одна единственная мысль.
Моя.
Два
Если вы ищете спасения, насилие - не выход
Лука ждал в маленьком тёмном помещении, недоумевая, почему ноги сами привели его сюда. Единственный раз он приходил сюда, когда думал о матери. Однако с тех пор, как умерла его мать, он никогда не искал покаяния. Покаяние было для тех, кто искал отпущения грехов. Он не был таким человеком. Лука искал только возмездия.
Какой-то звук заставил его поднять глаза на замысловатое окно, через которое почти не проникал свет. Он увидел тень пожилого мужчины по другую сторону стены.
В его голове мелькнула мысль уйти, но вместо этого слова вырвались наружу, как будто он произносил их только вчера.
— Прости меня, Отец, ибо я согрешил. Прошло много времени с моей последней исповеди.
Когда Лука сидел молча, не в силах подобрать слова, фигура за стеной спросила
— Да, сын мой?
— Моя мать заставляла меня приходить сюда на исповедь, когда я был моложе, но когда я стал членом семьи, она больше не могла меня сюда приводить. Я до сих пор помню тот день, когда я пришел сюда. Она умоляла и упрашивала меня прийти сюда. Я сказал ей, что после того, что я сделал, меня уже не спасти.
Она шутила, говорила, что во мне живет демон. В тот день она поняла, что это действительно так. Я никогда не забуду выражение ее глаз, когда она увидела меня таким, какой я есть на самом деле, когда она не увидела ничего, кроме чистого зла. — Лука сделал небольшую паузу. — И все же, каким-то образом, даже до тех пор, пока ее не убили, она верила, что есть способ спасти меня, что каким-то образом я все еще могу искать спасения после всего, что я сделал.
— Это то, ради чего ты здесь сейчас? Чтобы найти спасение?Знакомый голос заполнил пространство между ними.
Серые глаза снова уставились на него в его сознании.
— Да.
— Тогда ты должен покаяться, сын мой.
— Я не ищу Божьего спасения.
Священник замолчал на минуту.
— Тогда какого рода спасение ты ищешь?
Теперь, мысленно, его пальцы проследили шрам от ее брови до щеки, а затем спустились вниз, чтобы провести по шраму на ее пухлых губах.
— Мое спасение в семнадцатилетней девушке.
— Правила, Лука.
— Ты прекрасно знаешь, что я в курсе, что мы не должны прикасаться к несовершеннолетним.
— Ты? — Священник не смог закончить предложение, испугавшись ответа, который он мог услышать.
— Я виновен в самых страшных грехах, отец, но я здесь не для того, чтобы каяться в совершенных мною грехах. Я здесь, чтобы попросить прощения за то, что я могу совершить. — Так и будет. Это был вопрос «когда», а не «если».
— Ты просишь прощения за свое будущее, но не за свое прошлое?
— Несмотря на то, что их разделяла стена, недоумение старика было заметно по его голосу.
— То, что я собираюсь сделать с ней, ради нее... боюсь, это будут самые страшные преступления, которые я когда-либо совершу.
— Если ты ищешь спасения, насилие - не выход.
Насилие - это всегда выход.
— Как я уже сказал, я не ищу Божьего спасения. Мое спасение придет, когда я наложу на них свои руки, те самые руки, которые заберут жизнь из тел тех, кто прикасался к ней.
Лука собрался выйти из комнаты, но голос священника остановил его.
— Я видел, как ты сидишь в моей церкви время от времени после смерти твоей матери, когда ты думаешь, что тебя никто не видит. Бог тоже видел тебя. Я думаю, ты хочешь получить прощение за все свои грехи, сын мой.
— Может быть, вы правы, отец. Может быть, какая-то часть меня надеялась снова найти путь к матери, но путь, которым я иду сейчас, приведет меня только прямо в ад.
Когда он выходил из комнаты, он слышал беспомощные молитвы Отца и сжимал четки, когда тот зажимал четки на шее.
Молитвы были не о Луке, а о душах, которые собирался забрать бугимен.
Три
Существо за дверью
Настоящее время
Холодный металлический стол под ней резко контрастировал с ее пылающим лицом от, казалось бы, бессмысленного плача.
— Пожалуйста! Остановитесь! Никакие удары ногами и борьба не могли сравниться с тем, что ощущалось как миллионы рук, удерживающих ее.
Смех злого мужчины, державшего нож, издевательски звенел в ее ушах.
— Не шевелись, девочка, — он приблизил нож к ее лицу, — или будет еще больнее.
Глядя в его ненормально большие, черные глаза, она была уверена, что смотрит в глаза дьявола.
Серебряное лезвие все ближе и ближе приближалось к ее правому глазу, пока не оказалось в сантиметрах от зрачка.
— Не моргай.
Слеза навернулась на глаза, и ей стало еще труднее держать глаз открытым. Ее тело начало дрожать. Она собиралась моргнуть.
— Не моргай, девочка, — снова предупредил он ее.
Слеза упала, и ее глаз начал закрываться...
— Хлоя! — раздался голос Амо.
В ее сознании мелькнул свет.
— Сюда, Хлоя! — умолял Амо.
Еще одна вспышка света заставила ее открыть глаза.
От резкого подъема она почувствовала головокружение. Кровать и большая комната были ей незнакомы, отчего сердце колотилось в ушах, как барабан. Последнее, что она помнила, - как подъезжала к аэропорту, так близко к своей свободе. А потом кто-то подошел к ней сзади, и она потеряла сознание...
Нет! Он схватил меня, и никто не знает, что я здесь.
Хлоя пошатнулась, встала с кровати и подошла к тумбочке. Она протянула руку...
На этот раз дьявол убьет меня. Он обещал, что убьет.
Как только она открыла дорогую золотую музыкальную шкатулку, заиграла знакомая колыбельная. И тут она поняла, что она не может принадлежать ей.
Затаив дыхание, Хлоя подошла к огромному окну. Она медленно потянулась, чтобы отодвинуть занавеску.
На этот раз меня никто не спасет.
Отдернув занавеску, она затаила дыхание: перед ней раскинулся прекрасный сад с белой беседкой, под которой она уже оказывалась...
Дверь со скрипом открылась, и Хлоя повернулась, чтобы встретить существо, стоящее за дверью.
— Привет, дорогая.
Темный голос заставил ее задыхаться. Кровь в ее жилах медленно превратилась в лед, заморозив ее на месте. От одного взгляда этих сине-зеленых глаз по ее телу побежали мурашки. Она пыталась сформировать мысль, ее рот даже пытался сформировать слово, о