Одновременно указанные изменения политики Кремля выступили причиной поражения власовцев. В частности, они существенно ограничили мобилизационные возможности движения. Фишер дал свое видение численности коллаборантов: «от пятисот тысяч до миллиона человек, а возможно, и больше», оговариваясь при этом, что их число могло бы возрасти «в случае участия в боевых действиях», а не «службы в качестве пропагандистского оружия гитлеровской Германии». Эту двойственность статуса коллаборантов Фишер назвал «смесью правды и обмана»{26}.
Правда, полностью изжить советскую инертность власовцы все же не смогли. Фишер, заочно полемизируя с Лайонсом, утверждал, что именно «по этой причине Пражский манифест не отрицает необходимости Октябрьской революции 1917 года с ее социальными и экономическими инновациями»{27}.
Как следствие, «конец власовской драмы имел в себе трагическую остроту. Власовское движение было не только беззащитно по отношению к Западу, но и не понято им. Это была величайшая ошибка Запада в отношении будущего СССР»{28}. Последнее утверждение совпадает с идеей Лайонса о широкой антиправительственной оппозиции в Советском Союзе.
Не осталось в стороне обсуждения феномена коллаборации и Русское зарубежье. Вскоре после окончания войны на страницах эмигрантской периодики появились первые работы об освободительном движении. Так, например, только в журнале «Часовой» в 1948 году вышел целый ряд публикаций по истории Освободительного движения. В 274 и 275 номерах были напечатаны небольшая заметка об участии РОА в боях под Прагой в мае 1945 года и обзорные статьи по истории власовской армии{29}. Материалы, правда лишь очерчивая общий абрис, знакомили читателей, с этапами борьбы против большевизма, что с учетом неразработанности темы и информационного голода было важно. Правда, недостаток информации приводил к ошибкам. В частности, генерал-майор ВС КОНР Михаил Меандров неверно назван Меандром, а Комитет освобождения народов России Комитетом объединения{30}.
В том же № 275 редакция объявила, что «считает долгом открыть свои страницы для изучения причин возникновения, борьбы и результатов так называемого Русского освободительного движения, возглавленного в свое время генералом А.А. Власовым. Не будучи согласной с тактикой руководителей этого движения во II Мировую войну, редакция считает его, тем не менее, важным фактором в деле борьбы с большевизмом. Это движение, несомненно, является одним из этапов Российского национально-освободительного движения, открытого Белой борьбой в 1917 году»{31}. Вскоре вышла статья Старого Офицера (псевдоним генерал-майора Алексея фон Лампе) «Два генерала» об Андрее Власове и Петре Краснове и цикл статей А. Осипова о 1-й дивизии РОА{32}. К сожалению, текст фон Лампе изобиловал умышленными умолчаниями (о конфликте Власова и Краснова)[7], а также прямыми ошибками. Так, в частности, говорилось, что Власов попал в плен, будучи раненным{33}. В свою очередь Осипов помимо малоизвестных на момент публикации статьи фактов о формировании дивизии, ее боевом расписании дал ряд сведений, представляющих интерес и в настоящее время. К ним может быть отнесен план «обмундирования частей РОА в особую, чисто русскую форму, но этот проект не удалось осуществить вследствие начавшейся разрухи промышленности Германии», а также о разработке статута «нескольких боевых орденов, отличных от орденов германской армии», также не реализованного{34}.
Более информативными оказались две статьи крупного историка, эмигранта «первой» волны Бориса Николаевского, опубликованных в 1948 году на страницах нью-йоркского «Нового журнала»{35}. Николаевский после войны несколько раз приезжал в Германию и общался с уцелевшими участниками Освободительного движения{36}. В дальнейшем помогал многим из них, в частности добивался освобождения одного из руководителей разведки ВС КОНР майора Александра Чекалова, заподозренного сотрудниками американских спецслужб в шпионаже в пользу Советского Союза{37}. Ученый обращал внимание, что в дореволюционной России, кроме деятельности большевиков, никогда не было массового коллаборационизма.
Широкое сотрудничество с немцами в ходе Второй мировой войны «лишь внешнее выражение глубинных процессов развертывания внутренних антогонизмов»{38}. Николаевский писал о Русской народной национальной армии, созданной в поселке Осинторф под Смоленском («Осинторфская попытка»), РОНА, КОНР. Отдельно историк подробно разбирал политическую историю власовского движения. Он подчеркивал отсутствие в нем (в отличие, например, от части казаков-коллаборантов) симпатий к национал-социализму. По мнению Николаевского, «прогерманские настроения… ни в коем случае не переходили в настроения прогитлеровские… В… документах нет и намека на преклонение перед “фюрером”»{39}. Вместе с тем он, вслед за Лайонсом, четко фиксировал одну важную для понимания советской коллаборации тенденцию, выросшую из циммеравльдской морали большевизма — стремление «превращения войны из войны государств в войну гражданскую против правительства Сталина… Авторы явно прошли хорошую большевистскую школу и твердо помнили “апрельские тезисы” Ленина»{40}.
В то же время статьи Николаевского не были полны. Так, все руководство РОА, а затем КОНР сводилось к «группе Власова — Малышкина — Зыкова». Второе лицо движения — генерал-майор Федор Трухин был упомянут всего один раз{41}. Также работа ученого содержала и фактологические ошибки. Например, по утверждению Николаевского, бригада Каминского возникла на основе остатков антисоветского партизанского отряда, действовавшего еще до начала войны. Полковник Константин Кромиади, служивший в РННА под псевдонимом Санин, «по своей политической позиции в прошлом принадлежал к демократическим группировкам», в то время как на самом деле он был убежденным монархистом. Последнее, как и в случае с Лайонсом, было обусловлено как недостатком информации, так и невозможностью всегда проверить ее достоверность{42}.
Публикация Бориса Николаевского вызвала широкую полемику, продолжавшуюся многие годы спустя. С критикой Русского освободительного движения выступила часть диаспоры Зарубежья, в основном принадлежащая к социалистическим партиям (в годы войны они в большинстве своем являлись «оборонцами», то есть поддерживали СССР){43}. Возможно, оживлению спора способствовал и тот факт, что сам Николаевский был меньшевиком (членом ВЦИКI Всероссийского съезда советов рабочих и солдатских депутатов).
В вышедшей в том же году книге «Правда о власовцах. Проблемы новой эмиграции» другой меньшевик, Григорий Аронсон, размышлял о «разлагающем влиянии сотрудничества с Гитлером». Публицист выделял четыре основных группы, «связавших свою судьбу с нацизмом и его мировой агрессией»: «разные виды монархистов», Карловацкий синод, «так называемые нацмальчики, национально-трудовой союз» и «так называемое Освободительное движение народов России… возглавленное бывшим советским генералом Власовым»{44}. Вместе с тем Аронсон признавал, что не считает большинство власовцев нацистами. Само «движение по своему составу было народным, массовым… целые армии были им захвачены. Но эта демократия по своему происхождению очень часто не совпадает, а часто и противоречит идее политической демократии как системе политических прав и учреждений»{45}.
Причины неприятия коллаборации наиболее четко были определены другим социалистом, Борисом Двиновым (Гуревичем), в книге «Власовское движение в свете документов». По мнению критика, власовцы, будучи ослепленными ненавистью к Сталину и его режиму, воспринимали Гитлера «только врагом № 2». Поэтому «Власов силен… пока он критикует Сталина и его режим, насколько же он слаб, когда он переходит к объяснению своей “акции”, своего сотрудничества с Гитлером»{46}. Двинов, в отличие от Аронсона, отрицал независимость движения, ведь «ему пришлось уже с первых шагов вступить на порочный путь очевидной лжи и неизбежного потворства Гитлеру». Сомневался Двинов и в демократичности КОНР, так как «никакое и ничье движение при Гитлере не может претендовать на демократизм»{47}.
Поведение власовцев он объяснял изначальной «беспринципностью» коллаборантов, целью которых была власть, что сближало их с «лучшими образцами ленинизма-сталинизма»{48}.
Вместе с тем Двинов признавал, что не считает власовцев «последователями наци», он приводил в конце книги оценку КОНР, сделанную доктором Эберхардом Таубертом (министерство пропаганды), написавшем в свое время сценарий к фильму «Вечный жид»: «Власовское движение не чувствует себя настолько связанным с Германией, чтобы идти с нею на “пан или пропал”. Оно имеет сильные англофильские симпатии и играет идеей возможной перемены курса… Власовское движение не национал-социалистично. В то время как национал-социалистическая идеология действует взрывчато, как динамит в районах большевисткого господства (что доказано опытом Каминского), власовское движение является жидкой настойкой из либеральной и большевистской идеологий. Важно и то, что оно не борется с еврейством и вообще не признает еврейского вопроса. Власовское движение высмеивает национал-социалистическое мировоззрение»{49}.[8]