Закрыл — опять светло как в ясный день. Потом увидел невероятное: излучали свет… руки моего ситтера Патрика Кол орда — это хорошо было видно на темном фоне. Из любопытства я поднял к глазам свою руку — она тоже светилась.
Что это — аура? По мнению советского исследователя Игоря Борисовича Марковского, ее могут видеть новорожденные, а я как раз воскрешал в памяти свое появление на свет. Правда, в обратной временной последовательности: сначала увидел яркий свет в родильном отделении, потом ощутил сдавливание тела, которое испытывал когда-то в родовых путях. Но так, наверное, и должно быть при регрессии возраста…
А что если это просто игра воображения: я много читал, писал, думал об ауре — ив необычном состоянии сознания мозг создал из этой информации причудливый образ? Но о том, что новорожденный испытывает озарение, я ничего не знал и тем не менее увидел это. Почему же сияние рук должно быть плодом фантазии?
…Потом свет исчез, а судороги усилились. Тело налилось свинцовой тяжестью — меня давила, скрючивала, ломала чудовищная сила. Казалось, на грудь наваливается что-то огромное, темное, тяжелое — оно может раздавить…
И вдруг я понял, что испытывал нечто подобное в кошмарных снах раннего детства. Смутные воспоминания о них сохранились в виде тяжелого страха смерти, который нередко возникал в юности. Тогда я часто испытывал желание совершать рискованные поступки — не потому ли, что бессознательно стремился изжить этот страх?
На Южном берегу Крыма есть много скал, нырять с которых опасно для жизни. Я выбирал самые опасные, где с большой высоты надо было перелетать нижние выступы, рискуя разбиться. Выискивал такие места, где нельзя сделать разбег для прыжка и надо с места изо всех сил отталкиваться ногами. Летел не ласточкой, а сгруппировавшись, обхватив руками голени, прижав колени к подбородку, головой вниз…
Не потому ли, что бессознательно принимал позу плода? Во время смертельно опасного прыжка я, сам того не зная, воскрешал в памяти ощущения, связанные с появлением на свет. Совпадения были просто поразительными: и там и тут жуткий страх во время полета над бездной, скорченное, перевернутое тело, которое мучительно распрямляется, испытывая сильнейшую боль.
Прыжок, как правило, оканчивался неудачно: я не успевал распрямиться и принять вертикальное положение — входил н воду не «свечой», а плашмя или боком. Иногда забывал закрыть глаза или сложить руки над головой — сильно ударившись об воду, едва не терял сознание… Но опять залезал на скалу для нового прыжка. Мне нужно было многократно испытать эту боль — не потому ли, что она напоминала ощущения во время рождения? Мозг словно выбрасывал это переживание из подсознания — избавлялся от родовой травмы.
Я должен был снова и снова переживать ужас появления на свет, но каждый раз выходить из ситуации победителем. Сам того не подозревая, перепрограммировал свое подсознание: тяжелые воспоминания о рождении дополнялись экстатическими переживаниями после прыжка, когда, полностью расслабившись, я медленно всплывал на поверхность, любуясь игрой преломленных лучей солнца, радуясь, что остался жив. Так травматические переживания стали завершенными — теперь у них был счастливый конец. В результате исчезла потребность их повторять. Теперь я не ныряю с опасных скал.
Но, по-видимому, глубоко в подсознании хранилось еще одно очень тяжелое переживание, связанное с рождением, — интоксикация плода лекарствами, которые вводили роженице. Недаром на втором сеансе у Сондры Рей я почувствовал сильнейшее отравление — казалось, что умираю… И потом дал себе зарок никогда больше не участвовать в таких экспериментах.
Но прошли дни, недели, и я заметил, что со мной стали происходить удивительные перемены. Самое невероятное — отступил тяжелый недуг, с которым безуспешно боролся несколько месяцев, ревматический полиартрит. После сеансов я сумел наконец отказаться от лекарств, а чувствовать себя стал значительно лучше.
Теперь я хотел продолжить сеансы погружения, и такая возможность неожиданно предоставилась. Это была редкая удача: из двадцати советских людей, которым посчастливилось участвовать в эксперименте, было только два журналиста, мой коллега получил один сеанс, я — два.
Но после стольких знаков благосклонности судьбы казался странным один факт: на сеансе я пережил совсем не то, чего ожидал. Хотел увидеть яркие образы — получил физические ощущения. Надеялся попасть в «прошлые жизни», а вместо этого застрял в родовых путях. И уж совсем не ожидал, что буду переживать не свои ощущения, а материнские… Но потом я понял: это были именно те переживания, которые тогда были необходимы.
Подозреваю, что не перенес бы повторения страданий, которые испытал на последнем сеансе у Сондры Рей. Но, чтобы избавиться от родовой травмы, эти переживания должны стать завершенными. Как быть? Организм сам нашел выход, я испытал похожие переживания, которые были для меня не опасны, — ощущения матери: ее муки во время схваток, сам процесс родов и после — блаженное состояние радости со слезами на глазах. Теперь опыт рождения был завершенным — нет надобности его повторять. И передо мной открылся путь к высшим состояниям сознания.
Кажется, я получил их на втором сеансе у Станислава Грофа. Будучи ситтером, должен был заботиться о Елене во время ее путешествий во внутренних мирах. Искренне желал, чтобы этот сеанс был удачным, и помогал ей как умел — согревал прикосновениями холодеющие кисти рук, в критические моменты подсказывал ритм дыхания, пассами экстрасенсов пытался снять головную боль… И незаметно сам вошел в необычное состояние сознания.
Вдруг стал безошибочно угадывать все желания Елены, которые она не говорила вслух. Например, когда ее «приносили в жертву богам», она испытывала огромную потребность в сочувствии. Именно в это мгновение мне захотелось протянуть ей руку — Елена сразу схватила ее, крепко сжала ладонь. Но страшное видение закончилось, и мы разъединили руки.
Во мне открылась неведомая способность сопереживания. Когда по лицу Елены потекли счастливые слезы, я тоже заплакал от умиления. И не было стыдно вытирать со щек соленую влагу, которая не к лицу мужчинам. Ведь моя подопечная не испытывала стыда, путешествуя в прошлом, забыв о настоящем, а я чувствовал себя вместе с ней.
Потом сознание словно расширилось — я стал сопереживать… всей группе. Мне было запрещено отходить от своей подопечной. Но я мысленно желал добра участникам эксперимента. В необычных состояниях сознания это казалось не менее важным, чем реальная помощь.
Но подобное желание испытывала и Елена. Например, она слышала, как мучается женщина на соседнем матраце: переживала состояние больной, забытой старухи, которая умирает от голода… И Елена мысленно посылала ей теплую энергию золотого облака, которое окутывало «душу умершего индейца». Повторяю: в необычных состояниях сознания мысленная поддержка казалась такой же важной, как и помощь на деле.
Но ведь это иллюзия, скажет скептик. Конечно, но не только она. Представляется далеко не случайным такое совпадение, когда один человек оказывается в бездне страданий, а другой чувствует себя на вершине блаженства и желает помочь своему ближнему. Недаром Станислав Гроф предупреждал, что на трансперсональном уровне переживания каждого участника сеанса имеют важное значение для всех остальных. Смех или стоны других людей не мешают испытуемому, а дополняют, углубляют его опыт. Например, одна женщина услышала крик соседа, и в ее сознании ожили воспоминания двадцатилетней давности о несчастном брате, сошедшем с ума…
Как бы то ни было, испытав страдания умирающей старухи, соседка Елены почувствовала себя преображенной — она словно родилась заново. Может, ей и вправду помогла теплая энергия золотого облака? «Сейчас у меня такое ощущение, что все мучительные проблемы уже позади, — рассказывала она после сеанса. — И теперь начинается новая жизнь, в которой я буду счастлива. Спасибо вам, друзья, что так мне помогли».
Подобные перемены произошли и с другими участниками эксперимента. И неудивительно, ведь во время сеанса удалось создать атмосферу доброжелательности и взаимопомощи, а в необычных состояниях сознания она воспринималась как нечто реальное и благотворно действовала на психику людей.
…Не стало начальников и подчиненных, знаменитостей и неизвестных — все стремились помочь друг другу. Станислав и Кристина Гроф переходили от одного испытуемого к другому и помогали ситтерам. Вот рыдает женщина, просит ее пожалеть — и ее заботливо окружают несколько человек. Кто-то жалуется на боль — ассистенты надавливают на место, где она возникла: сначала страдания усиливаются, но потом уходят без следа… А тут один мужчина, наоборот, не чувствует боли, хотя в самозабвении разбивает руку о деревянный пол, — ему заботливо подкладывают мягкую кофту.