В глубине души Розалинда была даже рада этому: она не испытывала ни малейшего желания покинуть дом, ставший для нее надежным приютом, и перебраться под чей-то чужой кров. В Миллуорте она была счастлива. Конечно, она сознавала, что рано или поздно ей придется вступить в брак с каким-нибудь лордом, которого выберет для нее отец, но предпочитала не задумываться о столь отдаленном будущем. Розалинде была по сердцу жизнь в Миллуорт-Касле: она охотно обучалась всему, что полагалось знать и уметь будущей хозяйке замка, и притом еще принимала участие в уроках, которые давали Джайлсу. В результате она научилась прекрасно читать и писать, и даже угрюмый монах, занимавшийся с мальчиком, с трудом мог поверить, что девушка способна так хорошо считать. Совершенно неподобающие познания для леди, то и дело повторял он. Впрочем, у леди Гвинн всегда имелось наготове испытанное средство, чтобы задобрить его — лишняя порция сластей из кухни, — и год проходил за годом в мире и согласии.
Но теперь всему этому пришел конец.
Розалинда в последний раз провела рукой по расшитому шелком покрывалу, украшавшему ее высокую деревянную кровать. Вместе с леди Гвинн она долго корпела над ним. Что ж, может быть, в один прекрасный день она вернется в этот уютный уголок, утешала она себя. Может быть, даже очень скоро.
Но, говоря по правде, Розалинда не верила в это. Она ехала в Стенвуд-Касл по велению долга. А что будет потом — она не могла и представить.
— Тебе нет никакой необходимости уезжать, — еще раз попыталась уговорить Розалинду леди Гвинн. — Еще не поздно передумать: лорд Огден напишет обо всем сэру Эдварду и пошлет гонца с этим письмом.
— Я должна рассказать отцу сама, — твердо возразила Розалинда. — Он доверил мне заботу о Джайлсе…
— Заботу о Джайлсе он доверил мне и лорду Огдену, — перебила девушку добрая леди. — Ты сама была почти ребенком, да и сейчас мало чем от ребенка отличаешься. — Тон ее смягчился, и она нежно сжала ладонями бледные щеки племянницы. — Такова воля небесного Отца нашего, это Он взял к себе Джайлса, Розалинда. Неисповедимы пути Господни.
Розалинда взглянула в ласковое лицо тетушки — хотелось бы и ей иметь такую же непоколебимую веру. Да, она понимала, что тетушка права; ей и самой никогда не пришло бы в голову усомниться в Божьем промысле… до того как умер Джайлс. Но теперь ее вера не была так тверда. Она вздохнула и слегка улыбнулась:
— Как бы там ни было, на этот раз я еду домой. Даже если я не нужна отцу, хозяйство замка наверняка нуждается в женской руке.
Розалинда знала, что против этого довода тетушка возражать не сможет, поскольку сама не раз высказывала ту же мысль. Так или иначе, пожилая леди смогла лишь улыбнуться племяннице и в последний раз ободряюще похлопать ее по щеке.
— Будь хорошей девочкой, — напутствовала она Розалинду, а слезы струились по морщинистому лицу. Она заботливо заправила волосы девушки, заплетенные в косу, в капюшон шерстяного плаща. — Будь умницей и помни все, чему тебя научили.
— Я ничего не забуду, — заверила Розалинда тетушку и крепко обняла ее. — Спасибо вам. Спасибо за все… — Ее голос прервался, потому что в этот момент она осознала, что действительно уезжает. — Я не подведу вас, — прошептала она сквозь слезы.
— Если бы ты и захотела, то вряд ли смогла. — Леди Гвинн издала короткий горестный смешок.
— И не бойся отца, юная леди. — Лорд Огден неловко обнял ее, а затем поспешно отступил, смущенный тем, что позволил себе так расчувствоваться. — Он тяжелый человек. Вероятно, характер у него не такой, какой бы предпочла молодая девушка вроде тебя. Но он твой отец, а ты знаешь, что такое дочерний долг.
— Да, знаю, — чуть слышно ответила Розалинда. — Я не об-ману ваших ожиданий.
Она с грустью улыбнулась своим воспитателям. Сможет ли она когда-нибудь отблагодарить их за все то добро, что они сделали ей и Джайлсу? Она вгляделась в их удрученные лица и прикусила нижнюю губу: глубокая печаль наполнила душу. Как же ей будет не хватать их!
Потом к Розалинде подвели ее чалую лошадку, помогли сесть в седло, и вот уже все были готовы тронуться в путь. Лорд Ощен отдал несколько последних указаний всадникам в полном вооружении, которым было поручено сопровождать ее. Розаливде следовало ехать в середине отряда, ни в коем случае не обгоняя спутников и не отставая от них. Поскольку ее постоянная служанка была беременна, сопровождать молодую госпожу отправили другую, которой это было совсем не по нутру; но Розалинда попросила отпустить с ней в Стенвуд еще и Клива. Лорд Огден не смог отказать племяннице, и сейчас щуплый юноша, направив своего крепкого конька поближе к лошади Розалинды, ободряюще взглянул на нее:
— Все будет хорошо, миледи. Вот увидите. — Он блеснул зубами, явно возбужденный перспективой переезда в новый дом. Клив никогда не бывал за пределами владений Миллуорта, если не считать одной короткой поездки в Эбингдонское аббатство. А на этот раз впереди было целых пять дней путешествия на восток в Стенвуд, и Клив не мог сдержать восторга. Уже по одной этой причине Розалинда была довольна, что взяла его с собой. И вот наконец маленький отряд выстроился: двое рыцарей перед ней, двое — за ней, а позади еще пара двухколесных повозок, где, помимо служанки, размещались вещи Розаливды и съестные припасы на дорогу.
— Похоже, тебе так же хочется уехать, как мне — остаться, — обратилась она к пажу. — Неужели тебе совсем не жаль уезжать из дома?
— Мне — нет, — ответил он сразу. — Но вам-то нет никакой нужды ехать, леди Розаливда. Совсем никакой. Гонец мог бы доставить депешу вашему отцу. Разве обязательно, чтобы сэру Эдварду обо всем сообщили именно вы?
— Да, обязательно, — ответила она. — Кроме меня, у отца не осталось никого. Джайлс был поручен моим заботам, и я обязана сообщить, что не смогла уберечь его.
Розалинда замолчала, и юноша решил, что лучше ее не тревожить. Со временем она сумеет освободиться от гнета печали, которая тяжелым камнем лежит у нее на сердце. Когда леди Розалинда прибудет в родительский дом и передаст отцу горестную весть, ей станет хоть чуточку легче. Один из рыцарей указал Кливу его место в строю, и он направил туда своего конька, но темно-карие глаза юноши были прикованы к сосредоточенно-печальному лицу его молодой госпожи.
Как это не похоже на нее — быть такой мрачной и подавленной. Клив видел, как она убивается по умершему брату, и его терзала мысль об ужасной несправедливости посланной ей кары. По его убеждению, леди Розалинда была самой красивой, самой замечательной девушкой во всей Англии. И уж во всяком случае — прекраснейшей из всех, кого он видел. И не только из-за блеска ее длинных густых волос, цветом напоминавших красное дерево, и мерцания необыкновенных золотисто-зеленых глаз. Любая другая девушка наверняка просто исходила бы тщеславием, имея такую стройную, но отнюдь не сухопарую фигуру. Любая другая кичилась бы таким лицом с тонкой белой кожей, нежно розовеющей на щеках.