— Прекрасно. Значит, вы волшебники. Вы не против, если я взгляну на крылья? — спросил врач.
— Я здесь не для того, чтобы меня осматривали, — с достоинством ответила Принцесса.
— Я только взгляну. Я хочу рассмотреть, как они прикреплены.
— Они не прикреплены, они мои.
— Послушайте, что касается короля… — начал Кедригерн.
— Боюсь, здесь я ничем не могу вам помочь, — ответил врач, не сводя глаз с Принцессы. — Вы говорите, ваши? Они растут у вас прямо из спины?
— Мы должны узнать, что случилось с королем Тарпашем! — раздраженно воскликнул Кедригерн.
— Не сердитесь на меня. Я не собираюсь строить из себя дурака.
— Каким образом вы будете строить из себя дурака, рассказав нам, что вы обнаружили?
— Я не обнаружил ничего. Во всяком случае, ничего по моей части. Вы волшебники — вот и помогите ему.
— Если вы ничего не обнаружили, почему сказали королеве, что нужно послать за волшебником? — продолжал допытываться Кедригерн.
— Потому что все это волшебство. Если вы скажете им, что случилось, они поверят вам, но если я… Впрочем, неважно. Просто избавьте меня от этого.
Принцесса слегка затрепетала крыльями, что тотчас привлекло внимание врача, и сказала:
— Если к королю не вернется разум, править будет королева Яльда. Разве это не прекрасно?
Лицо врача омрачилось. Он в волнении облизнул губы, но не произнес ни слова.
— Из нее выйдет прекрасный правитель. С сильной волей. Решительный, — продолжала Принцесса, улыбаясь.
Поняв намек, в разговор вступил Кедригерн:
— Она не допустит никакой бессмыслицы, можно быть уверенным. Она заставит людей придерживаться правил. Полетят головы.
— Обещайте никому не говорить о том, что я вам сообщу, — выпалил врач.
— Дорогой мой! Разумеется, мы обещаем, — горячо заверил его Кедригерн.
Понизив голос и быстро оглядевшись вокруг, врач сказал:
— Молния. Короля ударило молнией.
— Молнией? — недоверчиво переспросила Принцесса.
— Но ведь стоял ясный день. Все так говорят! — возразил Кедригерн.
— День был великолепный. Самый лучший за весь год. Да, я это знаю. Я сидел у окна, глядя поверх того самого дуба, около двух часов. Я не слышал никакого грома. И не видел молнии.
— Но вы сказали, что Его Величество был поражен молнией.
— Несомненно. Мне известны симптомы.
— Значит, вы подозреваете, что это магия.
— Разумеется. А вы?
— Похоже, что так.
— Я всегда беспокоюсь из-за молний. Кроме всего прочего, они приходят с небес. Они вне моей сферы деятельности. А когда молния ударяет среди ясного неба… что ж, я не хочу иметь с этим ничего общего, — сказал врач. Ему явно было тяжело даже говорить об этом.
— Понятно. Вы можете добавить что-нибудь еще?
Врач покачал головой и беспомощно развел руками.
— Короля ударило молнией. Только его не могло ударить молнией. Молний не было. Что еще я могу сказать?
— Ничего, разумеется. Спасибо за помощь, — ответил Кедригерн.
— Я хочу, чтобы король выздоровел. Мы все любим Его Величество. Но если бы я попробовал сказать им… — врач пожал плечами. И, посветлев лицом, спросил: — Могу я теперь посмотреть на крылья?
Принцесса тотчас же взмыла вверх и сказала:
— Мы поговорим об этом, когда к королю вернется разум.
Без сопровождения, не зная, куда идти, Кедригерн и Принцесса добрались до кухни, где уговорили повара приготовить им завтрак. Затем они осмотрели дуб, под которым Тарпаш потерял рассудок. Принцесса взлетела на ветви и тщательно их осмотрела, в то время как Кедригерн изучал ствол внизу. Они не нашли ни следа удара молнии.
— Этот врач что-то задумал, — мрачно произнес Кедригерн.
— Он безопасен, — ответила Принцесса, улыбкой отметая подозрения.
— Не будь так уверена. У него в кабинете принадлежности алхимика. Я видел пробирную чашку, склянку и множество весов.
— Это еще не делает его алхимиком. Врачи тоже пользуются и весами, и пробирными чашками.
— У него на полке стоят труды алхимиков, — изрек Кедригерн с видом человека, приводящего решающий аргумент.
— У тебя тоже, — напомнила Принцесса.
— Но они мне нужны! Я должен знать, с кем мне предстоит соперничать.
— Возможно, он тоже.
Они уселись под деревом в глубокой тишине, задумавшись, и спустя какое-то время Принцесса произнесла:
— Я не верю Миддри. Что если на самом деле он не хочет жениться на Белсирине? Может быть, таким образом он пытается отменить свадьбу.
— Он показался мне весьма искренним.
— Мужчины часто кажутся искренними.
Они помолчали. Потом Принцесса хмуро заметила:
— Я только не могу себе представить, как это было. Я бы не поручилась за Яльду, и меня не удивит, если Миддри устроил какой-то заговор, но ни один из них не имеет отношения к магии.
— Не имеет. Я проверил их, — отозвался Кедригерн, беря свой медальон и показывая Прорезь Истинного Видения. — И врача тоже. Тем не менее он может оказаться алхимиком.
— Алхимики не занимаются магией. Поэтому они всего-навсего алхимики, — напомнила ему Принцесса.
Снова настала тишина. Затем Кедригерн вдруг щелкнул пальцами и коротко рассмеялся. Он вскочил на ноги и протянул руку Принцессе.
— Пойдем. Нам надо задать королеве несколько вопросов, — сказал он, заранее улыбаясь.
Принцесса легко вскочила.
— Значит, ты согласен со мной, что эта мегера с волосами, как пакля, виновата в болезни короля!
— Я думаю, дело здесь гораздо более тонкое, дорогая, но Яльда, возможно, сумеет помочь нам выяснить это.
Королева приняла их незамедлительно, но прежде чем они успели заговорить, повелительно подняла руку и тоном, не допускающим возражений, объявила:
— Его Величество играет в королевской песочнице, его нельзя беспокоить.
— Скажите, Его Величество одет в те же одежды, которые были на нем в тот роковой день?
— Разумеется, нет. Если вам необходимо знать, то он был одет в желтый пляжный костюм.
— Тогда мы можем вообще не беспокоить Его Величество. Нельзя ли нам осмотреть все, во что был одет король, когда его обнаружили?
Королева отдала приказ. Двое слуг поспешно вышли из зала. Яльда барабанила пальцами по подлокотнику кресла, в нетерпении хмурясь.
— У Его Величества были враги?
— Что за смешной вопрос! Разумеется, были. Ведь он же король!
— Не появлялся ли последнее время кто-либо из врагов Его Величества около замка?
— Нет. Все было спокойно. Очень спокойно. — Яльда глубоко, ностальгически вздохнула и печально покачала головой. — Мы все стали слишком стары, чтобы враждовать. В действительности, мы больше не враги. Мы — уцелевшие.
— Вы примирились со всеми вашими старинными недругами?
Она кивнула.
— Ничего официального. Никаких пактов, или договоров, или чего-то в этом духе. Мы потеряли интерес к старинной вражде, и только. В половине случаев мы не можем припомнить, из-за чего началась вражда. Мы рады сидеть в своих замках, где тепло и сухо. Оставьте битвы и славу юным, если их это волнует. — Она разочарованно взглянула на сына, сидевшего у окна и перебиравшего струны лютни. — Кого волнует, а кого нет, — заключила она.
— Значит, не было никаких визитов?
— Мы не можем тратить время, волшебник. Мы должны править своими королевствами. К тому же это слишком хлопотно. Но они все приглашены на свадьбу, и все прислали прелестные подарки. Три четверти из них не смогут прибыть, но подарки прислали все.
— Разве подарки присылают не в дом невесты?
— Не тогда, когда она выходит замуж за моего сына.
— Я полагаю, эти подарки находятся в казначействе, — сказал Кедригерн.
Яльда и Принцесса взглянули на него с внезапным любопытством. Прежде чем кто-либо из женщин успел вымолвить хоть слово, вернулись слуги с грудой королевского платья. Под руководством Кедригерна они разложили все по порядку на полу. Яльда и Миддри подошли к двум волшебникам.
— На короле было надето все это, когда его обнаружили под дубом?
— Да. Я хорошо помню, — сказала королева, а принц кивнул в знак согласия.
— Ничего не пропало? Никаких колец, амулетов, брошей, браслетов или других драгоценностей?
— Тарпаш не любил драгоценностей. Единственное, что он носил, это золотое кольцо, которое передавалось в его семье из поколения в поколение, — ответила королева.
— И его корона, мама, — добавил Миддри. — Отец любил носить корону. Он говорил, что в короне чувствует себя величественным.
Указав на одежду, Кедригерн сказал:
— Здесь нет ни кольца, ни короны.
— Кольцо у него на пальце. Он не снимал его со времен нашей свадьбы. Корона… — Яльда нахмурилась, пытаясь вспомнить.
Миддри осторожно вставил слово: