Читать интересную книгу Опасные игры - Уоррен Мерфи

Мкомбу удовлетворительно кивнул головой.

– Знаешь, Джеки, если ты не прекратишь убивать моих людей, у меня не останется воинов.

Муллин сел на стул и положил ногу на ногу. Он не отличался внушительным сложением, имея при росте в сто семьдесят сантиметров вес около семидесяти килограммов, но мало кому представлялась возможность недооценить его дважды.

– Я буду убивать их до тех пор, пока они не научатся мне подчиняться. Только так можно держать в узде остальных.

– Ну, а разве нельзя просто бить их по головам или что-нибудь вроде этого? Это должно на них действовать. Разве обязательно убивать?

Мкомбу вытер жирные руки о свою «дашики». Затем, спохватившись, принялся собирать с груди застрявшие в редких лоснящихся волосах кусочки пищи и бросать их в рот. Муллин отвернулся к окну и посмотрел на расчищенную в джунглях площадку, служившую главной исходной позицией для рейдов, проводимых народно-демократической революционно-освободительной армией Мкомбу.

– Они не понимают, когда их просто бьют по голове, – проговорил Муллин. – Они понимают только тогда, когда их убивают. Если этого не делать, Джим Боб, в один прекрасный день они разбегутся кто куда и мы с вами останемся без армии.

– Но тот, которого ты убил, стоил троих.

Муллин вздохнул, вспомнив, с какой легкостью он прикончил этого двухметрового, весившего 120 килограммов сержанта: вынул свой пистолет сорок пятого калибра, снял пилотку и темные очки в металлической оправе, поочередно кладя все это на землю, а когда наклонился в последний раз, чтобы аккуратно положить очки на пилотку, – при этом глаза верзилы следили за каждым его движением, – выбросил вверх левую ногу и каблуком тяжелого ботинка ударил негра в адамово яблоко. Так их поединок и закончился, не успев начаться. Когда парень упал, Муллин, для верности, размозжил ему череп, ударив в висок окованным носком ботинка.

– Если такие, как он, стоят троих, то наше положение не из лучших, Джим Боб. Он был неповоротлив и глуп. А солдат без мозгов – не солдат. Победу в войне одерживают не численностью войска, а дисциплиной и мозгами, хотя бы в том количестве, которое необходимо для выполнения приказов.

Мкомбу кивнул. Закончив приводить в порядок свою грудь, он еще раз вытер руки о рубашку.

– Конечно, ты прав, потому я и оплачиваю так щедро твою должность начальника штаба.

Он улыбнулся, и Муллин улыбнулся в ответ, подумав: «Маловато платишь», однако утешил себя мыслью, что его час еще наступит. Терпение всегда вознаграждается.

Мкомбу поднялся из-за стола и сказал:

– Ладно, пока прекрати убивать кого бы то ни было. – Затем, будто бы желая пресечь возможные возражения, быстро добавил: – А теперь к делу.

– Что за дело?

Мкомбу, сцепив руки за спиной, слегка подался вперед.

– Олимпийские игры, – сказал он.

– И в каком же виде состязаний вы собираетесь участвовать? – спросил Муллин. – Кто больше съест?

Мкомбу выпрямился. Он был всего сантиметров на пять выше Муллина, но вместе с тем килограммов на пятьдесят тяжелее. Рубаха его была вся в пятнах, в черной седеющей бороде блестела застывшая капля жира. А когда он улыбнулся Муллину, в розовом провале рта сверкнуло золото и серебро.

– Если бы я не знал тебя так хорошо, Джеки, я бы подумал, что ты меня не любишь, – сказал Мкомбу.

Это был прямой вызов, и Муллин сдержался, убежденный, что в свое время сумеет взять реванш. Просто это время пока еще не наступило.

– Я пошутил, Джим Боб, – сказал он.

– Прекрасно. Можешь продолжать в том же духе. Только почему ты не ешь свою курицу?

И Мкомбу проследил, как Муллин поднес кусок ко рту и неохотно откусил второй раз.

– Ладно, – сказал Мкомбу. – Теперь об этих играх.

– А в чем там дело?

– Спортсменов из ЮАР и Родезии могут не допустить к участию.

– Ну и что? – спросил Муллин, пожав плечами.

– Это может вызвать недовольства в обеих странах.

– Верно, – сказал Муллин. – Но при чем тут мы?

– Мы сделаем так, что происшедшее в Мюнхене в семьдесят втором покажется им невинной забавой.

Мкомбу поднял глаза, и Муллин кивнул. Он знал эту игру. Мкомбу будет говорить нарочито туманно, и ему, Муллину, придется подталкивать его своими «как», «почему» да «зачем» до тех пор, пока все не станет на свои места.

Таким образом, заставляя британца постоянно обращаться к нему за разъяснениями, Мкомбу поддерживал в себе чувство превосходства.

– Как? – спросил Муллин.

– Мы уничтожим спортсменов одной из стран-участниц и свалим вину за это на какую-нибудь террористическую организацию белых из ЮАР.

Муллин снял очки и стал их рассматривать. Он тоже умел вести игру. Медленно водрузив очки обратно на нос, он спросил:

– Зачем?

– Если это будет сделано от имени каких-то там южно-африканских борцов за какие-то там права, весь мир обрушится на ЮАР и Родезию. И для нас откроются все двери.

– Насколько мне известно, с палестинцами ничего подобного не произошло. По-моему, все забыли о том, что они убили в Мюнхене детей. Почему же так должно получиться, если речь идет о ЮАР и Родезии?

– Потому что ЮАР и Родезия – антикоммунистические страны, – сказал Мкомбу. – Это гарантия того, что мировое сообщество всерьез ополчится на них и ничего им не простит. У палестинцев не было этого недостатка.

Муллин кивнул.

– Может, и сработает, – сказал он. – Сколько человек нужно будет уничтожить?

– Всех, кого пошлет эта страна. Всех до одного, – ответил Мкомбу с явным удовольствием.

– И как же нам удастся это сделать?

– А вот за это, дорогой Джек, я и плачу тебе такие деньги. Соображай сам. Естественно, предварительно мы распространим послания с угрозами и тем самым начнем восстанавливать общественное мнение против белых режимов. А массовое убийство явится завершающим штрихом.

– Минимальными силами, разумеется? – уточнил Муллин.

– Разумеется, чем меньше людей будут об этом знать и принимать в этом участие, тем лучше.

Мкомбу сел на место. Его рука почти непроизвольно потянулась за куском мяса, и, как только приблизилась к нему, оттуда тотчас же взмыла муха.

– Еще один момент, – сказал Муллин. – А как же ваши русские друзья? Как им понравится, если вы сорвете у них Олимпийские игры?

– Если ты сделаешь свою работу как надо, они никогда не узнают, что это были мы, – ответил Мкомбу.

– Ясно, – сказал Муллин. Затем встал и бросил на стол едва надкушенный в двух местах кусок курицы. Он не сомневался, что Мкомбу потом съест его. Чем добру пропадать, лучше пусть утроба лопнет.

Муллин двинулся к выходу.

– Ты кое-что забыл, – проговорил Мкомбу, когда Муллин уже взялся за ручку двери.

– Да?

– Разве тебе не нужно знать, спортсменов какой страны мы уничтожим?

– Это не столь важно, Джим Боб, но я слушаю. Из какой же?

– Из самой могущественной, – ответил Мкомбу.

– Прекрасно, – сказал Муллин. Он не стал спрашивать, из какой именно.

– Из самой могущественной во всем мире.

– Как вам будет угодно, сэр, – сказал Муллин.

– Из Соединенных Штатов Америки.

Муллин кивнул.

– Я хочу, чтобы была уничтожена вся их команда, – прибавил Мкомбу.

– Как скажете, Джим Боб, – ответил Муллин.

Глава вторая

Его звали Римо, и он никогда не увлекался никакими играми. А потому вместо того, чтобы взбираться по задней стене чикагского Хефферлинг-билдинга, как он поступил бы, если бы требовалось действовать скрытно, он вошел туда с парадного входа, расположенного на Норт-Мичиган-стрит, откуда было рукой подать до клуба «Плейбой». Пройдя мимо вахтера, он направился к лифтам.

Ожидая лифт, Римо размышлял о том, сколько расходуется энергии, чтобы поднимать людей на верхние этажи. Он находил, что для людей было бы гораздо полезней подниматься пешком, к тому же это помогло бы сократить дефицит электроэнергии. Затем в голову ему пришла мысль пробежаться на четырнадцатый этаж, где находился кабинет Хьюберта Хефферлинга, президента «Хефферлинг энерджи груп», и тем самым внести свой личный вклад в решение проблемы энергетического кризиса в Америке.

Но тут он вспомнил, зачем сюда явился, и решил, что уже одним этим внесет достаточный вклад в решение проблемы; и, когда пришел лифт, Римо шагнул в открывшуюся дверь.

Его самого ничуть не заботила нехватка горючего для отопления, поскольку он не имел ни машины, ни своего дома. Но вокруг него жили люди, которых это заботило, и ради этих людей Римо Уильямс собирался убить человека, которого никогда и в глаза не видел.

Миновав секретаря общего отдела, расположенного на четырнадцатом этаже, Римо предстал перед хорошенькой юной секретаршей Хефферлинга.

– Я пришел казнить мистера Хефферлинга. Он здесь? – проговорил Римо.

Секретаршу звали Марша. В ее арсенале был полный набор возражений, используемых для посетителей, желающих побеспокоить мистера Хефферлинга по поводу дефицита бензина или нефти – в особенности бензина, – но, когда она подняла глаза, все возражения застряли у нее в горле.