болонки какие-то (все как одна страшно одинокие), шелти, карельские лаечки. Ну и аморфов много, людей неопределенных морфем то есть, но никого крупнее среднего овчара, как назло, не случилось. Арчи, помнится, еще пожалел: всего месяц как с базы съехали борцы-профессионалы. Питбули, стаффорды, шарпеи, аргентинские доги — все как на подбор крепкошеие, коренастые, почти квадратные… Эти бы и с чернышом совладали без особых проблем.
«Арчи, — подозрительно спросил Ник, когда судорожно разевающего рот Ждановича унесли дюжие санитары из медцентра, — а чем ты раньше занимался?»
Арчи вздохнул, но ответил предельно честно: «Служил во внешней разведке».
Приятель очень удивился — нюфов в подобных структурах всегда было мало, а кто и встречался — сплошь спецы. Морфология не та, да и характер небойцовский…
«Я был не спецом. То есть спецом, но не из обслуги, а оперативником. Операции на воде. У нас в команде, кстати, и лабрадор один был. Но в основном почему-то аморфы да русские спаниели».
«А, — догадался Ник, — спаниели ведь ныряют круто. Покруче даже нас с тобой».
«Точно», — согласился Арчи, тем более что это была чистейшая правда.
Это произошло в первый сезон на спасательной. Сейчас к середине подходил третий, и с тех пор Ник никогда больше не возвращался к этой теме, за что Арчи был ему очень благодарен.
— Тихо? — спросил Ник из-под тента, даже не подумав пошевелиться. Вопрос показался странным — шумело море, орали дети, торговцы всякой съедобной мелочью тоже не отмалчивались. И вдруг — тихо?
Арчи протяжно вздохнул.
— Три дня никто тонуть не пытается. Даже подозрительно как-то, ей-богу!
Видимо, Ника тоже настораживал этот факт.
— Пиво будешь? — спросил он с ленцой.
— Вечером. Вахта все-таки… Сменимся, втащим.
— Законопослушный ты, Арчи. Аж противно.
— Ну извини.
Арчибальда Рене де Шертарини, как и всякого нюфа, практически невозможно было рассердить.
Арчи сдвинул шляпу на самые брови и уселся в шезлонг, но не так, как Ник, в тенечке и аккурат под тентом, а чтобы видеть прибрежную полосу. Подростки гоняли на водных велосипедах; вдали кто-то умело подрезал волну на доске с высоким полупрозрачным парусом. У самого горизонта, в неясной полуденной дымке, угадывался силуэт круизного лайнера.
Почему-то Арчи показалось, что ничего не изменится — в ближайшие годы. Он будет так же сидеть на крыше спасательной башни и глядеть на море, солнце будет жарить людный крымский пляж, а напарник будет лениво потягивать пиво из жестяной банки и беззлобно посмеиваться над законопослушным Арчи.
Первое правило спеца: если кажется, что неожиданностей не предвидится, готовься к худшему.
Только вот как готовиться? И к чему?
«Не буду я вечером пиво пить, — решил Арчи. — Слишком уж спокойно прошли эти три года…»
Отчего он задумался об этом именно сегодня, Арчи даже не пытался понять. Но он никогда не боялся иррациональных поступков.
«Представляю, как удивится вечером Ник», — подумал Арчи, откупоривая жестянку с минералкой.
Как всегда, Лутченко оказался прав: в баре было тесно, на открытой веранде было тесно, и даже за вынесенными просто на лужайку столиками не нашлось ни одного свободного места. Пришлось подождать, к счастью, недолго: нежно ворковавшая парочка аморфов допила коктейли и устремилась во тьму, к корпусам. От девчонки даже сквозь дезодорантную завесу очень однозначно и маняще пахло.
Иногда Шабанеев жалел, что служба вынуждает его в полной мере сохранять обоняние.
— А вон и наши спасатели, — буркнул Лутченко. — В самом углу. Минералку хлещут.
— Кто? — спросил Шабанеев, лениво глядя в угол. — Лабрадор?
Лутченко покачал головой:
— Нет.
Шабанеев несказанно удивился:
— Неужели нюф?
— Именно нюф, — подтвердил Лутченко.
Шабанеев только плечами передернул.
— Ну и ну! Поверить не могу. Вот этот гриб в шляпе? Сколько, ты говоришь, у него «фитилей»?
— Семнадцать.
— А трупов?
— Два. Всего-навсего два.
«Фитилями» известные ведомства называли ситуации, когда агент вынужден был идти на убийство. Высшим пилотажем считалось обойтись в конечном итоге без трупа. Иногда такое случалось.
Редко.
А теперь Шабанеев видел перед собой человека, который сумел всухую обставить полтора десятка «фитилей»! И этот человек: а) был ньюфаундлендом, и б) последнее время работал спасателем на пляже!
Немыслимо. Шабанеев пребывал в абсолютной уверенности, что известные ведомства кадрами не разбрасываются.
— Между прочим, — глубокомысленно заметил Лутченко, — он восемьдесят восьмой в линии.
— А, — догадался Шабанеев, — вот почему его отпустили! Наследника рожать?
Лутченко поморщился:
— Простой ты, Ваня, как грабли. Тебя к людям нельзя на иглометный выстрел подпускать.
— А меня и не подпускают, — беспечно отозвался Шабанеев. — Я все больше со зверушками в вычислительном центре. Какие уж тут люди? Кстати, наследника-то он родил или как?
— Родил, — буркнул Лутченко и тут же задумался над своими словами. — То есть не сам, конечно, родил. Одна дама помогла. Очаровательная такая нюфка.
— Ну спасибо! — с каменным лицом сказал Шабанеев. — А то я уж подумал, что он единолично. Из бедра, т'сзать.
Лутченко глубоко вздохнул.
— Слушай, шеф, — Шабанеев внезапно перескочил на другую тему, — а у тебя лично «фитили» когда-нибудь случались?
Спустя секунду он уже жалел о заданном вопросе, потому что у Лутченко вдруг сделались белые глаза.
Наверное, это трудно — убивать людей. И еще труднее не сойти после этого с ума. Шабанеев никак не мог поверить, что до биокоррекции на Земле люди резали людей пачками и ничего особенного при этом не испытывали. Ни-че-го. Но и люди тогда были немного другими. Еще с геном хищника, пресловутым волчьим геном в ДНК.
— Один «фитиль» был, — мрачно сказал Лутченко. — Я думал, ты удосужился посмотреть мою послужную карту в этом своем вычцентре.
«Значит, и труп был, раз он так мрачен, — заключил Шабанеев. — М-да. Зря я спросил все-таки».
Паузу развеял официант — курчавый остролицый парень-пудель. Шабанееву вдруг нестерпимо захотелось плюнуть в эту напомаженную подобострастную рожу.
— Что будем заказывать?
Но даже вот этого хлыща Шабанеев вряд ли смог бы так просто убить. Разве только при «фитиле». И только небо знает, сколько бы потом с Шабанеевым возились конторские психологи.
— Кофе, — сказал Лутченко. — И еще я бы съел чего-нибудь. Салатик там, шашлычок. Ты будешь, Вань?
— Буду.
Официант быстро записал заказ в потрепанный блокнот и испарился в сторону бара.
«Вот, кстати, что еще странно, — отстраненно подумал Шабанеев. — Ген хищника мы в себе извели, а мясо есть так и не отучились…»
Спасатели — нюф и лабрадор — лопали креветки в шахламе и горячо о чем-то спорили, не замечая взглядов, которые кидали на них Лутченко и Шабанеев. То есть казалось, что не замечая.
Официант еще не успел принести заказ, когда нюф внезапно исчез. Между столиками гурьбой протопала патлатая молодежь,