Читать интересную книгу Кошак (СИ) - Кузнецов Павел Андреевич

— Прости, кошка. Я не хотел, чтобы так… Будь моя воля — сидел бы в поместье Тины и не отсвечивал. Но всё слишком сложно. Всё слишком далеко зашло. Ту орденку, с которой ты общалась последние дни, специально выдернули с Псиона. Говорят, оттуда до того никого не дёргали. Я знаю не многим больше твоего, но уже одно то… что за мной приставили наблюдать Высшую орденку с Псиона… Зря ты так. Мы смогли бы быть отличной семьёй. Все вместе. Нас впереди ждал такой драйв… Такая игра… Но… Ты предпочла поставить под удар боеспособность стаи, чем мириться с мужчиной-бойцом, не лежащим в твоих руках подобно… штурмовой винтовке. Прощай сестра. Найди себе семью, где не будет того, что ты искренне считаешь извращением.

Я ударил. Убрал подушечки (2) с острейших лезвий, и ударил. Когтистая ладонь прошлась по груди женщины, легко рассекая высокотехнологичную ткань формы Экспансии. Чернота под когтями почти сразу сменилась серебристым узором отличительных знаков. Белёсые лезвия имплантов безжалостно рассекли вязь священных для любой республиканки узоров.

Этот жест оказался исполнен сокрытого символизма, ведь рвалась не просто ткань, и не просто красочный узор. Взрезался сам символ республиканской самоотверженности. Наверное поэтому Мира и не верила до конца в саму возможность подобного решения стаи. Даже сейчас она неверяще уставилась на кровь, стекающую с моих имплантов… Её взгляд скользнул ниже, на рассечённую грудь… И тогда из горла гордой республиканки вырвался сдавленный клёкот. Валькирия завыла, вскочила на ноги и бросилась прочь. Сначала я подумал, она спешит к регенераторной, но потом с запозданием осознал, что вход в регенераторную с другой стороны. А с этой — расположение и… выход. Выход наружу, в окружающий базу лесной массив. Охренеть! Звёздная неслась к выходу из базы!

Теперь уже я в растерянности смотрел вслед валькирии, которая, словно обиженная девчонка, сбежавшая от родителей, в отчаянии покидала базу. Перевёл взгляд на сестёр. У многих на глазах блестели слёзы. Все взгляды были прикованы к Мире. В воздухе разлилось давящее ощущение овеществлённого отчаяния. Или сожаления? Мучительно захотелось сбросить напряжение в Сфере. Вот только… я теперь не один. Рядом со мной семь кошек. И все они пребывают в том же состоянии непреходящей тоски — ещё более чёрной, чем моя собственная. Ведь они знали Миру не один год! Шли вместе с ней в бой, вместе делили горести и несчастья, вместе развлекались…

Тогда я повернулся к сёстрам и заговорил:

— Так, кошки. Хватит. Успокоились. Мы так решили. Мы все. Да, тяжело. Поверьте, мне было не легче, пусть я и знал её сравнительно недолго. Но она меня в валькирии посвящала! Она навсегда останется в моей памяти. Плевать на всё! Сейчас придёт в себя, и Тина возьмёт её под своё крыло. Поможет с её новой стаей. А мы… Вик, давай спарринги. Для всех. Хотите меня подрать? Все вместе? Давайте, валькирии, приходите в себя!

Моя неожиданная отповедь подействовала, девочки зашевелились. Викера тут же вспомнила свои многолетние инструкторские привычки и быстро развела десантниц по группам. Как я заметил, намеренно максимально усложнила работу каждой из сестёр. Поставила Тиш и Ми работать сразу против двоих, да ещё и спина к спине. Потом наверняка ещё поменяет. Ну а сама занялась мною. Как она сказала, решила привить первичные навыки работы с боевыми имплантами — но, чую, дело было не в этом. Или не только в этом. Хотела оторваться на мне. Подрать меня. Ну и пусть! Может позволить себе и не такое — слишком уважаю её как бойца. А остальные… Хотя и тяжело им приходилось, но нет-нет, да поглядывали в мою сторону, и выражение их лиц не сулило мне ничего хорошего. Наверняка каждая сегодня приложится. За сестру. Да уж, неблагодарная это работа — выполнять волю стаи.

К вечеру стало понятно, что жёсткие игры обещают затянуться. На всю ночь. Первыми посылами к этому стали всё учащающиеся «спонтанные вспышки» секса. В процессе спарринга то одна, то другая валькирия в какой-то момент просто утрачивала способность соображать и набрасывалась на меня с отнюдь не боевым настроем. Секс начинался аккурат в той позе, в какой кошку заставала эмоциональная вспышка. Любая попытка оторвать такую бестию заканчивалась рычанием, плавно переходящим в шипение и удары когтями наотмашь. Девочки натурально вошли в раж, и чем больше таких вспышек происходило, тем сильней они распалялись. Такое ощущение, что страсть распространялась как инфекция, воздушно-капельным путём.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Эмоции. Всё дело было, конечно же, в эмоциях, а именно, в том эмоциональном фоне, что разлился в тренировочной зоне, пульсируя в душах беснующихся здесь кошек. Все валькирии испускали флюиды сексуальности, и я сам оказался самой «тяжёлой» жертвой инфекции. Но мне, как единственному мужчине в коллективе, было проще. Или сложней. Тут уж с какой стороны посмотреть.

И когда уже всем стало ясно, что никакой тренировки не получится, и вообще-то пора заканчивать маяться дурью, и отправляться в расположение продолжать «тренинг» уже там, в тренировочную зону вошла Смерть. Вошла, осмотрелась, глубоко вдохнула. Ноздри Высшей валькирии ощутимо затрепетали, улавливая витающий в воздухе аромат возбуждения и безудержной сексуальной энергии. Глазки вспыхнули предвкушением.

Только теперь девочка в полной мере осознала, насколько сильно соскучилась по своему коту. Она ведь даже по прилёту на планету не воспользовалась представившейся возможностью, за что себя всё время корила. Была даже мысль наведаться в медицинский блок, но это было бы слишком уж радикально. На то есть валькирии из стаи. Нечего кому ни попадя языком трепать о сердечных делах Высшей — да ещё и с подчинённым котом, только-только начавшим осваиваться в стае, из которой не так давно была изгнана неудобная валькирия. Ведь со звёздных станется обвинить её в попытке решить личные вопросы в ущерб Экспансии. Они такие. Упёртые и непрошибаемые. Но сейчас, когда метиллия увидела перед собой объект собственных душевных терзаний, у неё начало ощутимо сносить крышу. А что такое снесённая крыша у Тины А`Гийн, многие кошки знали не понаслышке.

Тина живым воплощением собственного прозвища ворвалась на татами. Вот я ухожу от атаки Риты, планируя следующей серией ударов довершить начатое, и отправить эту ариалу на татами, а вот уже сам лежу, сбитый с ног и придавленный к матам. Белые пряди ещё висят снежным шлейфом в воздухе, а на когтях валькирии уже отблёскивает свет. Удар, ещё удар. Грудь взрывается болью, но вместе с ней душу опаляет возбуждение. Надо мной плещущие безумием глаза Высшей — лишённые радужек, а оттого кажущиеся провалами во тьму души этой совсем непростой женщины.

Удары сыплются один за другим, однако и я не лежу без дела. Толчок, ещё один — и вот уже жёсткая позиция девочки нарушена, сместившийся центр тяжести делает её уязвимой, чем я и пользуюсь. Удар в солнечное сплетение заставляет кошку на секунду потерять координацию. Этого времени мне хватает, чтобы ужом вывернуться из-под покачнувшейся воительницы. Мгновение — и мы оба стоим на ногах, друг напротив друга, неотрывно вглядываясь друг другу в глаза.

Маты скользкие от крови, кровь капает с боевых имплантов моей противницы, но это не имеет никакого значения. Давно уже боль не имеет такой власти над разумом, какую имела в глубоком детстве. Детдомовские детки, первый учитель, а потом и вот эта ненормальная навсегда отучили меня от природной реакции на боль. По венам, кажется, вместе с пульсацией ран, растекается овеществлённое возбуждение. С животным рыком я устремляюсь в атаку…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Мы кружились на татами в странном, дёрганом танце боя. Удары, увороты, короткие взблески стали — белой у меня и чёрно-серой у кошки напротив, — всё это сливалось в единую завораживающую картину, так что мои боевые сёстры невольно сгрудились на канатах, пристально и жадно выхватывая особенно пикантные детали схватки. А пикантных моментов хватало. Всё же полноценным боем нашу игру назвать было сложно, Тина пыталась меня подмять, я же всеми силами пытался не дать ей этого сделать. Учитывая перевес в мастерстве у Высшей, цели разворачивающейся на матах игры и вовсе терялись в паутине безумия. Валькирия позволяла мне вести свою игру, упивалась ею, и неизменным во всём этом хороводе абсурда оставались лишь непрекращающиеся успешные атаки боевых имплантов чертовки. Тина раз за разом достигала намеченной цели, оставляя на моём теле всё новые и новые кровавые борозды.