Плантация ему не досталась, но он получил очень большое приданое, которое неразумными изъятиями денег растратил в течение года после свадьбы. Женившись, Дивер вернулся в Огайо с чувством обиды за то, что его «надули с плантацией». Затем началась война между северными и южными штатами, и он получал огромное удовольствие, наблюдая, как южан ставят на колени.
Отец Рейчел был убит при Шайло, мать погибла во время осады Виксберга. Когда осада была снята и реку открыли для судоходства, Рейчел покинула Юг и отправилась к своей единственной оставшейся родственнице, сестре отца. У нее просто не оставалось выбора: дом был уничтожен пожаром, плантация сожжена. В одиночестве она поднялась вверх по Миссисипи и пересекла Огайо, добираясь до теткиного дома в Цинциннати. Джулиус Дивер еще не вернулся с войны, и Милдред, которая была бездетна в браке, с радостью приняла племянницу. Ко времени возвращения Дивера присутствие Рейчел в доме было уже свершившимся фактом, однако Джулиус оказался настолько толстокожим и лишенным чувства юмора человеком, что Рейчел нередко жалела, что волею судьбы оказалась в его доме.
Дверь вагона распахнулась, и вошел проводник.
— Подъезжаем к Уиллоу-Стейшн, господа. Там будет часовая остановка на ужин.
— В Уиллоу-Стейшн найдется спальный вагон? — поинтересовался Дивер.
— Нет. Мне очень жаль, мистер Дивер, — ответил проводник. — Обычно этим поездом едут только эмигранты. Вам очень повезло, что прицепили пустой вагон для служащих «Юнион пасифик».
— Вы действительно считаете это везением, сэр? — произнес Дивер, с досадой окинув взглядом вагонное пространство.
— Да, сэр, если учесть условия, в которых путешествуют эмигранты. Вам следовало бы подождать до завтра, когда из Омахи отправится поезд с вагонами первого класса.
— Я не мог ждать до завтра, — важно заявил Дивер. — Мне дорог каждый день. Мне и «Юнион пасифик». Я здесь нужен. Вам должно быть об этом известно.
— Да, сэр, я знаю. Возможно, в Уиллоу-Стейшн нам удастся найти несколько подушек. Это сделает ваше путешествие более удобным.
— Постарайтесь, — угрюмо произнес Дивер и тихим голосом спросил:
— Почему он едет в этом вагоне?
Большим пальнем он указал на фигуру спящего Хоуки Смита.
— У него бесплатный железнодорожный билет, мистер Дивер, как и у всех охотников на бизонов.
— Мне не нравится ехать в одном вагоне с дурно пахнущим охотником на бизонов, — заявил Дивер, недовольно сморщив нос.
— Мне очень жаль, сэр, но таково распоряжение доктора Дюрана. Все охотники на бизонов могут в любое время бесплатно ездить вторым классом. Понимаете, если бы не они, то такому огромному числу рабочих, как в «Юнион пасифик», не хватило бы продовольствия. Это все равно что накормить армию.
— Кстати, о еде. Что нам предложат в Уиллоу-Стейшн?
— Скорее всего жареную говядину и картофель. Так бывает почти всегда.
Поезд начал замедлять ход, и Рейчел уставилась в грязное окно, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть. Вокруг раскинулись десятки палаток, среди которых виднелось несколько грубых деревянных построек. Везде горели лампы и костры, и ей все было хорошо видно. Девушку удивило, сколько людей собралось на перроне, чтобы посмотреть на прибытие поезда.
— Мистер Дивер, если на станции вы пройдете в столовую первого класса, то, полагаю, вас очень быстро обслужат. Вы здесь единственные пассажиры первого класса.
— А как насчет нашего «гостя»? — спросил Дивер, скривив губы и снова показывая пальцем на заднюю скамью.
— Боюсь вас разочаровать, мистер Дивер, — сказал Хоуки, поднимаясь на ноги и потягиваясь. — Я очень ценю ваше великодушное предложение, правда, но буду ужинать с паровозной бригадой.
— Уверяю вас, сэр, это не было приглашением, — с усмешкой ответил Дивер.
Хоуки лениво ухмыльнулся:
— Ну, тогда ничего страшного не случится, если я не приму его, да?
Он улыбнулся, приподнял свою шляпу, прощаясь с Рей-чел и Милдред, и вышел из вагона.
— Неужели этот человек настолько туп, что совершенно не понимает, что его никто и не приглашал? — произнес Дивер, ни к кому не обращаясь.
— Я очень сильно сомневаюсь, дядя, что он не понял, — сказала Рейчел, пряча улыбку.
Столовая, в которую проводили пассажиров, представляла собой низкое деревянное здание без окон по бокам, но с большим окном и дверью в торце. С тротуара, вытянувшегося вдоль пыльной дороги, к двери столовой вели деревянные ступеньки. Судя по всему, здание, недостаточно большое, не могло вместить всех посетителей — шум внутри казался почти невыносимым. Многие из прибывших были иностранцами, и журчание их непривычной речи смешивалось с энергичными голосами американских поселенцев, смехом и плачем детей. Комната была ярко освещена четырьмя подвешенными к потолку связками масляных светильников. В столовой для пассажиров первого класса белые льняные скатерти на столах, серебро, фарфор и хрусталь создавали приятную обстановку, — Отвратительно, — пробурчал Дивер, оглядывая столпившихся в главном зале переселенцев.
В этом зале стояли два очень длинных общих стола, за которыми тесно сидели посетители, а остальные желающие поесть выстроились вдоль стен в надежде перехватить что-нибудь из еды, прежде чем поезд тронется в путь.
— Здесь необходимо построить перегородку, чтобы отделить порядочных людей от этого сброда, — раздраженно высказался Дивер.
— А я думаю, что тех бедняг, которые не смогли найти себе места, следует пустить сюда, — пылко заявила Рейчел. — В конце концов, здесь места много, и они могут получить какую-нибудь еду.
— Им следовало подумать об этом раньше, когда они пытались сэкономить, путешествуя в вагонах для эмигрантов, — проворчал Дивер. — Неужели они рассчитывали, что за такую цену им предоставят обслуживание, как для первого класса?
Рейчел, почувствовав жалость к людям, вынужденным ехать эмигрантским классом, обратила внимание на мужчину и женщину с двумя детьми, и ее жалость странным образом превратилась в зависть. Семья была, вне всякого сомнения, бедна, но это, казалось, нисколько их не беспокоило — лица светились волнением от переживаемого события и, главное, любовью друг к другу. Сердце подсказало Рейчел, что она видит перед собой пример абсолютного и полного счастья, и девушка поняла, что отдала бы все на свете, чтобы оказаться на месте этой женщины, — не потому, что очень хотела иметь мужа и детей, а потому, что желала ощутить такую же радость.
Вздохнув, она снова повернулась к столу. Пища была сытная, не очень острая, и Рейчел ела с аппетитом.
Чего нельзя было сказать о дяде Джулиусе. Его жалобы так раздражали Рейчел, что после ужина она встала из-за стола и вышла из столовой. Воздух стал про хладным, и она плотнее закуталась в шаль. Ей пришла мысль взглянуть на город.