Читать интересную книгу Москва, Токио, Лондон - Двадцать лет германской внешней политики - Герберт Дирксен

Тем временем крах гетманского режима оказался неизбежным. Единственными, кто еще рисковал за него своими жизнями, были несколько тысяч бывших русских офицеров и унтер-офицеров под командованием доблестного царского генерала графа Келлера. Германским войскам приходилось сохранять нейтралитет и вмешиваться лишь тогда, когда что-либо угрожало им самим или жизненным интересам оккупационных сил. Захват Киева украинской националистической армией под командованием Винниченко и Петлюры был, таким образом, похоже, делом решенным, хотя и сопровождался несколькими спорадическими уличными боями и редкой артиллерийской стрельбой. Сам гетман нашел убежище в германской дипломатической миссии, что сохранялось в полной тайне, разглашение которой означало бы как верную смерть для самого гетмана, так и смертельную опасность для сотрудников германской дипломатической миссии. Спустя неделю под видом раненого хирурга немецкой армии гетман был переправлен на поезде Красного Креста в Германию, где президент Гинденбург позаботился о его комфорте, и гетман жил на красивой вилле в Ванзее. Как он пережил катастрофу 1945 года, я не знаю.

Правительство Винниченко оказалось недолговечным. В него входили здравомыслящие люди, оппозиционно настроенные по отношению к большевикам. Но им не хватало чего-то, что помогло бы организовать сопротивление "красной волне", безжалостно накатывавшейся с востока. У них не было ни способных людей, ни регулярной армии, ни денег, ни организации. Все, что у них было, это патриотизм и желание сражаться.

В течение этих недель, когда мы были отрезаны от Берлина, мы жили в полной изоляции, не получая ни телеграмм из МИДа, ни какой-либо почты вообще, поскольку все линии связи были разрушены. Украинские газеты обеспечивали нас лишь небольшим количеством ненадежной информации о перемирии и революции. Так продолжалось довольно долго, однако телеграфное сообщение с Германией в конце концов было восстановлено, и вскоре поступила первая шифрованная телеграмма из МИДа. Я помню, как мы дрожащими пальцами вскрывали ее, ожидая, что в ней содержатся какие-то важные известия, а нашли лишь обычные сообщения о каких-то событиях на Шпицбергене или в Гренландии. Однако вскоре поступили куда более серьезные сообщения о возобновлении революции в Берлине, сопровождавшейся жестокими сражениями недалеко от станции Фридрихштрассе. Интересно, думали мы, в каком состоянии найдем мы столицу по возвращении?

К началу нового года германские войска покинули Западную Украину. Советские вооруженные силы развили серьезное наступление на Харьков, и этот, важный центр был захвачен ими в первых числах января. Германское Верховное командование приняло решение оставить Киев и Западную Украину. 12 января мы, члены дипломатической миссии, погрузились в специальный поезд с украинским персоналом, гадая, удастся ли нам спокойно достичь первой цели нашего путешествия - Брест-Литовска. Но все обошлось без происшествий. Огромные толпы народа собирались на промежуточных станциях и недоброжелательно и подозрительно глазели на буржуев-иностранцев, не делая, однако, попыток как-то задеть нас или помешать нашему движению.

Прибыв в Брест-Литовск, мы отправились в штаб-квартиру германской дивизии, которая оставалась на своем посту и таким образом держала открытым путь в Восточную Пруссию для выводимых германских войск.

Главная железнодорожная ветка от Брест-Литовска до Варшавы и Берлина была перерезана поляками еще в ноябре, и германские дивизии, расквартированные вдоль неё, бросали свои посты и уходили на родину

Мы пересекли германскую границу у города Просткена, в Восточной Пруссии и сумели попасть на поезд, идущий до Берлина. На вокзале я купил газету и в ней обнаружил сообщение об убийстве революционных лидеров - Розы Люксембург и Карла Либкнехта. Президент Эберт назначил дату всеобщих выборов. Эта новость укрепила мою надежду, что Германии удастся избежать ужасов большевистского правления, которые мне довелось довольно близко наблюдать в течение предшествующих месяцев.

В Берлине я нашел все расстроенным, находящимся на грани коллапса. Однако кое-как порядок был восстановлен, и уличных боев больше не было. Но общий настрой крайне левых радикалов был провокационным. Рабочие находились не у дел и часто подстрекались к забастовкам подрывными элементами. Возвращавшиеся войска были настроены по-боевому, и дух их был высоким, но они были лишены твердого руководства и вскоре уступили непреодолимому желанию отправиться по домам.

Новое правительство с президентом Эбертом во главе государства и при господствующем влиянии социал-демократов жестко противостояло "красной волне", но ему мешала необходимость оправдывать надежды своих принципиальных последователей - умеренной части работающего населения, а также и противостоять обвинениям в том, что его члены - реакционеры и предатели дела революции. После выборов Конституционного собрания, которые ясно показали, что большинство немецкого народа выступает против большевистской революции и предпочитает прогрессивную эволюцию, обстановка в Берлине несколько успокоилась.

Постепенно решительные и популярные среди солдат офицеры, большинство в звании полковника или капитана, собрали несколько сотен или тысяч верных людей из своих подразделений и сформировали так называемые "свободные войска", которые решили бороться с революционными бандами, более или менее подчиняясь при этом правительству. Потребовались ряд усилий и масса дипломатии со стороны регулярной армии, рейхсвера, который все еще пребывал в процессе медленного формирования, и его командующего, умелого и верного генерала фон Секта, чтобы убедить этих авантюрно настроенных людей воздержаться от контрреволюционного неистовства и объединиться с регулярными войсками.

В эти годы социал-демократический министр обороны Носке оказал бесценную услугу своей стране, положившись на верность своих генералов и отвергнув все возможности захватить бразды правления государством в качестве диктатора.

Из-за ясно ощутимой смертельной опасности всеобщего хаоса и замедленного падения в пропасть общая ситуация по всей Германии была очень далека от нормальной. Снова и снова то здесь, то там вспыхивали яростные сражения. Коммунисты захватили власть в некоторых районах рейха - в Бремене, Саксонии и в Руре. В Мюнхене была провозглашена едва оперившаяся советская республика, с которой баварцы оказались не в состоянии справиться, в результате чего им пришлось положиться на помощь прусских войск, которым за короткое время удалось подавить восстание.

Берлин поворачивался к приезжему своими наиболее гнетущими и отвратительными сторонами - в виде некоего смешения упадка, беспорядка и пустоты. В полдень орудийный расчет революционных солдат маршировал по его улицам, огромный матрос шагал впереди и размахивал красным знаменем. Все подонки и отбросы из трущоб восточных пригородов Берлина, смешавшись с демобилизованными и дезертировавшими солдатами, ходившими в грязной и оборванной форме, задавали тон на улицах. Но самыми отталкивающими были картины порока и распущенности, бросавшиеся в глаза стороннему наблюдателю. Повсюду, как грибы, выросли ночные клубы. Огромный холл фешенебельного отеля "Кайзерхоф" был переоборудован в казино, а светское общество, казалось, было одержимо истеричным желанием танцевать и страстью к вечеринкам.

Среди этой отвратительной смеси порока, беспорядка и упадка, к которым примешивалась большая доза отчаяния, бюрократия, как и прежде, продолжала свою обычную деятельность. Однако МИД также получил инъекцию революционного лекарства, в результате чего стал лишь еще более забюрократизированным, чем когда-либо. Революция персонифицировалась с тайным советником Шулером. Он расшатал старую, исторически сложившуюся структуру МИДа, берущую начало еще во времена правления Бисмарка, и создал новую организацию, достаточно крупную, чтобы быть политическим мозгом победоносной мировой державы. Святая святых старой дипломатии - политический отдел - владения Хохтейна, был упразднен. МИД был поделен на отделы по географическому признаку: Западной Европы, Восточной Европы и американский. Эти отделы занимались как политическими, так и экономическими вопросами. Почти на каждую страну были назначены отдельный чиновник по политическим делам и еще один - по экономическим. Существовали кроме того специальные отделы по личным делам, а также по юридическим и общеэкономическим вопросам, таким, как например, заключение торговых договоров и соглашений о тарифах.

Много можно было бы привести доводов в Пользу концентрации политических и экономических вопросов в одном отделе, однако в целом аппарат стал очень громоздким и неуклюжим, и внешняя политика, которая может эффективно управляться лишь немногими способными и опытными сотрудниками, была ослаблена, разбавлена и превратилась в объект многословных рассуждений. Кроме того, раздувание огромного бюрократического аппарата было крайне не ко времени в тот момент, когда Германия пережила сокрушительное поражение и фактически сошла с мировой политической арены. Один из старых мидовских привратников скептически заметил в разговоре со мной: "Не понимаю, что происходит. Германский рейх становится все меньше и меньше, а МИД - все больше и больше".