нейтрализовывать Боряна. В своих целях, разумеется.
— Ты че, Игоренька-Игорёша, хочешь, чтобы я Боряна позвал? Реще давай.
Нижняя губа Игорёши затряслась, как и руки. Быстрее он от этого не стал, скорее наоборот, но Славику понравилось, как ботан старается.
Наконец, когда тетрадка, красивая, в плотной обложке, легла Славику на протянутую ладонь, тот отошёл на полшага и потрепал свою жертву по волосам. Те оказались жёсткими, непослушными.
— Пасиб, Игорёк, бро, — заулыбался Славик и влепил Игорюше щелбан по скуле.
Игорюша вздрогнул и поднял на него внезапно полные злости и обиды глаза.
Улыбка Славика померкла. Когда ботана щемили другие ребята, на лице его отражался либо страх, либо ничего. Пустота, уход от реальности, какие-то блаженные мечтания… Игорюша словно бы превращал сам себя в эдакий неодушевлённый предмет, куклу для издевательств, безропотную и бессильную. Но внезапно отразившиеся эмоции в увеличенных стёклами глазах заставили остро бьющееся жестокое сердце Славика испуганно замереть.
Игрушка, над которой можно было ставить эксперименты, внезапно показала своё человеческое лицо. Славик поймал острые в своей беспощадности мысли о бабушке и о том, что бы она сказала, узнай, что Славик издевается над убогими.
Осознание кольнуло чем-то горьким-горьким до отвращения, и чем-то неприятным, тёмным.
— После столовки заберёшь, — сказал он Игорюше мрачно, глаза в глаза. — Лохошпед.
И кинулся прочь из коридора.
Слава чувствовал себя как после просмотра какого-нибудь особенно грязного, особенно извращённого порно. Вроде бы кончил быстрее обычного, вроде бы словил яркое до приглушённых стонов удовольствие, но нет ни послеоргазменной неги, ни сладкого, тихого успокоения в груди, а лишь жёсткое отвращение, да желание сплюнуть через плечо, чтобы уж с ним, со Славиком, ничего такого никогда не произошло, и ни с мамой, ни с Иркой, да и вообще ни с кем. Вот и сейчас было что-то подобное. Вроде и сладко во всём теле до дрожи от осознания того, что держал чью-то судьбу (не иначе!) в своих руках, а вроде бы и гадко где-то там, где душа всегда хранится.
Тем не менее, к большой перемене Слава, непривычно задумчивый, немного успокоился, развеселился, разыграл с пацанами партию в пиздюли и после пюрешки с рыбкой (ну что за пиздец) и киселя (тройной пиздец) переписал домашку Игорюши в свою тетрадь, сделав пару несерьёзных ошибок и кое-где удлинив решение задачи. Не прикопаешься, Елен Мартюшна.
Борянчез, хотя ему и предлагали, сказал, что переписывать лень, и что он жопой чует, что Мартюшка не спросит, а просто будет весь урок орать, что они дебилы.
— Потому что вы и есть дебилы, — фыркнула Ирка, лениво пожёвывая салатик из контейнера, который они вместе с мамой заготавливали с вечера.
Так как закончились уроки ещё засветло, Славик повёл Ирку гулять в парк. Они пошатались вокруг пруда, зашли в мак, где отогрелись кофем с картошкой, потом побродили по центру, валяя друг друга по сугробам, а потом Славик заметил подсветку на мосту и демонстративно встал в модную позу, стянув шапку с головы.
— Давай, бля. На твой телефон.
Телефон у Ирки был из топовой коллекции, и на нём стояла очешуенная камера. Можно было получить очень удачное фото даже в сумерки, как сейчас. Это сокровище Ирке презентовали ещё летом, на день рождения, и Славик вполне удачно весь август его эксплуатировал.
Пока Ирка снимала варежки и вяло гнущимися сосисонами пыталась настроить камеру, уши у Славика уже превратились в две пельмешки, попавшие в камеру быстрой заморозки.
— Ну чё ты там копаешься, Ир…
— Да подожди ты!
Славик натянул шапку и набычился. И в этот момент раздался тихий щелчок.
Ирка захихикала.
— Прикольно получилось. Давай ещё. Представь, что ты злобная горилла.
Славик представил.
— Теперь ты обоссался. А теперь стесняшка… Всё, а теперь снимай это говно и давай нормально. Вот так, детка, работай телом, да…
Славик заржал.
Они фоткали его минут пять, пока совсем не замёрзла голова, а потом поменялись местами, и пришла уже пора Ирки страдать от холода.
— Пойдём сегодня ко мне, мама пиццу испекла, — предложила Ирка, застёгивая ворот модного пуховичка.
— Ага, — согласился Славик, предвкушая аромат белого чая, привезённого родителями Ирки из Тайланда, кучу колбасы в пицце и новую серию их любимого сериала про средневековье. Это так же круто, как строить замок с пацанами, но перевешивает ещё и тем что можно: во-первых — полапать Ирку в домашней одежде, и во-вторых — сделать наконец все домашки на неделю под чужим руководством, а не проебланить день за компом.
Ирикин батя сегодня дома, поэтому Славик оказывается приглашён ещё и в гараж чинить недавно выцепленную у какого-то дедка Волгу. Кажется, Иркиному бате хотелось сына, да не смоглось, поэтому Славика, несмотря на то, что тот предположительно делает всякое там с его дочерью, он очень привечает. Славик, в свою очередь, также привечает Иркиного батю, ведь он тоже всегда хотел своего собственного, но как-то не смоглось.
Конечно, в том, что ему не плевать на то, что отец проебался где-то ещё то ли до его рождения, то ли до того, как он ходить начал, Славик бы не признался даже под пытками на соскокрутильной машине (да, это из стрёмного порно). Официальное заявление состояло в том, что ему посрать. Вот только каждый раз наблюдая тех отцов своих одноклассников, что были любящими и адекватными, Славику отчего-то приходилось давить внутри скупую пацанскую слезу.
Досмотрев серию и долапав Ирку до болезненного «ик!», которое у неё обычно обозначало оргазм, Славик, гордый и счастливый, полез выкладывать фоточки в инстаграм. Получилось ничо так, особенно те, где он изображал стесняшку.
— Ты у кого в итоге алгебру скатал? — спросила Ирка, что-то чекающая на компьютере.
— У Игорюши, — ответил Славик, не отрываясь от регулирования контраста.
— Хм.
— Что?
— А ничего, что ты ему обратно не отдал тетрадь?
— А чо? Он так-то сам за ней не пришёл.
— К тебе приди…
— Эй, — Слава вскинулся негодующе. — Ты вообще-то моя девушка, а не его!
— Фу-у… — скривилась Ирка. — Даже не намекай.
— Ну а чо, если ему спину выпрямить, очечи снять… будет вполне себе ничего. Не Райан Гослинг, конечно, но с пивком покатит.
— Ага, скорее уж с водочкой… — фыркнула Ирка. — Короче, бля, верни ему тетрадь завтра, понятно?
— Ладно, ладно, — Славик посмотрел на неё из-под ресничек с испугом застуканного за запрещёнкой мужа. — Решила спасительницей убогих заделаться?
— А тебе бы понравилось, если бы тебя так щемили?
— Никто бы меня не стал щемить.
Славик выложил фоточки, а затем щёлкнул себя на фронталку, игриво высунув язык, и ещё немного поспамил ленту.
— Чё, мы Волгу чинить