– Ты с ним знакома? – спросила Блю.
– Нет, – резко ответила Мэри Фрэнсис, – совершенно незнакома. – Она опять сжала медальон, словно пыталась успокоиться. – Видела один раз по телевизору в каком-то шоу. Никогда не забуду, как он смотрел в камеру. Такие странные серебристые глаза. Мне стало страшно, даже снится иногда…
Блю поняла, что их шепот начинает привлекать внимание. Пожилая женщина в черной накидке оторвалась от молитвы и бросила на них осуждающий взгляд.
– Его имя было связано со скандалами среди перекупщиков предметов искусства, – добавила Мэри Фрэнсис.
– Верно. – Блю подтолкнула ее к двери ризницы, небольшой комнаты, где хранилось облачение священника.
– У него престижные галереи по всему миру. Может, ты слышала о скандале в семействе Фезерстоунов? Близнецы Лейк и Лили унаследовали семейную империю розничной торговли. Их коллекция тянет на несколько миллионов, а они крали, что под руку попадется. Как ты думаешь, кто поставлял им нужные вещи и был их личным дилером? А эта скульптура Родена кто продал ее сыну южноамериканского диктатора в прошлом месяце? Все это дело рук Кальдерона.
Темные глаза Мэри Фрэнсис засветились любопытством.
– Я смотрела сюжет о Фезерстоунах, – призналась она, голос ее звучал как на исповеди. – Не помню только, в какой программе. Может, «Джеральдо»?
Блю на секунду представила, какие передачи могут интересовать Мэри Фрэнсис, и решила не углубляться в тему. – Я проникла в банк данных агентства и проверила досье на Кальдерона, – пояснила она. – Там есть зашифрованные ссылки на его незаконные сделки. Я в этом почти уверена. Однако он очень осторожен и ни разу ни на чем не попался.
Мэри Фрэнсис опять принялась поглаживать медальон, ее тонкие пальцы переплелись с цепочкой. Была в этом жесте такая неосознанная чувственность, что Блю невольно замолчала, не в силах оторвать взгляд от девушки. Блю не признавала сексуальных отклонений, но призналась себе, что этот жест возбуждает. Не заметить, как эротично движутся тонкие пальцы Мэри Фрэнсис, медленно накручивая золотую цепочку, было просто невозможно. Эротичность сквозила во всем, что делала Мэри Фрэнсис, однако сама она этого не осознавала. Она походила на сирену в рубище.
Блю помнила этот медальон еще со школьных времен. Он передавался в семье Мерфи по наследству. Однажды она принялась дразнить Мэри Фрэнсис, упомянув о проклятии, от которого медальон якобы уберегает, и тогда Мэри Фрэнсис безжалостно наступила ей на ногу. Сейчас она уже выросла и была достаточно воспитанна, чтобы не наступать на ноги, но играла с безделушкой, как с игрушкой из секс-шопа.
– Кальдерон пользовался услугами агентства, о котором ты говоришь? – спросила Мэри Фрэнсис.
Блю встряхнула головой, будто отбрасывая отвлекающие ее мысли.
– В ту ночь, когда Селеста погибла, у нее была назначена встреча с ним. Она позвонила мне. Это был странный звонок. Сказала, что собирается уйти из агентства, что ей пытаются навредить, но больше она ничего сказать не может. Идти на встречу ей, похоже, не хотелось. Я уверена: она боялась Кальдерона.
– Ты думаешь, это он организовал убийство? А зачем ему это было нужно?
Блю посмотрела на дверь ризницы.
– Я нашла дневник Селесты. Она заносила всю информацию в крошечный компьютер для связи с агентством, который сопровождающие носят в своих сумочках. Записи очень подробные, обо всех ее сексуальных связях. Так вот с одним клиентом у нее был сильно извращенный секс. Имени она не называет, но я уверена: это Кальдерон. – больше Блю говорить не хотелось, хотя она могла бы рассказать еще много чего. – Я не знаю, почему она умерла, однако думаю, что была очень близка к разгадке, поскольку теперь угрожают мне.
– На тебя покушались?
– Еще нет, пока только грозят по телефону. Проникли в квартиру, постоянно следят, – она опять посмотрела на дверь. – Чего мне стоило добраться сюда! Даже такси меняла, чтобы избавиться от «хвоста».
– А в полиции ты была?
– Сразу же после ее гибели, но у них, судя по всему, работы хватает. Сказали: отказываются расследовать обстоятельства смерти очередной проститутки, тем более что выглядело все совершенно естественно.
От гнева и страха у Блю перехватило горло, но она продолжала рассказывать. Она пошла на рискованный шаг: раздобыла информацию о Кальдероне. Для этого Блю сначала проникла в банк данных агентства, а потом отправилась в галерею Кальдерона на Беверли – Хиллз. Там она притворилась, что ей стало дурно. Когда ее отвели в офис, чтобы оказать помощь, она выкрала ежедневник Кальдерона, но добилась только того, что в туже ночь к ней в дом залезли и забрали ежедневник назад. С тех пор в квартире постоянно раздаются анонимные звонки с угрозами: или она прекратит расследование, или ее убьют.
– Думаю, агентство – просто прикрытие. – У Блю пересохло во рту от ужаса, когда она высказала свое подозрение вслух. – Оно обслуживает исключительно первых лиц в стране и крупных бизнесменов. Хорошо известно в высших сферах, но, мне кажется, это еще далеко не все. По-моему, это – настоящая сеть промышленного шпионажа и операций на черном рынке. Если я права, они занимаются контрабандой всего на свете – от картин и антиквариата до секретной информации и прототипов микрочипов.
Мэри Фрэнсис поднесла медальон к губам. Ее жест был таким же привычным, как крестное знамение.
– Но чем же я могу помочь тебе? – проговорила она.
– Ты единственная, кто теперь может помочь мне, – объяснила Блю, понимая, что не в состоянии больше скрывать самую важную часть рассказа. – Селеста, убитая девушка из службы сопровождения, это твоя сестра Брайана.
Горячее желтое солнце согревало скромное жилище священника, проникая внутрь через распахнутую дверь. Сквозь проем виднелась улица, удалявшаяся в сторону холмов Сан-Джоакино. Ряд плакучих ив прикрывал несколько зданий, расположенных рядом с церковью. Их ветви преображали поток света в изумрудные волны, а крошечное помещение – в аквариум. Внутри этого аквариума, отвернувшись от женщины, принесшей страшное известие, застыла Мэри Фрэнсис.
– Брайана? – изумленно пробормотала она. – Умерла?
Сначала она не поверила услышанному, затем растерялась, охваченная чувством вины. Девушка и сейчас еще не могла взять это в толк. Она покинула церковь, чтобы прийти в себя и разобраться в хаосе нахлынувших мыслей. Ей хотелось остаться одной. Она прямо сказала об этом Блю, но та все же последовала за ней.
– Мне очень жаль, – твердила Блю, пытаясь объяснить, почему ей пришлось вот так, внезапно, без подготовки, обрушить на Мэри Фрэнсис известие о смерти сестры, но Мэри Фрэнсис уже не слушала ее. Она старалась постичь невозможное. Никто не сообщил родным о смерти Брайаны, и Мэри Фрэнсис теперь могла только предположить, что это вызвано окончательным разрывом ее сестры с семьей много лет назад. В детстве они с Брайаной люто враждовали, были и еще причины, не позволявшие Мэри Фрэнсис оплакивать сестру, как следовало бы, но и отнестись спокойно к свершившемуся она тоже не могла. Брайана была самой дерзкой в монастырской школе; казалось, с ней никогда ничего не случится.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});