Егор Иванович Ширяев характером не боец, не чета Василию Рябинину, а что-то все же сближает их. Наверное, как раз то, что Игарка сроднился с остяцким народом, как Василий — с северной землей. Когда отец позвал его занять по наследству место у лоцманского штурвала, Игарка ведь было уже собрался в путь, взял с собой жену и ребенка. Остяк Большой Сень провожал его в дальнюю дорогу. Но уже в пути Игарка задумался об отношении к нему остяков, почему-то видевших в нем своего спасителя, защитника от бесчеловечной власти купца Ландура. Задумался с чисто русской отзывчивостью к чужому горю, к чужой беде. И вернулся.
Очень своеобразен финал первой части романа, полный фольклорной поэзии, скорбных народных дум о тяжкой доле трудового люда под игом купцов-ландуров, под гнетом эксплуататорского строя.
Примечательны суждения самого автора о трех главных персонажах романа: образ Игарки создан в память о тех мужественных и светлых людях, которые, вопреки ненависти, разжигаемой царизмом, принесли малым народам великую любовь и заботу русского народа; Игарка — сын доброго русского народа, заботника о малых, обиженных. Купец Талдыкин, Ландур, захвативший в свои лапы весь енисейский Север, — в царское время типичная для национальных окраин зловещая фигура. В образе Василия Рябинина писатель стремился запечатлеть жизненный подвиг ссыльных большевиков, лучшие качества сынов героической и мудрой партии, преобразовавшей бывшую тюрьму народов в землю свободы и счастья.
Говоря об особенностях творческой индивидуальности А. Кожевникова, надо сказать, что одной из важнейших черт его писательского дарования является внимательное и бережное проникновение во внутренний мир героев, глубокая человечность, мягкая задушевная лиричность.
И вместе с тем нельзя особо не подчеркнуть, что творчество этого прозаика поднимает важные экономические, хозяйственные проблемы, обращаясь к местам и делам малоизвестным.
Так в романе «Брат океана» поднята была впервые проблема строительства в условиях вечной мерзлоты. Деятельность его героя Николая Ивановича Коровина получила значение, выходящее далеко за пределы литературы. Спустя несколько лет после выхода книги в свет, из Норильска пришло письмо, в котором местный инженер рассказывал, как он и его товарищи впервые в истории строительной практики учились новому для них делу — стройке на вечной мерзлоте — по художественному произведению…
Нечто подобное происходит и со следующим романом — «Живая вода».
Впервые он был опубликован в 1 и 2 номерах журнала «Звезда» за 1950 год, а в августе 1950 года Советское правительство принимает Постановление «О переходе на новую систему орошения в целях более полного использования орошаемых земель и улучшения механизации сельскохозяйственных работ».
Как нащупал писатель новую для себя тему? Еще готовя книгу «Брат океана», Алексей Венедиктович трижды совершал поездки по Енисею. Но и закончив работу над романом, не смог он распроститься с великой рекой. Ежегодно приезжал на ее берега — в Туву, Хакассию, Эвенкию.
Особенно полюбились ему степи Хакассии. Вот здесь-то и пришла к нему увлекшая его тема, которая и легла в основу романа «Живая вода».
Если роман «Брат океана» в творческом воображении художника построился довольно быстро, то книга о Хакассии слагалась значительно медленнее. На подступах к новому произведению были написаны очерки, рассказы, будто эскизы к отдельным деталям большой картины. Материал был накоплен обильный, но сравнительно долгое время не находился «стержень».
Таким «стержнем» стало в конце концов новое отношение человека к земле, к природе.
Найти же идею, которая организовала собранный материал, помогло знакомство с людьми и работой Хакасской опытной станции орошаемого земледелия.
Под «Живой водой» автор подразумевает не только влагу, пришедшую на жаждущие поля, но и в не меньшей степени волну творческого энтузиазма советских людей, разливавшуюся все шире.
Эта работа писателя была отмечена в 1951 году Государственной премией СССР.
Литературная критика, много писавшая о книге, выделяла прежде всего умение художника глубоко вглядываться в явления действительности, отражение в романе творческого духа новаторства наших людей, их чувства личной ответственности за народное дело. Как художественные удачи автора оценивались образы новаторов — директора конного завода Степана Прокофьевича Лутонина, парторга Домны Борисовны Аляксиной, и противостоящие им образы рутинеров, косных, равнодушных людей — бывшего директора этого завода Застрехи, полевода Окунчикова. На стороне Лутонина и Домны Борисовны — семидесятилетний смотритель табунов хакас коммунист Урсанах Кучендаев, его юная дочь, бригадир табунщиков Аннычах; представители хакасской интеллигенции — агроном Иртэн Инкижекова, археолог Аспат Конгаров, ирригатор Миша Коков.
Подобно тому как в «Брате океана» речь идет об остяках, роман «Живая вода» повествует о том, что дал русский народ обитателям хакасских земель, о содружестве русских с местным населением. Читатель видит, как в среде маленького народа вырастают свои специалисты, выученики русских: это и Конгаров, и Иртэн, и Коков.
Аспат Конгаров так говорит об исторических путях и судьбах своего народа:
«Нас, хакасов, немного. Но мы — не сироты, обездоленные историей, не осколок исчезнувшего. Мы — братья по крови и культуре многим народам, которые слились теперь в единую советскую семью. Мы учились у них, они у нас. Хозяйство, опыт, ум, наши души росли вместе. Из глубины тысячелетий идут корни нашего советского братства. Это надо запомнить крепко-накрепко.
Надо знать и вечно помнить особое значение в нашей судьбе народа русского. Товарищ Ленин говорил, что в советском строе впервые после столетий труда на чужих, подневольной работы на эксплуататоров является возможность работы на себя…
Нам, хакасам, дал эту возможность русский народ».
Глубокое идейное родство существует между большевиком Василием Рябининым из «Брата океана», работниками опытной станции Анатолием Дробиным и Анной Кругловой из «Живой воды» и Луговыми в романе «Солнце ездит на оленях» (1972).
Правдив и реалистичен образ доктора Лугова: русские революционеры, большевики всегда, в любых, самых сложных условиях трудились на благо интернационального братства народов.
Ксандра Лугова, посвятившая себя людям Севера, пошла по пути своих родителей — врача и учительницы.
Автор книги «Зимний маршрут по Гыдану» (1975) Юрий Симченко, рассказывая о своей поездке по сегодняшнему Крайнему Северу, по Гыданской тундре, растянувшейся между устьями Оби и Енисея, пишет: «Если когда-нибудь будет создан памятник покорителям Севера, то среди его центральных фигур должен быть учитель и врач».
Доктор Лугов, Ксандра, которая стала в Лапландии и «училкой, и лечилкой, и банщицей», железнодорожник, а впоследствии политпросветработник Крушенец, несут в себе черты первых русских партийных работников, учителей, врачей, которые бескорыстно отдали всю свою жизнь служению «малым» народностям, населявшим окраины прежней, царской России, их насущным нуждам и запросам, их будущему.
В свое время — было это в 1917 году — Алексей Венедиктович Кожевников участвовал в достройке той самой дороги, которую начали прокладывать его герои Крушенец и солдат Спиридон. Он объехал всю Лапландию, близко узнал ее людей, их быт, их характеры. Через тринадцать лет писатель опубликовал небольшую повесть «Человек-песня». Из этой повести, так же как роман «Здравствуй, путь!» из повести «Тансык», как плод из крошечной завязи, развился созревший много позже замысел романа «Солнце ездит на оленях».
Первые страницы этой книги переносят читателя на много лет назад, в 1915–1916 годы, на сотни километров к северу, в Лапландию, в небольшой поселок с приветливым названием «Веселые озера», знакомят с семьей лопаря Фомы Данилова, с мальчиком Николаем.
Постепенно читатель постигает душевный мир северных людей, прослеживает их нелегкий путь к новой жизни.
Во второй части романа многое уже меняется в укладе жизни его героев, в их строе мышления. Очень характерен эпизод, когда старик из народа коми — Максим хочет взять Коляна себе в сыновья, передать в его руки все свое оленье стадо: «Вот отдаю тебе. Женись, заведи деток. Я буду им дедушкой. Это самое хорошее, когда в доме и отец, и мать, и детки, и бабушка, и дедушка, и олени, и собаки. Будь моим сыном». Коляна не может не растрогать душевное движение старого, по сути дела, постороннего ему человека. Да и, казалось бы, почему не принять Коляну это предложение? «Годом раньше за такой клад — стадо оленей — Колян схватился бы обеими руками: тогда олени, много оленей было его мечтой». Но теперь изменились сознание юного лопаря, его представления о ценностях, о цели жизни.