Читать интересную книгу Винегрет для начинающих - Алексей Корепанов

Нескромно ссылаться на самого себя, но уж больно хочется — иллюстрация к словам Бориса Натановича довольно яркая. Моя дилогия «Зверь из бездны» выросла из одной-единственной фразы, которую я буквально краем уха услышал, случайно оказавшись в зоне досягаемости телевизора…

Сюжеты… Что ж, в отличие от идей, их можно насочинять море разливанное — если действительно есть в душе искра Божья и творческий зуд. Только сразу скажу начинающим: повествование о том, как пресловутый Вася Пупкин добывает желанный артефакт, сражаясь со злобными блямблямчиками — это вовсе не фантастика. И, вероятно, не литература. Эх, насчет подобных сюжетов много мог бы я привести примеров из своей редакторской практики — только места не хватит. Поэтому — всего один. Sapienti sat. Некий герой, вооружившись лазерным мечом, ушел из отчего дома и отправился «квестовать» по разным мирам. Одного злодея прибил, от второго ушел, а третий его взял… и съел. Потому что был круче. Тут и сказочке конец. Хотя на деле неизмеримо больше таких текстов (произведениями их назвать как-то язык не поворачивается), где герой и третьего героя победил и что-то там такое добыл. Потому как читатель любит счастливые… м-м… энды. А еще — продолжения. Но суть от этого не меняется.

Откровенно говоря, я берусь опубликовать в «Пороге» (и публикую) даже такие произведения, где и идея не нова, и сюжет достаточно шаблонен, но где присутствует то, что можно назвать художественностью. Где имеешь дело именно с литературным произведением, а не текстом. Хороший, сочный язык, образность, своеобычность, ассоциативность, мыслеемкость и всякое прочее — ну, вы, надеюсь, меня понимаете, — а не на уровне «он пошел», «он ударил», «утвердительно кивнул своей головой» и т. д. С этим делом у многих начинающих проблема (еще раз подчеркну: сужу, в основном, по текстам, поступающим в «Порог», хотя как член жюри конкурса, который дважды в год проводит московский КЛФ, читаю и другие тексты).

Просто убивает обилие штампов. Ребята, старайтесь писать по-своему, избегайте этих бесконечных «звонко щебечущих птиц», «побелевших костяшек пальцев», «потемнения в глазах» и прочая.

Повторяю банальный совет: больше читайте «классиков», перечитывайте, не столько уже следя за развитием сюжета, сколько изучая технику письма; не ЧТО написано, а КАК написано. И пробуйте писать образно, в своем стиле — и просто (но не в смысле «примитивно»!), без излишней вычурности, украшательства. Напомню карамзинистов: «Пестрые толпы сельских ореад сретаются со смуглыми ватагами пресмыкающихся фараонид». А проще написать: «Деревенским девкам навстречу идут цыганки». Или из Марлинского: «Ощипанные гуси, забыв капитолийскую гордость, словно выглядывают из возов, ожидая покупщика, чтобы у него погреться на вертеле». То есть: «продаются гуси»… Но простоты типа «он пошел и пришел», конечно же, тоже следует избегать.

О! Пока искал эти цитаты, наткнулся на кое-что еще. По воспоминаниям В. Катаева, Бунин сказал, что настоящий литератор испытывает отвращение, положив перед собой чистый лист. Если вы испытываете нечто подобное — значит не сомневайтесь: вы обязательно будете настоящим фантастом!:-)

Теперь два слова о стиле, причем не свои два слова, а С. Наровчатова (думаю, начинающие фантасты тоже знают такого):

«Выработка стиля заполняет первые годы писательской деятельности, работа над стилем продолжается всю жизнь. И это при непременном условии природной художественной одаренности. Без нее самые отшлифованные произведения — мертворожденные дети»

Что, кое-кто приуныл? Но я же говорил где-то в начале этого «винегрета», что на каждую цитату найдется «противоцитата». По мнению небезызвестного московского «корчмаря», «научить писать можно любого. Каждого! Как каждого можно сделать мастером спорта, научить играть на скрипке или рояле». Так что выбирайте сами, чье мнение вам более по вкусу. (Замечу в скобках, что каждый, кто взялся писать, естественно, считает, что эта самая «природная художественная одаренность» у него наличествует…).

Пойдем дальше. Избегайте однотипности, одноликости персонажей, картонности непременных красавцев-героев и уродов-злодеев. Да, возможно, в фантастике главное — сюжет, но все-таки трудно удерживать в памяти кто есть кто в толстенном романе, если положительные герои отличаются друг от друга только именами, так же как антигерои. Кочуют из романа в роман — причем совершенно разных авторов! — одни и те же плоские серые тени, разве что одеты по-разному: один облачен в средневековые латы, другой — в комбинезон звездопроходца-покорителя галактических империй, да оружие у каждого свое (хотя и тут особого разнообразия нет: меч или бластер-импульсатор-аннигилятор).

Создать новый, запоминающийся образ — задача нелегкая (а кто сказал, что писательский труд легок?), но выполнимая. Ведь создал же Гомер Одиссея, Сервантес Дон Кихота, Гоголь Хлестакова. Почему бы и вам не попробовать? Даже если не получится дотянуться до уровня Отелло (пока?), все-таки, может быть, получится выше все того же одномерного безликого Васи Пупкина с бластером наперевес.

Итак, не герой-схема, а герой-личность, в динамике, с характером сложным, многоплановым, герой цветной, а не черно-белый. Образ нужно показывать в развитии, раскрывать в действии, с персонажем постоянно должно что-то происходить, он должен меняться… (пардон, забылся и сбился на этакий менторский тон).

Героям многих произведений молодых авторов, которые мне довелось читать, не хватает психологической убедительности, их поступки зачастую необоснованны, а порой вообще противоречат здравому смыслу. Автор заставляет своего героя поступать так, как ему, автору, нужно в рамках придуманного сюжета — и поэтому герои выглядят совершенно неправдоподобно. Таким образом, герой тут является простой марионеткой автора, а ведь он должен действовать самостоятельно. Примеров здесь можно привести тьму-тьмущую, но ведь не трактат же литературоведческий сочиняю, а набрасываю схематичные (или схематические?) заметки — поэтому ограничусь парочкой примеров, из совсем недавних. (Кстати, прямо эпидемия какая-то на слово «пара»; то и дело попадаются «пара минут», «пара метров», «пара сигарет» — но ведь все это понятия-то непарные! Другое дело, «пара ботинок»…). Прислал мне автор из Питера рассказ из серии «страшилок». Герой намерен купить остров с ну просто жуткой репутацией: в давние времена случилась там не одна ужасная смерть, прежние владельцы тоже сгинули. Страшные вещи рассказывает про этот остров экстрасенс — друг героя, ему вторит паромщик, везущий упрямого героя на остров. А герой таки поселяется в этом инфернальном месте. Может, он экстремал или вынужден поступить именно так? Нет, вполне обычный человек, и ужасается, услышав всю эту жуть. Просто он, как поясняет автор, хотел после смерти жены уехать куда-нибудь подальше от людей… Только и всего. Интересно, а сам автор поселился бы в таком месте, если бы узнал все эти страшные подробности?

Ясное дело, если бы герой не попал на остров, не было бы и «страшного» рассказа. Но тогда героя нужно сделать или действительно экстремалом, или не дать ему другого выбора, или еще как-то УБЕДИТЕЛЬНО обосновать этот его сумасбродный поступок (может быть даже временным помутнением рассудка или атрофией чувств, вызванной смертью любимой супруги — когда все по фигу…)

Повесть одного подмосковного автора рассказывает о том, как злодеи-кочевники стараются изжить с лица планеты хороших людей. Как только эти кочевники не изощряются: и лжеколдуна засылают, и мальчика-«ясновидца», и малолетнюю княжну со свету сживают при помощи отравы (которую пьет и лжеколдун, жертвуя собой ради торжества злого дела)… Но не прошли кочевники, дали им отлуп хорошие люди. А через какое-то время собрали кочевники войско и без всяких ухищрений раздолбали хороших людей. Вопрос: а чего ж они раньше-то так не сделали? Ответ: тогда бы не было повести… (Впрочем, написана она хорошо, и я все-таки включил ее в план публикаций — потому что автор действительно ПИСАТЕЛЬ).

Отсюда — рекомендация начинающим: ставьте себя на место героя и прикидывайте, смогли бы вы, находясь в полном уме и здравии, поступить так же (если, конечно, ваш герой — нормальный человек, а не сверхкрутой супермен из «космических опер» — в худшем смысле этого термина, — где о психологичности говорить как-то даже смешно).

Написал: «космические оперы» — и вновь вспомнил С. А. Снегова, которого в начале этих винегретных заметок назвал родоначальником советской «космической оперы». Так ведь это была действительно опера! «Кармен»! (Ну как не вспомнить достопочтенного Паниковского). Опера, а не ярмарочный балаган. «Очень важна в произведении первая фраза», — вновь и вновь повторял он и всегда ссылался на «Саламбо» Флобера. «Послушайте, как звучит начало, — почти благоговейно говорил Сергей Александрович. — Это было в Мегаре, предместье Карфагена, в садах Гамилькара…»