- Простите, профессор, я записываю, на чем?
- У вас глаза большие, наверное, голубые?
- Голубые?
- Ну вот, на них!
Желая снова достать лупу и получше рассмотреть глаза полковника Кентурио, Сенека почему-то вместо лупы извлек из кармана, вытянув за длинную цепочку, часы, щелкнул крышечкой, губы профессора неприятно искривились: это надо было потратить столько времени на бессмысленный разговор, когда каждая секунда на счету. Высокий и сухой старик, одетый в длинный белый халат, он, широко ступая, обошел свою лабораторию. При каждом шаге профессор Сенека импульсивно взмахивал тощими длинными руками, и сквозь прожженные в халате дыры была видна его темная кожа, покрытая частыми пигментными пятнами. Халат был, как решето, капли кислоты оставили на нем рыжие неровные проплешины, магниевые искры пробили тысячи маленьких игольчатых дыр, неаккуратно затушенные сигареты оставили, похожие по очертанию на несуществующие материки, целые оазисы с обугленными краями. Халат был - кладезь инструментов, зная за собою привычку все терять, Сенека носил все на себе. Наборы игл были воткнуты в ворот, в больших карманах, вперемешку с табаком и зубочистками, лежали мини-бомбы, флакончики с ядом, части для аэропланов, коробочки с запасной формой. Пользуясь только своим халатом, Сенека легко мог одеть до пятидесяти родов войск, исключая, пожалуй, только грилей, их обмундирование было слишком тяжелым и хранилось отдельно в сейфе. Огромный ржавый сейф - гордость лаборатории, никогда не запирался, и в нем, как и в халате, трудно было что-то потерять.
- Журналист наглый? - спросил один из двух лаборантов, не вставая со своего стула.
- Журналистка! - огрызнулся Сенека. - Глазки строит!
- Шеф, а давайте отключим вообще внешнюю связь? - скрывая с трудом зевоту и тоже не поднимаясь со стула, сказал второй лаборант. - Чего они лезут? Вы же объявили, что все равно ничего не скажете!
- Объявил, - согласился Сенека. - Но если отключить, то и они нам ничего не скажут.
- Верно, шеф, и они тогда не скажут... И никто нам ничего не скаже т... - Второй лаборант не выходил из лаборатории уже пятьдесят четыре часа и говорил придушенным сонным голосом. - А может расстреляем этого Кентурию, а шеф? Вишь, как нахохлился, и смотрит не туда!
Белый тонкий палец резко надавил на пульте нужную кнопку.
- Вот, теперь туда! - покивал лаборант.
Лаборатория, расположенная в огромной стеклянной мансарде центрального здания Института войны, была любимым детищем профессора Сенеки, детищем, с которым нянчиться дозволено было лишь ему самому, и поэтому два штатных лаборанта, хоть и не были прикручены проволокой к своим стульям, как полковник Кентурио, но вставать с этих стульев не имели права.
Лаборатория настолько, насколько это было возможно, копировала всю зону войны, там где в реальности росли пышные джунгли, здесь лежало толстое зеленое стекло, и на этом стекле лениво возились белые мыши, имитирующие роту профессора Эпикура. Роте профессора Эпикура Сенека придавал особое значение.
Здоровый дух научного соперничества просто выталкивал Сенеку на крайности, любой ценой он должен был погубить эту мышку.
Одетые в коричневые резиновые чехольчики, гливеры поводили носами возле небольшой кастрюли, имитирующей полевую кухню, а в тени маленькой палатки развалилась огромная экспериментальная мышь. Сенека, как честный ученый, сам выбирал подопытный экземпляр в виварии, подбирал самую умную, самую сластолюбивую, сосредоточенную на себе особь.
Наклонившись с лупой в руке, он с удивлением заметил, что этой особи удалось каким-то образом разодрать свой резиновый чехол, и теперь она с комфортом разлеглась подле палатки, недосягаемая для лучей мощной лампы с серебряным отражателем.
- Вот наглец! - не удержался от восклицания Сенека и пощипал пальцами свой острый твердый подбородок. - Все мучаются, а он разделся!
- Может грилей бросить? - предположил первый лаборант, поерзав на своем стуле.
- Нет, нет и нет... - возразил Сенека, обегая большими шагами вокруг стола и пристраиваясь со своей лупой с другой стороны. - Грили - это рано!
- А как мы поступим? - засыпая, но не оставляя своего заискивающего тона, спросил второй лаборант. Сенека, зажмурив правый глаз, напряженно рассматривал старую облезлую мышь, медленно в эту минуту выползающую из палатки, потом щелкнул языком от удовольствия.
- Шпионаж! - сказал он. - Вот что нам нужно! В чистом виде шпионаж. В кристалльном виде шпионаж.
- Двойной или тройной? - поинтересовался первый лаборант.
- Тройной! Я ему сделаю диссертацию, он у меня защитится курам на смех... - Сенека убрал лупу и с удовольствием потер свои узкие сухие ладони. - Он у меня попрыгает!
В огромной лаборатории пахло мышами, черным дешевым порохом, мелом, а когда профессор Сенека закурил, чиркнув длинной охотничьей спичкой о гладкую подошву своей левой сандалии, запахло и дымом.
Глава 3. ПЫТКИ И КАЗНИ
Ближе к вечеру позади, в джунглях, поднялась беспорядочная стрельба. Частей никаких там не было и быть не могло, соответственно, там не могло быть и никакой перестрелки. Эпикур вызвал по рации Институт, побеседовал на дружеской нотке с одним лаборантом, тот подтвердил: никаких частей в этой местности, кроме роты гливеров под командой Эпикура, нет. Из Института все уже разбежались по домам, и, как водится, в ночное время никаких указаний получить было нельзя. Домашние телефоны профессура отключала, а о существовании круглосуточно функционирующей лаборатории профессора Сенеки говорить здесь в полевых условиях было просто глупо. От дежурного сторожа ничего толком не добьешься, хорошо вот, лаборант попался!
"И воюй здесь за свой страх! - вздохнул Эпикур. - А не так навоюешь, диссертацию кому-то испортишь! Не дай бог, докторскую! Не мыши в мундирчиках - живые ученые! Вот и тащить тебе подряд тринадцать черных шаров лицом к джунглям, как говорится, спиной к скалам. Ведь ни один не промахнется, когда меня расстреливать будет, замучились, ребята!.."
Стрельба скоро прекратилась, и в расположение роты вышли пятеро. Четверо пленных, и вел их один десантник. Десантник был в брезентовом халате и облегченной каске. Из-под завязок халата проглядывало сильно развороченное и кое-как перетянутое бинтами его большое тело.
- Пароль говори! - потребовал, не поднимаясь со своего стульчика, Эпикур.
Десантник пробормотал слова пароля, повесил на сучок свой автомат и сразу упал. Эпикур велел никому не подходить, а пленным стоять на месте. Титания и Вакси осмотрели десантника. То, что он умер, не вызывало удивления - выполнил боевую задачу и свободен, как мумми-смертник, вечная ему память, в могилу с "дугласами" пойдет. Но из карманов брезентки добыли пару банок запечатанного мяса и несколько самолетных взрывателей это было уже серьезно. Собака крутилась вокруг мертвеца и радостно била хвостом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});