующую жизнь во всех местах и до сих дней я жил и трудился по указанному образцу… Та риза, которую Вы сшили, и до сих пор цела, и завещаю, чтобы меня в ней и похоронили», — писал Владыке протоиерей Василий Мухин[26]. Пробыл Владыка в Зырянском крае до 20 января 1925 г.
В 1923 г. на кафедру, получившую наименование «Владимирская и Суздальская» (вместо «Владимирская и Шуйская») был назначен святитель архиепископ Николай (Добронравов). Владыка Николай был в числе тех, кто оказался в Таганской тюрьме вместе с епископом Афанасием в сентябре 1922 г., когда арестовали почти всех владимирских викариев. Это был очень образованный, строгий и несгибаемый архипастырь. Несмотря на назначение ему приходилось, как и многим архипастырям, жить в Москве без права выезда. В феврале 1925 г. Владыка Афанасий вернулся из зырянской ссылки во Владимир. Предварительно он отправился к архиепископу Николаю в Москву за указаниями на свою дальнейшую деятельность. Владыка Николай предупредил о необходимости быть осторожнее. Однако, вернувшись во Владимир, епископ Афанасий продолжил борьбу с обновленческим расколом, а также и с другими отступлениями от чистоты веры и священных канонов.
![]()
«Соловецкие острова. Чупа-Пристань. Перегрузка полевого шпата с плоскоута в вагоны. Шпат привозят по Чупийскому заливу верст за 20. Того места, где я жил, здесь не видно. Снято с берега, а наша командировка несколько дальше от берега» (надпись святителя Афанасия на фотографии). Конец 1920-х гг.
В январе 1927 г. Владыка был вновь арестован в связи стайными выборами Патриарха и сослан в Соловецкий лагерь особого назначения. Первоначально его поместили на Поповом острове. В 1927 г. к нему приезжала на свидание мама, которую он с тех пор больше не видел. В Соловецком лагере особого назначения он познакомился с протоиереем Петром Алексеевичем Шипковым, на многие годы ставшим его близким другом.
