Читать интересную книгу Речитатив - Анатолий Постолов

– Долейте-ка мне еще кофе, – небрежно бросил Юлиан, глядя на Виолу и кривя губы в усмешке.

Мираж

Несколько минут они сидели молча. Солнце начинало клониться на запад. Тени чуть удлинились, и даже повеял легкий ветерок.

– Посмотри, Жюль, что это за птица, неужели чайка? – тихо спросила Виола.

– Где?

– Там, на столбе…

Он последовал за ее взглядом.

– Вообще, если не присматриваться, так я бы подумал, что это фарфоровый изолятор. Но ты права. Это чайка.

– Откуда она здесь… в пустыне?

Юлиан пожал плечами. Птица сидела на перекладине столба неподвижная, как изваяние, глядя куда-то в сторону холмов, уже подернутых сиреневой дымкой.

– Может быть, она больная…

– Вполне возможно. Я однажды видел птичку, которая влилась в поток машин на фривее и не могла вырваться. Так и летала по синусоиде от одного края дороги к другому. Может, и эта сошла с ума, потеряла ориентиры и теперь думает, что она изолятор.

Виола нахмурилась, тряхнула головой, затем поднялась, подошла к столбу и стала рассматривать птицу более пристально.

– Слушай, Жюльен, подойди-ка поближе, – сказала она… – Посмотри туда, куда смотрит чайка. Там мираж… Как океан, понимаешь? Это марево над дорогой очень похоже на воду.

– А ведь ты права, – согласился Юлиан, подойдя к Виоле и всматриваясь в иллюзорную дрожащую дымку, – типичный влажный мираж пустыни, возникающий нередко в жаркие безветренные дни над дорожным полотном.

– Это значит, она так и перелетает с одного столба на другой, а мираж отодвигается все дальше и дальше… Слушай, – Виола сжала его запястье, – давай ее спасем.

– Как ты это себе представляешь?

– Ну, есть же здесь где-то служба такая, по спасению животных. Они кошек снимают с деревьев. Подбирают брошенных собак. Можно позвонить по срочной линии…

– Виолетта, – насмешливо сказал Юлиан, – ты понимаешь, что городишь? Мы с тобой в пустыне, больше сотни миль от города. Никто в эту глушь не будет тащиться, но, если случится чудо и они приедут, им несчастную птицу надо сначала поймать, а в результате она сдохнет в их душегубке, прежде чем попадет на родной океанский пляж.

И тут, словно услышав его слова, чайка неожиданно расправила крылья и, сделав несколько тяжелых взмахов, полетела в сторону иллюзорного океана.

– Ключик, очнись… Ты ничем ей уже не поможешь. Попить воду она всегда сумеет из какой-нибудь помойной ямы возле придорожного ресторана. И там же съесть остатки гнилой туны… И кроме того, у нее есть одна недостижимая мечта – океан, и значит – бессмысленные попытки его достичь. Всё как у людей. Поехали…

– А мне почему-то грустно… – сказала Виола, когда они сели в машину. – Знаешь, я сейчас вспомнила один рассказ Капоте про хромую ворону. Такая простая житейская история о том, как человек где-то подобрал ворону – хромую, с подбитым крылом и обреченную на смерть. Он принес ее к себе домой и выходил. А в его квартире уже жили собака и кошка. Эта ворона, несмотря на хромоту, стала постепенно вроде главной фигуры в доме. Кошка не хотела с ней связываться, а собака ее даже боялась. Каждый день ворона вспрыгивала на подоконник и рассматривала окружающий мир. Хозяин не беспокоился, что она улетит, так как она и летать-то толком не могла, только прыгала. Но однажды мимо дома проезжал какой-то грузовичок с открытым кузовом, в котором, кроме рогожки да пары лопат, ничего не было, и вдруг эта ворона соскользнула с подоконника и приземлилась прямо в кузов. Так ее и увезли в неизвестность. Понимаешь, она себя обрекла на верную гибель. Но почему? Наверное, этот грузовичок напомнил ей о той жизни, когда она еще не была калекой…

– А может быть, ей просто надоело сидеть на подоконнике, – усмехнулся Юлиан. – Уж коль ты придаешь птицам человеческие привычки, не отступай с полдороги. Тоска заела твою хромую ворону. Ко мне такие пациенты часто приходят. Тоже хотят сигануть с подоконника или удавиться от тоски и однообразия жизни. Ну что ты надулась? Разве я не прав?

– Ты, как всегда, прав, Жюль, а птицу все равно жалко…

Он наклонился к ней, кося глазами в сторону дороги и щекоча губами мочку уха, шепнул:

– Жалко у пчелки…

Виола ничего не сказала, достала из сумки небольшое полотенце и, скатав его валиком, положила под голову.

– Я посплю немного… – грустно улыбнулась она Юлиану.

Он сочувственно кивнул.

– Ты о'кей вести машину? – спросила она.

– Все нормально, – ответил Юлиан, – отдыхай. Гарантирую доставку домой без новых приключений.

Сон

Он закрыл глаза, и на его веки тяжелыми горячими складками легли солнечные лучи. Небольшое чернильное пятно с желтыми разводами выплыло из глубинного закоулка мозга и улеглось на колючем островке сетчатки, слегка пошевеливая своими бесформенными крыльями. Форма пятна загадочно менялась, и внезапно оно обратилось в траурницу, которая быстро стала вырастать в размере, заполняя пространство вокруг, и он подумал, что сейчас поймает момент погружения в сон; сблизив ладони, он попытался накрыть ими бабочку тьмы, но тьма накрыла его быстрей, и он погрузился в сон, в котором тут же проснулся и начал осторожно осматриваться.

В его глазах медленно фокусировались контуры и силуэты богато убранной театральной ложи. Матовые бра на стенах струили вокруг тусклый холодный свет. Спинки обитых бархатом стульев, казалось, были покрыты инеем. Внезапно он узнал себя в этой ложе. Он был крохотной молью, затаившейся в складках бархата на изгибе бордюра, и из своего уютного укрытия с жадным интересом изучал толпу в партере – нарядных женщин в черных платьях и мужчин в смокингах. Они рассеянно крутили головами, то и дело посматривая в сторону ложи и переговариваясь почти шепотом, и лишь изредка из этого осторожного жужжания вырывался чей-то вежливый смешок или сухой кашель. Постепенно он стал распознавать отдельные звуки, потом слова и затем целые фразы, которые выплывали из людской массы, как на поверхность бокала, наполненного шампанским, выплывают пузырьки воздуха.

– …фюрер должен появиться с минуты на минуту…

– …именно в Парсифале он окончательно…

– …да-да, именно так – окончательное решение…

– …что мне до еврейского бога…

– …гений Вагнера и сегодняшняя Германия как никогда…

–  …а кто дирижирует?..

– …где же Фюрер?..

– …имя дирижера не помню, но, надеюсь, не Клемперер…

– …ха-ха-ха… с жидовским засильем в музыке покончено…

Люди, произносящие эти слова, каждые полминуты бросали томительные взгляды в центральную ложу, украшенную по бокам двумя длинными красными полотнищами с черной свастикой на фоне белого круга. В какой-то момент толпа напряженно притихла, когда в ложе бенуара появился обрюзгший генеральский чин.

– Это кажется Геринг… Нет, что вы, Геринг будет с фюрером… Но где же он?

И они опять приподнимались со своих мест и смотрели в затемненное убранство ложи, их речи и жесты становились все громче и резче. Какая-то женщина в длинном крепдешиновом платье с тюрбаном на голове вдруг резко поднялась с места, взвизгнула и буквально выскочив из своего ряда, бросилась к выходу. Мужчина с моноклем, сидевший рядом с ней, пытался схватить ее за руку, она его оттолкнула. Ей преградил дорогу лейтенант внутренней охраны.

– Мне надо в туалет, – сказала женщина.

– Запрещено, – тихо, но твердо произнес лейтенант. – Фюрер должен появиться с минуты на минуту.

– Но мне очень надо, – она сделала резкое движение к выходу.

Офицер, не говоря ни слова, взял ее под локоть и с чуть напряженной улыбкой подвел к мужчине с моноклем.

– Ваша дама… – сказал лейтенант.

– У меня крутит живот, – пробормотал низкорослый толстяк с мучнистым лицом. – Мне надо срочно… позвольте…

– Оставайтесь на месте, – брезгливо бросил охранник. – Всем оставаться на местах до появления фюрера! – крикнул он.

Ропот в зале все нарастал. Стало нестерпимо душно. Женщины с нервно трепещущими веерами и мужчины с мятыми программками напоминали какое-то безысходное, бессмысленное метание птичьей стаи над городом, лишенным деревьев.

– …фюрер… Где он?…

– …Ганс, я сейчас обоссусь…

– …потерпи…Они должны снять блокаду…

– …моей жене надо по нужде…

– …мы уже ждем третий час, черт их возьми…

– …хотелось бы знать, по чьему адресу вы посылаете черта?..

– …это недоразумение…

– …мы будто в душегубке…

– …молчать!..

– …мне нечем дышать…

– …я не могу больше… не могу…

Моль, похожая на остро заточенный карандашный грифель, выбралась из бархатной лощины и бесшумно заметалась в глубине ложи. Внезапно по бордюру быстро пробежала мышка и замерла у самого края красного полотнища. Кончик ее носа повлажнел. Нарастающий запах пота дразнил ее непередаваемо.

– Крыса! – завизжал высокий женский голос.

И еще несколько голосов подхватили:

– Где? где?…